Дмитрий КОСТЕНКО, политолог, ветеран леворадикального движения
Остались ли еще в Африке партизаны-марксисты?
В своих письмах молодые бунтари-революционеры часто спрашивают меня: уважаемый председатель Костенко, ты много статей написал про таких партизан, про которых мы раньше ничего не слышали, про филиппинцев, про индийских наксалитов, про латиноамериканцев и про непальцев с непалками. А что сейчас в Африке? Ведь столько же было стран социалистической ориентации столько партизанских антиколониальных движений, которые поддерживал СССР… Так куда же они делись эти движения, растворились что ли? Да не растворились они, товарищи-комсомольцы, просто многие, очень многие становились «марксистами» и «марксистами-ленинцами» в погоне за выгодой, чтобы получать поддержку от той или иной части социалистического лагеря, чтобы ездить на политическую учебу в Москву, Пекин, в Тирану или в Гавану.
Как хорошо, что у нас в бывшем СССР нет подобных конъюктурщиков и все революционеры искренние и честные!
Но и на Черном континенте остались подлинные приверженцы революционных идей, просто в изменившейся после 1991 года международной обстановке те из них, кто имеет какой-то политический вес, вынуждены ныкаться и скрывать свои корни. В частности, в Эфиопии после свержения просоветского правительства Менгисту Хайле Мариама к власти пришел ряд племенных группировок, исповедовавших маоистский вариант марксизма-ленинизма. Для того, чтобы респектабельно выглядеть и получать западную помощь, они переименовались во всякие там «народные фронты за демократию», сохранив при этом свое прежнее марксистское руководство в качестве глубоко законспирированного ядра, а идеи Ленина-Сталина в качестве тайной доктрины.
Но такая трогательная верность идеалам для Африки скорее редкость, чем правило, здесь, как и в Чечне, все занесенные извне идеологии коммунизм, либерализм, ислам, усваиваются поверхностно и при необходимости отбрасываются. Реальное же значение имеют принадлежность к племени, родственные связи, влияние на те или иные группировки местных элит, что во многом вызвано пережитками родоплеменного строя, так называемым трайбализмом. Поэтому всякий разбор политических конфликтов на континенте следует начинать вовсе не с анализа экономической ситуации, как того требует марксистская традиция, а с ответа на вопрос: «А какого ты рода-племени?», какие народности приходятся твоей традиционными союзниками, а какие – давними врагами.
Чтобы проиллюстрировать, что происходит в Африке с революционными идеями, как легко переходят под чужие знамена партизаны, и как быстро меняют свои убеждения прогрессивные оппозиционеры после прихода к власти, я расскажу вам об истории страны, которую в течение последних 50 лет называли сперва Бельгийское Конго, затем Заир, а теперь Демократическая республика Конго.
Есть в Африке Конго… и не одно
Конго, да будет вам известно, два. В Африке вообще всего помногу: Сомали тоже несколько, Гвиней целых три, да и Судан раньше был еще и Западный, а теперь, к сожалению, остался только один. Есть даже страны-самозванцы: Бенин, например, только называется Бенином, а настоящий Бенин находится совсем в другой стране, в Нигерии. Одно из Конг, теперь оно называется просто республика Конго, в прошлом часть Французской экваториальной Африки. В 70-80-е годы это Конго было страной социалистической ориентации, правила в нем авангардная Конголезская партия труда, а ее лидер полковник Даниэль Сасун-Нгессо настойчиво просил советское руководство, чтобы его Конго приняли в СССР шестнадцатой республикой. Советское руководство такого радикального предложения испугалось – политические противники могли объявить это «красным колониализмом». Значительная часть населения Конго, собравшаяся уже было воспользоваться всеми социальными благами, что гарантированы, были гражданам нашей великой страны, с сожалением была вынуждена распаковывать чемоданы. А зримым свидетельством стремления граждан народного Конго стать частью великого советского народа остались лишь несколько поспешно выпущенных серий конголезских марок с изображением картин Третьяковской галереи и соревнований Московской Олимпиады-80.
Из-за того, что оба Конго не раз меняли названия, их различают чаще всего по названиям столиц Конго-Браззавиль и Конго-Киншаса. Обе столицы находятся в аккурат друг напротив друга на противоположных берегах реки, так что для того, чтобы эмигрировать из одной в другую, достаточно просто эту реку переплыть. Впрочем, в реке этой, а Конго одна из семи великих рек мира, водятся крокодилы.
В позднее средневековье на территории обеих Конго и части нынешней Анголы существовала целая империя, которая в ХVI веке приняла из рук португальских миссионеров христианство. Но очень скоро властители этого государства, носившие титул мани-конго, возмутившись тем, что святые отцы вместо того, чтобы заботиться о душах паствы, завели опустошительную работорговлю, объявили португальцам войну. У жителей черной империи христианское учение перемешалось в голове с местными верованиями, а в итоге возникло религиозное течение «антонианцев». Его возглавляла женщина, уверявшая, что в нее вселился дух святого Антония, Христос был черный, а португальские миссионеры это скрывают, за что их следует убивать. Антонианцев, как еретиков жгла на кострах инквизиция. И хотя армии мани-конго, носивших португальские имена Алвару, Аффонсу, Педру, целое столетие сопротивлялись вооруженным пушками отрядам работорговцев, но уже к началу ХVIII века самобытная цивилизация на берегах великой африканской реки была уничтожена. Местное население вернулось к родоплеменному укладу жизни, забыло и христианство, и язык португальцев и долгое время не интересовало никого, кроме высаживавшихся в этих местах торговцев живым товаром.
В конце ХIХ века цивилизованные европейцы вновь проявили интерес к этим краям. Опередив англичан, с подачи исследователя Африки жулика и авантюриста Генри Стэнли в здешних краях высадилась бельгийская «научная» экспедиция. В 1885 году в результате хитрых переговоров на Берлинской конференции все левобережное Конго стало сперва «самостоятельным» королевством, личным владением Леопольда II. А затем в 1908 году эти земли стали колонией под названием Бельгийское Конго. В итоге миниатюрная Бельгия на полных основаниях вошла в клуб империалистических держав, захватив территорию в 80 раз превышающую ее собственную.
До начала борьбы за независимость самым значительным событием в истории Бельгийского Конго стало появление самостоятельного религиозного течения под названием кимбангизм. Дело в том, что в начале 20-х годов чернокожий протестантский проповедник Симон Кимбангу услышал с небес глас божий. Этот глас сообщил Симону, что помимо Христа неплохо было бы почитать еще и души умерших предков, а после страшного суда спасутся только черные. Христос, понятное дело, тоже был черным, а колонизаторы этот факт тщательно скрывают. В решающий же момент предки африканцев восстанут из могил во плоти и помогут прогнать белых хозяев. Такая смесь из обрядов секты пятидесятников и традиционных африканских анимистических верований и стала основой кимбангизма. Бельгийским же властям не понравилось то, что их души не смогут обрести спасение, и они закатали Кимбангу в тюрьму на 30 лет, заподозрив его в желании затеять смуту. Страдания пророка только усилили веру адептов секты в ее основные постулаты, и в 1956 году, спустя пять лет после смерти Симона, кимбангистские общины обратились в ООН с просьбой сформировать в Бельгийском Конго национальное африканское правительство во главе… с Симоном Кимбангу. В ООН это предложение всерьез обдумали и решили, что предоставлять независимость стране пока еще рановато. Таков был первый выход нынешнего Демократического Конго на международную арену.
Жил в Конго Лумумба
Начало реальной борьбы за независимость страны против бельгийских монополий, нещадно грабивших природные ресурсы, страны связано с именем самого известного политического деятеля этой страны, который наряду с Нельсоном Манделой стал символом борьбы народов континента за свои права и независимость – Патрисом Лумумбой. Патрис Эмери Лумумба родился в 1925 году, ему посчастливилось получить приличное образование и должность почтового чиновника. Но в 1958 году прервалось его беспечное существование. Ревизия обнаружила недостачу – из кассы пропало 2,5 тысячи долларов. Сумма для того времени и для колониальной Африки была немалая, и Лумумбу бросили за решетку. Патрис пообещал жестоко отомстить своим обидчикам и с тех пор стал непримиримым борцом за независимость родины.
Он создал партию Национальный Конгресс Конго, которая решительно выступала против колониализма. Лумумба был очень неплохим оратором, часто произносил зажигательные речи и пользовался в народе большой популярностью. Вообще надо сказать, что до конца пятидесятых в Конго никаких партий и общественных организаций не существовало. Колониальная администрация жестко за этим следила, да к тому же ограничивала возможность выезда жителей Конго в другие африканские страны и даже в колонии других европейских государств, чтобы не набрались вольнодумия у кенийских повстанцев мау-мау или теорий негритюда сенегальского мыслителя Леопольда Сенгора. И поэтому собственно марксистской партии тут не появилось.
Впрочем, стоит сказать, что Коминтерн прилагал для этого определенные усилия. В конце 20-х – начале 30-х годов сюда с матросами проходивших пароходов переправлялся издаваемый в Гамбурге франкоязычный журнал «Уврие негр» («Рабочий негр»). Журнал был замаскирован под брошюры Лондонского миссионерского общества. На первом развороте читатель мог прочесть «Вы – страждущие и обездоленные, угнетенные всякими горестями. Внемлите гласу божию!». И лишь на втором развороте шло привычное нам «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Понятно, что такую раритетную литературу коренные обитатели колоний ныкали от хозяев не менее тщательно, чем порнографию с белыми женщинами. А потом, уединившись с заветной тетрадкой журнала, впадали в ступор, обнаружив вместо ожидаемых красочных сцен расправ над белыми и инструкций по саботажу, методические указания по выявлению троцкистов, разоблачению правых оппортунистов и борьбе левыми перегибщиками. Но потом озадаченный читатель понимал, что перед ним должно быть некий важный загадочный сакральный текст, подобный заклинаниям деревенских колдунов, ритуальные проклятия которые помогут наслать порчу на врагов. Тем более, что подписан он был вполне африканским именем Манзу. На самом деле за этим псевдонимом-анаграммой скрывался Александр Захарович Зусманович, председатель Негрбюро Восточного секретариата Исполкома Коминтерна…
Но вообще говоря, призывы к освобождению Африки, перемежаемые проклятиями в адрес загадочных троцкистов, тогда не нашли отклика в широких массах туземного населения. Но к концу 50-х обстановка в Конго сложилась совершенно иная. Вот как описывает настроения, господствовавшие среди жителей Стэнливиля Американский африканист Алан Мерриам: «При независимости все будет как при бельгийцах, только налоги платить никто не будет. Работать будут только те, кто сами этого захотят. Зато нам достанутся дома, машины, а, главное, женщины белых». Понятно, что такая программа национального освобождения находила отклик в самых широких слоях чернокожего населения колонии.
Бельгийцы сопротивлялись до последнего и допустили создание выборных муниципальных советов в нескольких городах, однако политические партии были разрешены только после массовых беспорядков в январе 1959 в столице колонии Леопольдвиле под лозунгом “Независимость в Новом году”. Тогда в результате расстрела толпы безработной молодежи полицией было убито с полсотни демонстрантов. В отместку толпа сожгла полицейскую машину и разгромила квартал, где жили португальские и греческие торговцы. Ситуация в колонии стала неуправляемой. Власти выслали из столицы 50 тыс. чел. Но репрессии не дали желаемого результата. Жить в Конго белым становилось все неуютнее. Подъезды к европейским кварталам Стэнливиля местные жители перегораживали бревнами и досками с вбитыми в них торчащими наружу гвоздями. Тех, кто пытался препятствия убрать, толпы туземцев забрасывали издалека камнями. В Леопольдвиле на деревьях по ночам развешивали чучела белых, а на бюст Леопольда II набрасывали колдовскую веревку, выкрашенную в черный цвет. В конце-концов после всего этого безобразия бельгийское правительство вынуждено было пообещать предоставить независимость Конго в 1960 году.
В том же году в мае в стране прошли выборы, в результате которых сторонники Лумумбы получили в парламенте четыре десятка мест из 137, и на первой же сессии парламента Патриса избрали премьером страны. На той же сессии президентом страны был избран либеральный политик прозападной ориентации Жозеф Касавубу. Он представлял партию с труднопроизносимым названием Ассоциация народа баконго по унификации и сохранению языка киконго (АБАКО), пользовавшейся поддержкой помимо собственно народности баконго и киконгоговорящей части населения еще и у большинства поклонников культа Симона Кимбангу. Но по конституции президент должен был быть фигурой декоративной, вся полнота исполнительной власти принадлежала премьеру. Это положило начало конфликту, который стоил Лумумбе жизни.
А теперь отдельно стоит сказать о том, как относились к Лумумбе на Западе и особенно в Америке. Сам Лумумба никогда и нигде не говорил о том, что он сторонник марксизма, или хоть какой-нибудь социалист. В программе его партии социализма было не больше, чем в программе «Единой России». Ну, упоминалось там, что он хочет ограничить всевластье западных монополий, обложить их дополнительными налогами и направить вырученные средства на развитие страны. Да кто только об этом не говорит. Почему же западники так озлобились на нечастного Лумумбу? Ведь они поддерживали примерно в то же время нормальные отношения с куда более радикальными африканскими лидерами вроде гвинейца Секу Туре или первого президента Ганы Кване Нкрума, который понаставил себе по всей стране прижизненных памятников и выпустил «черную книжечку» со своими высказываниями по образцу цитатника Мао.
Дело не в том, что говорил и писал Лумумба, а в том с кем он тусовался и в каких компаниях появлялся. А тусовался он в основном на всяких панафриканских конгрессах, радикальных сторонников независимости, где по прикидкам ЦРУ практически все были «агентами Москвы», за исключением тех, кого направляла «рука Пекина». Американцев все это сильно напрягло. Они страдали тогда синдромом Кастро и видели Кастро в каждом популярном борце за независимость в Третьем мире.
Ведь поначалу ЦРУ считало Фиделя своей креатурой. Его рассматривали как еще одного латиноамериканского каудильо, который сменит совсем уж зажравшегося и ставшего непопулярным Батисту. Точно также как в свое время молодой и энергичный сержант Фульхенсио Батиста сменил вышедшего в тираж диктатора Мачадо. Эпопея с «Гранмой» и партизанской базой в Сьерра-Маэстра на первых порах считалась в ЦРУ аналогом операции по свержению левого президента Арбенаса в Гватемале, оплаченной «Юнайтед фрут компани».
Фидель числился лидером «молодежки» буржуазной партии ортодоксов, которая всего лишь боролась за демократию. Среди партизанских подразделений было даже формирование под командованием приставленного от ЦРУ американского «комманданте» Джека Уоллеса. Этого «комманданте» барбудос вовремя разоблачили и своевременно расстреляли. А потом преподнесли Штатам столько сюрпризов, что их стратегам икалось еще целое десятилетие.
Вот и в Лумумбе популярном народном лидере, днем травящем народу байки про подлинную демократию и обуздание аппетитов монополий, а по вечерам бегающем в советское посольство американцы вычислили такого же скрытого коммуниста и принялись строить планы по его уничтожению и накручивать хвост своим младшим партерам по НАТО – бельгийцам. А ведь Конго – это не маленькая Гана, богатая одними лишь бокситами, а гигант в самом центре континента, способный влиять на ситуацию в огромном регионе. А год, я вам напомню, шел 1960, названный «Годом Африки”, когда независимыми государствами разом стали два десятка колоний. И волею обстоятельств и благодаря ошибке перестраховщиков из ЦРУ обаятельный, но слегка вороватый чиновник почтового ведомства, от безысходности подавшийся в политику, превратился в поистине трагическую фигуру и символ борьбы всех народов Черного континента.
Озлобились на Лумумбу и бельгийцы и не только потому, что так велели им специалисты из ЦРУ, но и потому что Лумумба нахамил их королю. Тем же летом король бельгийский Бодуэн прибыл на церемонию провозглашения независимости нового государства Демократической республики Конго или Конго-Леопольдвиль и произнес там пренебрежительно-покровительственную речь что-то вроде «Господа постарайтесь оправдать оказанное вам мною высокое доверие». Касавубу ему что-то подобострастно поддакнул. А Лумумба, который по регламенту церемонии вроде и не должен был выступать, вылез на трибуну весь такой обаятельный, молодой, симпатичный, интеллигентный: очочки, бородка-эспаньолка, галстук-бабочка, и говорит: «Конголезцы – не макаки, чтобы вы там себе не думали. Нет, король Бодуэн, ничем мы тебе не обязаны, отольются вам–гадам наши слезы, Конго никогда больше не будет сырьевым придатком Запада: “Судьба нашей родины в руках конголезцев!” Короче короля заставили утереться.
Нам бы Чомбе нипочем,
Мы бы Чомбе кирпичом
Дальше события начинают развиваться с калейдоскопической скоростью. 5 июля конголезские солдаты восстают против оставшихся в армии офицеров-бельгийцев. Мятеж сопровождался эксцессами, солдаты не прочь были поквитаться за долгие десятилетия колониального гнета, а потому резали всех встреченных белых, топили бельгийцев живьем в озере Киву, привязав для верности к ногам камни, коллективно насиловали монахинь и совершили еще немало актов расового и классового возмездия. Поскольку солдатский бунт проходил под доступными и близкими сердцу каждого коренного конголезца лозунгами «Пошьем себе одежду из кожи европейцев!» и «Мы так давно не убивали белых!» мятежных солдат поддержали широкие массы горожан. Бельгийские подданные в массовом порядки кинулись искать спасения за рекой в Браззавиле.
Под горячую руку бунтовщикам попалась и официальная советская делегация во главе с председателем Верховного Совета Таджикской ССР, прилетевшая на торжества по случаю провозглашения независимости республики, – ей основательно намяли бока. А Никита Сергеевич, вместо того чтобы возмутиться, он начал подзуживать конголезскую солдатню на новые бесчинства.
Не разобравшись, что беспорядки спровоцированы самими бельгийцами, чтобы получит повод для вооруженного вмешательства в дела молодого государства, он решил, что имеет дело с новым этапом антиколониальной борьбы и заявил на пресс-конференции 12 июля: «Солдаты армии Конго не хотят подчиняться своим офицерам и правильно делают, потому что их офицеры бельгийцы, те же колонизаторы!»
10 июля для обеспечения безопасности своих подданных Бельгия вводит свои войска в Конго. А на следующий день под прикрытием бельгийских штыков вспыхивает сепаратистский мятеж в отдаленной юго-западной провинции Катанга во главе с лидером региональной партии КОНАКАТ Моизом Чомбе. Через месяц вспыхивает еще один мятеж в провинции Южная Касаи, поддержанный белыми колонизаторами и западными спецслужбами. Лидер отколовшейся от лумумбовского Национального движения Конго фракции Альбер Калонжи провозгласил себя ни много, ни мало императором «Горнорудного государства Южное Касаи». Оба сепаратистских образования получили признание Бельгии.
Но заговор против Лумумбы зрел не только на отдаленных окраинах, но и в самом центре столицы среди облагодетельствованных им чиновников нового правительства, и тут мы должны рассказать еще об одном персонаже, чья судьба важна для нашего повествования. Звали его тогда Жозеф Дезире Мобуту. В молодости он служил в территориальных военных подразделениях «Форс публик», где достиг максимального для африканца чина – сержантского. Там он начал пописывать статьи для армейской газеты. Наловчившись работать пером, после увольнения из вооруженных сил он проработал несколько лет редактором одной из центральных газет. А потом уехал в метрополию стажироваться для того, чтобы стать корреспондентом агентства «Инфоконго». В Брюсселе в начале 1960 года судьба свела его с Патрисом Лумумбой, и неплохо образованный отставной сержант поначалу Лумумбе понравился – его включили в состав конголезской делегации на переговорах о независимости страны. Будущий глава правительства испытывал кадровый голод, слишком тонка была прослойка «эволюэ» (развитых) среди конголезцев. А тут не просто интеллигент, а еще и знаток военного дела. После, когда дело дошло до распределения министерских постов, Лумумба вспомнил про Мобуту и сделал его сразу из сержантов сразу полковником и начальником генерального штаба. Но Мобуту хотел большего, он хотел стать главнокомандующим. Но этой должности ему не досталось. Почему? Да потому же, почему у нас сын генерала не может стать маршалом. Потому что у маршала есть собственный сын. Непреложно действовал этот закон и в Тропической Африке. И у Лумумбы был свой кандидат на этот пост из числа родственников – его дядя бывший сержант «Форс публик» Виктор Лундулу, получивший сразу генеральский чин, и таким образом дважды обошедший Мобуту. Дикую злобу затаил неблагодарный Мобуту, поклявшись уничтожить своего благодетеля. И именно с его подачи бунтовали солдаты в казармах, не велись боевые действия против отложившихся сепаратистов, и не оказывалось ни малейшего сопротивления бельгийским воякам.
А Лумумба внушал Западу все больше подозрений – установил дипотношения с СССР начал наведываться в советское посольство для консультаций. И в Москве нового союзника высоко оценили. Хрущев прислал Лумумбе военный самолет и пообещал в случае ухудшения ситуации в стране незамедлительно оказать военную помощь. «Дескать, Патрис ты только свистни и мы уже тут». И с тех пор Лумумба все чаще захаживал в советское посольство, а его тайный недоброжелатель Мобуту в это же время не вылезал из американского. И всякий раз, когда он оттуда уходил, карманы его были подозрительно оттопырены. На полученные в американском посольстве деньги он покупал популярность в кругах армейских офицеров и сколачивал разношерстную коалицию политиков, ненавидевших Лумумбу. В заговоре против премьера приняли участие и президент Касавубу и министр иностранных дел Жюстен Бомбоко, человек Чомбе, и глава Центробанка Антуан Нделе, и шеф тайной полиции Виктор Нендаки, а также бывшие соратники Лумумбы по партии профсоюзник Сирил Адула и спикер верхней палаты парламента Жозеф Илео. Операция ЦРУ по отстранению Лумумбы от власти получила название «проект Вайзарда». На ее осуществление Мобуту получил от Штатов астрономическую по тем временам сумму в $250 млн, причем большую часть этих денег попросту прикарманил.
А Лумумба продолжал делать одну ошибку за другой. Вместо того чтобы послушать Хрущева и раздавить бельгийцев с сепаратистами, опираясь на интернациональную помощь Советского Союза, этот демократ и рохля решил апеллировать к мировому сообществу и обратился за помощью к ООН. Международный континент голубых касок из Швеции, Туниса, Ганы, Эфиопии и Марокко в страну прибыл, но предпринимать ничего ни против сепаратистов, ни против бельгийцев не стал. Бельгийские войска, в конце концов, убрались с основной территории страны. Необходимости в их присутствии уже не было, заговор против Лумумбы был уже на мази, да и войска ООН действовали в основном по указкам американцев. Чего стоила помощь миротворцев, Лумумба почувствовал на своей шкуре, когда «голубые каски» не пустили его в самолет, когда потребовалось лететь в Нью-Йорк, чтобы выступить на сессии ООН. А «братья-африканцы» из ганской части контингента, находившиеся под командованием английского полковника вытолкали конголезского премьера из здания правительственной радиостанции, когда тот захотел обратиться к нации.
Впрочем, из Катанги бельгийцы уходить не стали – это ведь было, по их мнению, совсем другое государство, власти которого радушно просили их остаться. Да это и не удивительно, сепаратистские движения почему-то не возникали в нищих районах страны вроде провинции Квилу, а возникли они в провинции Катанга, где сосредоточены основные природные богатства Конго и Южной Касаи богатой алмазными россыпями. 80 процентов урана, из которого были сделаны бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, имели катангское происхождение. В середине 50-х годов Бельгийское Конго занимало четвертое место в мире по объемам добычи медной руды. Кобальт, добытый в Катанге, составлял 75% мирового производства, а белые поселенцы, в основном служащие горнорудных компаний, составляли в то время более трети населения провинции.
Лумумба обвинил тогдашнего Генерального секретаря ООН шведа Дага Хаммаршельда в бездействии и потакании сепаратистам и к концу августа–таки запросил военную помощь у СССР и получил ее. В Конго были переданы еще 10 советских военно-транспортных ИЛов, сотня грузовиков ГАЗ-63 с брезентовым верхом, а также в страну были направлены 60 советских советников. За несколько дней они решили проблему Южного Касаи, высадив десант в его столице Бакванге и одним махом ликвидировав Свободное горнорудное государство. Император Калонжи бежал в Элизабетвиль под крыло к дружку Чомбе, а через пару лет объявился в Леопольдвиле как простой обыватель. Он захаживал гости к советскому торгпреду, чтобы хранить свои продукты в его холодильнике и с отвращением вспоминал, о том, как в дни императорства племенные вожди заставляли его «развитого» европеизированного конголезца предаваться ритуальному каннибализму.
У подавления мятежа в Южной Касаи был непростой этноплеменной аспект. Альбер Калонжи опирался в первую очередь на знать народности балуба. А брошенные на подавления сепаратистского мятежа в провинции солдаты центрального правительства были из бена-лулуа, которым в предыдущем 1959 году балуба устроили небольшую резню. Теперь бена-лулуа не упустили возможность сквитаться, солдаты и их гражданские родственники преследовали балуба по всей провинции и даже добивали раненых в госпиталях. В то же время режим Чомбе в Катанге представлял прежде всего интересы народности лунда, и балуба там особо ничего не светило. Поэтому катангийские балуба, объединенные в партию БАЛУБАКАТ, во главе с Ясоном Сендве, выступали с оружием в руках на стороне Лумумбы и вели боевые действия против формирований чомбовской КОНАКАТ – катангских жандармов.
Но разгром горнорудной империи в Касаи не решил всех проблем – заговор в столице созрел.
5 сентября президент Касавубу объявил об отстранении Лумумбы от должности премьера и назначил на его место Жозефа Илео. Но переворот остался незавершенным сенат президента поддержал, а нижняя палата признала законным премьером Лумумбу. Бардак в стране усилился. Чтобы нанести удар по популярности Лумумбы в столице стали распространяться листовки «Конголезцы, Лумумба продаст ваших женщин в Россию!» А 14 сентября переворот завершил глава генерального штаба Мобуту, объявив, что интернирует и президента, и старого и нового премьера. Вся полнота власти временно перешла к нему и беспартийной Коллегии генеральных комиссаров – молодых технократов, обучавшихся за границей, эдаких местных «чикагских мальчиков». Одним из первых распоряжений Мобуту был приказ советским и восточноевропейским дипломатам покинуть пределы Конго в двадцать четыре часа. Президента и Илео из-под ареста вскоре выпустили и восстановили в должности. А вот проблему Лумумбы надо было решать. 10 октября солдаты полковника Мобуту и “голубые береты” ООН окружили дом Лумумбы. Отставной премьер лишился свободы передвижения. В том, что он зажился на этом свете, сходились все его противники, но вот браться за это грязное дело самостоятельно, никто не хотел – Лумумба был слишком популярен, и его убийцу бы всю жизнь преследовала бы слава Иуды, сгубившего черного Христа.
Продолжение следует
