Золотой век теории империализма

Торкил Лауэсен — участник марксистской группы КРК (затем М-КР), существовавшей в Дании в 1970-1980-х годах прошлого века. Идейно группу нельзя однозначно охарактеризовать ни как маоистскую из-за разрыва с КПК в 1968 году, ни как ленинистскую из-за творческого переосмысления теории империализма. Логичнее всего отнести их к “новым левым”, несмотря на их идеологические расхождения с РАФ, Красными бригадами, Синоптиками и другими леворадикальными группами того времени.

М-КР осуществляли экспроприации и под ширмой благотворительных организаций перечисляли средства национально-освободительным движениям Третьего мира. Подробнее об их истории можно прочитать в публикациях Скепсиса «Антиимпериализм под прикрытием. Введение в «группу с Блекингегаде» и «Не уголовщина, а политика». 

В своей работе «Глобальная перспектива» Лауэсен систематизирует накопленные знания об империализме и коммунистическом движении, неолиберализме и глобализации, чтобы впоследствии определиться со стратегией борьбы для будущих поколений левых. В четвертой главе книги, перевод которой мы подготовили, он обобщает вклад в теорию империализма, который внесли академические тьермондисты и выделяет основные проблемы, с которыми столкнулось международное коммунистическое движение второй половины XX века. 

Новые идеи

До середины XX века марксистская теория империализма, включая и концепции Аппеля¹, строилась почти исключительно на работах Ленина. Однако в 1960-е гг. на неё по-новому взглянули как революционеры стран Третьего мира, так и учёные Запада. Последние были тесно связаны с движением Новых левых, а потому критиковали и глобальную капиталистическую систему, и страны «‎реального социализма».

Одной из самых значимых фигур среди этих исследователей был Пол Баран, который провёл ранние годы своей жизни в Польше и Советском Союзе. В 1939 г., с началом нацистской агрессии в Восточной Европе, он эмигрировал в США, где стал профессором экономики в Стэнфордском университете. Баран первым поставил вопрос о монополистическом капитализме как о глобальном, мировом явлении, нежели чисто национальном; эти рассуждения отражали развитие американского капитализма после Второй мировой войны.

Ключевой особенностью мирового монополистического капитализма было насаждение отсталости в странах Третьего мира. В 1957 г. вышла книга Барана «Политическая экономия роста», в 1966 г. – «Монополистический капитал», написанный им в соавторстве с Полом Суизи.

Баран не затрагивал вопросы неэквивалентного обмена и рабочей аристократии. Круг его интересов ограничивался монополистическим капиталом, инвестициями и прибылью. Баран с осторожностью относился к заявлениям о том, что рабочий класс Первого мира получал свою долю в империалистическом грабеже.

Тем не менее его работы положили начало серьёзному развитию не только ленинской теории империализма, но и исследований Рудольфа Гильфердинга в области финансового капитала. Обратив внимание на проблему отсталости стран Третьего мира, Баран бросил вызов мейнстримным экономистам, которые утверждали, что бывшим колониям достаточно следовать примеру западных стран, чтобы пройти модернизацию.

Работы Барана оказали значительное влияние на теоретиков империализма 1960-х гг.: Андре Гундер Франка, Самира Амина, Иммануила Валлерстайна и Аргири Эммануэля. После встречи с Бараном в 1964 г. Франк писал, что его системное исследование капиталистического развития и навязывания отсталости, – как двух тесно взаимосвязанных процессов, – открыло новое понимание всей мировой истории: прошлого, настоящего и будущего. Че Гевара также был поклонником Барана. В 1960 г. американский экономист был приглашён на Кубу для обсуждения отсталости стран Третьего мира и связанных с ней экономических вопросов².

Впрочем, наибольший вклад в развитие идей Барана внёс коллектив журнала Monthly Review (в который, в частности, входили Пол Суизи и Гарри Мэгдофф), приложивший его теорию к реалиями американского империализма. Эти академические дискуссии были тесно связаны с Новыми левыми и антивоенным движением. Я лично присутствовал на одном из выступлений Суизи и Мэгдоффа с докладом об американском империализме в переполненном корпусе студенческого союза; это было в Копенгагене в 1972 году.

Коллектив Monthly Review вместе с латиноамериканскими учёными составлял исследовательское ядро так называемой теории зависимого развития. Согласно ей, империалистическая система состояла из центра, «метрополии», в которую входили Северная Америка, Западная Европа и Япония, – и эксплуатируемой периферии, стран Третьего мира³.

Периферия обеспечивала метрополию сырьём и сельскохозяйственной продукцией, произведёнными дешёвым трудом. Метрополия держала в своих руках всю полноту политической и экономической власти. Развитие периферии было попросту невозможным в рамках капиталистической системы. Единственным выходом была революция, которая бы разрубила производственные цепочки, связывавшие Третий мир с метрополией.

Далее я хотел бы подробно остановиться на трёх ключевых для нас учёных: Аргири Эммануэле, Иммануиле Валлерстайне и Самире Амине.

Аргири Эммануэль

Аргири Эммануэль был самым влиятельным теоретиком для М-КР⁴. Он родился в Греции в 1911 г., в 1942 г. добровольцем вступил в греческую армию на Ближнем Востоке, а спустя два года принимал участие в коммунистическом восстании против Каирского правительства в изгнании. После того как выступление было подавлено британскими войсками, Эммануэля ждал плен и смертный приговор от военного трибунала. Впрочем, по окончании войны он был помилован, после чего отправился в бельгийское Конго, где у его семьи было небольшое собственное дело.

После участия в национально-освободительном движении под предводительством Патриса Лумумбы Эммануэль в 1957 г. прибыл в Париж, чтобы посвятить себя истории искусств. Под влиянием «Проклятьем заклеймённых» Франца Фанона в 1961 г., на пятидесятом году жизни, он приступил к изучению политэкономии вместе с Шарлем Беттельхеймом. Спустя год он представил свою концепцию неэквивалентного обмена в статье “Échange inégal et politique de développement” («Неэквивалентный обмен и политика развития»).

В ней он задавался вопросом: «Должны ли мы […] расширить ленинское понятие рабочей аристократии, распространив его на пролетариат всех развитых стран?⁵». В 1969 г. вышел главный труд Эммануэля, «Неэквивалентный обмен», который был переведён на несколько языков и вызвал широкое обсуждение.

Теоретические изыскания Эммануэля во многом совпадали с нашими собственными, а потому в 1974 г. мы установили личный контакт. После нашего визита в Париж он писал нам:

«Не могу не отметить вашу исключительную работу над развитием своих взглядов. Среди прочего меня восхищает ваше мужество как в нравственном, так и в интеллектуальном плане. Я по своему опыту знаю, как тяжело не поддаваться конформизму. Из всего вашего текста я могу выделить лишь несколько мест, к которым у меня есть возражения […] Что особенно поразило меня, […] так это ваше меткое замечание, что под марксистским термином «рабочей аристократии» далеко не всегда скрывается меньшинство.

Если Ленин в основном (а то и всегда) писал о рабочей аристократии как о меньшинстве, то это было лишь отражение современной ему исторической реальности. Но ни в одной работе Маркса, Энгельса, Ленина или любого другого классика не очерчиваются пределы «аристократизации» пролетариата, ни в относительном, ни в абсолютном отношении. Я и сам писал на эту тему, но теперь вижу, что здесь вы меня опередили»⁶.

В 1978 г., после роспуска КРК, мы снова навестили Эммануэля в Париже и установили более тесные связи. Его работы были важны для нас по многим причинам. В первую очередь стоит отметить, что мы разделяли его подход к изучению международной торговли и неэквивалентного обмена как к расширению марксовой теории стоимости. Маркс, как известно, и сам планировал подробно разобрать внешнеэкономическую деятельность в четвёртом томе «Капитала», которому, однако, так и не суждено было появиться на свет⁷. Эту работу завершил Эммануэль.

Согласно Эммануэлю, исторические основы неэквивалентного обмена были заложены в колониальную эпоху XVI-XIX вв.; когда империализм наконец заковал в цепи весь мир, неравноправные отношения центра и периферии вышли на совершенно новый уровень, который был окончательно закреплён к 1880-м гг.

Уровень зарплат в странах Третьего мира едва позволял рабочим сводить концы с концами, в то время как пролетариат Первого мира испытывал куда меньшие тяготы. С тех пор данный разрыв лишь увеличивается, что есть прямое следствие двух процессов: с одной стороны, борьбы рабочих центра за достойные условия жизни, с другой – угнетения и эксплуатации народов периферии⁸.

В теории неэквивалентного обмена уровень зарплат – это ключевой критерий, характеризующий положение страны в империалистической иерархии. Эммануэль отмечал, что глобальный капитал куда мобильнее труда, вопреки либеральной (и неолиберальной) догме, и лишь ограничение свободного перемещения труда способно создать тот колоссальный разрыв в уровне зарплат, который мы сегодня наблюдаем. 

Товары, произведенные на Глобальном Севере, продаются по цене, завышенной относительно их реальной стоимости, а товары Глобального Юга, напротив, по заниженной. Под стоимостью мы подразумеваем общественно необходимое рабочее время, затрачиваемое на производство. Концепт неэквивалентного обмена между Глобальным Севером и Югом исходит из марксистского понимания стоимости, поскольку только так можно обнаружить скрытую стоимость в товарах, созданных дешевой рабочей силой и проданных на глобальных рынках по низким ценам⁹.

Теория неэквивалентного обмена подверглась шквалу критики со стороны ортодоксальных марксистов за то, что в ней уделялось больше внимания товарообороту, нежели производству. Но даже если признать, что термин «неэквивалентный обмен» – не самый удачный, сама теория выходит далеко за рамки одной лишь международной торговли: она вскрывает сущность противоречия между трудом и капиталом, которое выражается в различии между странами по уровню зарплат и степени эксплуатации. Эммануэль прекрасно понимал, что стоимость создаётся в производстве, однако её реализация возможна лишь в экономическом обмене.

Эксплуатация распространяется как на сферу производства, так и на сферу товарооборота. Никакая трактовка марксовой теории стоимости не способна обойти стороной вопрос о роли рынка в переносе стоимости. Именно на рынке происходит её перераспределение как между капиталистами, так и между капиталом и трудом. Эммануэль лишь адаптировал теорию стоимости под реалии международной торговли, за что даже не пытались всерьёз браться его критики.

Помимо этого нас подкупала и чёткая позиция Эммануэля по вопросу политических последствий неэквивалентного обмена, включая формирование рабочей аристократии.

«Когда проблема эксплуатации пролетариата сходит на нет в сравнении с теми выгодами, которые он приобретает от своей принадлежности к привилегированной нации, тогда абсолютный рост национального благосостояния начинает превалировать над его относительным разделом среди населения. С этого момента идеология солидаризма становится неоспоримой истиной, несмотря на ожесточенную борьбу в процессе дележа общего пирога.

В результате рабочие и капиталисты развитых стран выступают единым фронтом против бедных наций, но в то же время внутри их государств продолжается тред-юнионистская борьба за более справедливый передел добычи. В этих условиях она неизбежно вырождается и всё больше походит на разрешение споров между партнёрами, и не случайно в самых богатых странах, как, например, в США, профсоюзы приходят в упадок, опускаясь до уровня сначала классического британского тред-юнионизма, затем корпоративизма и, наконец, банального рэкета»¹⁰.

Для нас в М-КР концепт неэквивалентного обмена стал ключом к чёткому объяснению феномена паразитического государства, будучи более современной теорией в сравнении с ленинским «Империализмом…».

Именно об этом мы писали в своей книге “Imperialismen I dag”¹¹, в которой был подробно разобран неэквивалентный обмен и его политические последствия¹². Перед изданием книги мы проконсультировались с Эммануэлем, и он даже любезно согласился написать к ней предисловие.

Чтобы предельно конкретизировать понятие неэквивалентного обмена, мы привели непосредственную статистику по переносу стоимости из Третьего мира в империалистические страны. По нашим подсчётам, в 1977 г. в результате неэквивалентного обмена страны ОЭСР вывели из Третьего мира порядка 350 миллиардов долларов. Мы никогда бы не достигли такого уровня исследования, если бы опирались на одного лишь Ленина¹³.

В 1974 г. вышла книга Эммануэля «Прибыль и кризисы», в которой были разобраны причины циклических кризисов капитализма. Основная идея Эммануэля состояла в том, что производство само по себе не обеспечивало покупательной способности населения, достаточной для установления стабильных цен и того уровня рентабельности, при котором возможен дальнейший рост производства и накопления капитала. 

Книга в сущности была направлена против французского экономиста Жана-Батиста Сэя, современника Рикардо, считавшего, что предложение рождает спрос¹⁴. Эммануэль же настаивал на том, что неравенство предложения и покупательной способности есть неотъемлемое свойство капитализма.

Капитализм никогда не испытывал недостатка в производстве товаров – лишь в их дальнейшем сбыте, и неэквивалентный обмен предлагал решение этой проблемы, а именно: создание непропорционально большой покупательной способности в развитых странах через эксплуатацию бедных, что влекло за собой не только формирование сильных экономик в метрополиях, но и налагало бремя перманентного кризиса на их фактические колонии.

Согласно Эммануэлю, рост зарплат на Глобальном Севере с конца XIX века не только расколол мир, но и нанёс серьёзный удар по рабочим движениям в странах центра:

«‎После 1870 года тред-юнионистская борьба и рост зарплат так или иначе предоставили развитому капитализму выход из сложившейся дилеммы…»¹⁵.

Неэквивалентный обмен скрывал противоречие труда и капитала, компенсируя рост зарплат на Севере низкими зарплатами на Юге. Для понимания глобального капитализма необходимо уделять внимание не только производству, но и потреблению¹⁶.

Эммануэль завершил свой академический путь в конце 1980-х гг. Его последние работы были посвящены долговому кризису стран Третьего мира¹⁷. После нашего ареста в апреле 1989 г. многие газеты пытались выпытать у него подробности наших взаимоотношений. Он не был в курсе нелегальной деятельности М-КР; в рамках совместной работы мы затрагивали лишь вопросы теории.

Эммануэль был не в восторге от того, как газеты истолковали его комментарии по этому поводу. Это ясно следует из его писем, дошедших до меня лишь по прошествии многих лет, когда власти наконец выдали их мне. Так, в одном из них, от 7 июня 1989 г., он писал: 

«Я глубоко убежден не только в чистоте ваших побуждений, но и в том, что вы всегда знали, когда цель оправдывает средства. В ходе этого продолжительного интервью я пытался донести до журналистов следующую мысль: тот, кто борется за освобождение Третьего мира лишь путём написания статей и книг, недостоин судить о тех, кто рисковал собственными жизнями.

Вследствие моей неудачной формулировки она не вошла в опубликованный материал». А вот другое письмо, от 31 мая 1989 г.: «Я всё больше понимаю, почему вы считали нелегальную деятельность необходимым злом для достижения высшей цели, которая вдохновляла вашу легальную работу». 

После моего освобождения мы продолжили переписку, и в 1996 г. я в последний раз навестил Эммануэля в Париже. Он умер в возрасте 90 лет, в 2001 году¹⁸.

В 1970-е и 1980-е гг. концепт неэквивалентного обмена не пользовался большой популярностью среди западных марксистов, которые, можно сказать, соревновались между собой в критике Эммануэля. Совершенно иным было восприятие его идей среди борцов национально-освободительных движений Третьего мира. Большой интерес к работам Эммануэля выразила Куба. Как высказался Че Гевара в своей речи перед Генассамблеей ООН в 1964 г.: 

«Кроме того, нам хотелось бы ещё раз заявить, что пороки колониализма, сдерживающие развитие народов, действуют не только в области политики. Так называемое ухудшение условий торговли — всего лишь результат неравноправного обмена между странами, поставляющими сырьевые товары, и промышленными странами, которые господствуют на рынках и навязывают видимую справедливость торговли, равной по стоимости»¹⁹.

В своём выступлении на втором экономическом семинаре солидарности стран Азии и Африки в Алжире в 1965 г. Че затронул обязательства свободной торговли, которыми должны были быть связаны социалистические страны и страны Третьего мира.

«Мы уже говорили, что отпадение той или иной страны от мировой империалистической системы, её освобождение означает поражение всей этой системы в целом. Но следует договориться о том, что мы понимаем под “отпадением”. Это не сам факт провозглашения независимости и даже не победа вооружённой революции, но прекращение империалистического экономического господства над народом данной страны. […] 

Мы убеждены, что именно так надо понимать свою ответственность за помощь зависимым странам. И надо прекратить разговоры о “развитии взаимовыгодной торговли”, основанной на ценах, которые закон стоимости и международные отношения неэквивалентного обмена, порождённые этим законом, навязывают отсталым странам. 

О какой “взаимной выгоде” может идти речь, если по ценам мирового рынка продаётся сырьё, стоимость которого определяется потом и безграничными страданиями народов отсталых стран, и закупается — по ценам того же рынка — оборудование, произведённое на крупных современных автоматизированных предприятиях? 

Применяя эти критерии к типу экономических отношений между двумя группами наций, мы приходим к выводу, что социалистические страны в определённой степени выступают как сообщники имперской эксплуатации. Можно, конечно, возразить, что объём взаимообмена со слаборазвитыми странами составляет незначительную часть во внешней торговле этих стран. И это абсолютно верно. Но не снимает вопроса об аморальном характере обмена»²⁰.

Фидель Кастро также не раз упоминал неэквивалентный обмен. Ниже приведён отрывок из его выступления в Генассамблее ООН в 1979 г. от лица Движения неприсоединения:

«Мы выразили нашу глубокую озабоченность в связи с незначительным прогрессом,, который был достигнут в переговорах по осуществлению Декла­рации и Программы действий по установлению нового международного экономического порядка. Мы подчер­кнули, что это явилось результатом отсутствия политической воли со стороны большинства раз­витых стран, и мы конкретно осудили тактику проволочек, маневров и раскола, которую осуще­ствляют эти страны. Неудача пятой сессии ЮНКТАД явилась подтверждением этого положе­ния.

Мы подтвердили, что неравноправие в между­народных экономических отношениях, которое яв­ляется важнейшей характеристикой этой системы, стало даже еще более вопиющим. В то время как цены на готовые изделия, на средства производства, на продовольствие и на услуги, которые мы импортируем из развитых стран, постоянно возра­стают, цены на сырье, которое мы экспортируем, не растут, а наоборот, понижаются и страдают от постоянных колебаний. Ухудшились условия тор­говли. […]

Первостепенная и основная цель нашей борьбы заключается в сокращении и полной ликвидации неравноправного обмена, существующего сегодня и делающего международную торговлю очень вы­игрышным средством разграбления нашего богат­ства. Сегодня продукт одного часа работы в развитых странах обменивается на продукт десяти часов работы в слаборазвитых странах. […]

Подвожу итоги: неравный обмен приводит к разорению и обнищанию наших народов и должен быть прекращен. […]

Широкий экономический разрыв между разви­тыми странами и странами, которые стремятся к развитию, скорее растет, нежели сокращается, и его следует ликвидировать»²¹.

Иммануил Валлерстайн

Работы Эммануэля помогли нам развить экономическое направление собственной теории паразитического государства, однако мы не пренебрегали историческими и политическими исследованиями. С 1977 по 1980 гг. мы скрупулёзно изучали происхождение капитализма и разделение мира на центр и периферию.

Огромное влияние на нас произвёл труд Иммануила Валлерстайна «Мир-система Модерна», в особенности из-за его внимания к африканским освободительным движениям; ему было посвящено несколько статей в «Манифесте»‎²².

Валлерстайн рассматривал капиталистическую мир-систему в единстве (глобальный масштаб) и в различии (между центром и периферией). Он считал, что капитализм представлял собой мир-систему с момента своего зарождения в XV веке и всегда предполагал наличие центра, полупериферии и периферии.

К полупериферии относятся страны, занимающие пограничное положение, тяготеющие либо к центру, либо к периферии. Полупериферия всегда в движении. Сегодня, к примеру, Южная Корея претендует на вхождение в страны центра, в то время как Румыния, напротив, уходит на периферию.

Это деление стран отражено в иерархическом устройстве международных отношений. Именно они, а не отдельное капиталистическое государство, являются самой важной для мир-системного анализа политической структурой. Классы каждого отдельного государства также встроены в эти отношения: положение рабочих в империалистических странах существенно отличается от положения рабочих в угнетённом Третьем мире. 

Тем не менее классовая политика редко выходит за пределы каждого отдельного государства. Даже если те или иные партии и политические движения говорят от лица всего рабочего класса и прибегают к интернационалистской риторике, их реальные действия почти не касаются других стран. Деление на центр и периферию вкупе с националистическими предрассудками наносит сокрушительный удар по пролетарской солидарности.

Валлерстайн заимствовал у Эммануэля концепт неэквивалентного обмена, но сосредоточился на политическом аспекте вместо экономического:

«Концентрация капитала в зонах ядра создавала как фискальную базу, так и политическую мотивацию для развития относительно сильных государ­ственных машин. Среди многих возможностей этих машин были и такие, которые обеспечивали дальнейшее ослабление государственных машин пе­риферийных зон. В результате можно было оказывать давление на перифе­рийные государства.

Цель давления — заставить эти государства согласить­ся на большую специализацию подконтрольных им территорий на таких ви­дах экономической деятельности, которые находятся в самом низу иерархии товарных цепей и даже содействовать такой специализации.

Последняя «подталкивается» использованием низкооплачиваемой рабочей силы и со­зданием (усилением) соответствующих структур домашних хозяйств, кото­рые обеспечивают физическое существование рабочей силы. Таким образом, исторический капитализм фактически создал так называемые исторические уровни заработной платы, которые стали весьма сильно различаться в разных зонах мир-системы»²³.

Что касается последствий неэквивалентного обмена для рабочих империалистических стран, здесь Валлерстайн расходится с Эммануэлем. По его мнению, главным бенефициаром всё же остаётся капитал.

Некоторые критики указывали на то, что мир-системному анализу, несмотря на выдающиеся результаты в историческом, социологическом и политическом исследовании, недоставало глубокого понимания экономических процессов. Как резюмировал эту проблему теоретик мир-системного анализа Дональд Клеллэнд:

«Мир-системный анализ редко затрагивает трудовую теорию стоимости, хотя и неявно обращается к ней при упоминании прибавочной стоимости. […] Я думаю, приверженцам мир-системной теории следует чётко обозначить своё отношение к трудовой теории стоимости, поскольку замалчивать её — значит умалять собственное марксистское наследие и примитивизировать работу мир-системы, её механизмов и протекающих в ней процессов»²⁴.

Что касается политических последствий переноса стоимости из периферии в центр, то Клеллэнд писал следующее:

«К выгодоприобретателям выкачивания прибавочной стоимости относятся и обычные рабочие стран ядра. Неприятие данного факта радикалами Первого мира и мейнстримными социологами, по всей видимости, объясняет то мизерное внимание, которое сегодня уделяется вопросам неэквивалентного обмена после ухода со сцены первого поколения мир-системной школы. Если мы вернём проблему выкачивания прибавочной стоимости в центр внимания, то мир-системный анализ как историческая социология станет критикой современного капитализма с позиции периферии»²⁵.

Тем не менее мир-системный анализ имеет свою ценность и в области экономических исследований. Он помогает понять, как классовая борьба сформировала облик национального государства и международных отношений, как политика взаимосвязана с экономикой и как работают такие фундаментальные механизмы, как, например, накопление капитала.

Мир-системная теория объясняет, как государственная машина превращает марксов закон стоимости в глобальный, и демонстрирует, как такие абстрактные концепты воплощаются на практике, к примеру, в ограничениях на свободное перемещение труда.

Валлерстайн убеждён, что капитализм – это далеко не конец истории. В этом он соглашается с Марксом и его диалектическим материализмом. Внутренние противоречия капитализма есть источник не только его роста и экспансии, но также и неизбежной гибели. Валлерстайн считает, что капитализм уже вошёл в стадию структурного кризиса, который в конечном счёте приведёт его к отмиранию в течение ближайшего столетия.

Самир Амин

Не менее важными были для нас и работы Самира Амина. Амин родился в 1931 г. в Египте, учился в Париже и прожил большую часть своей жизни в Дакаре, столице Сенегала. Будучи уже в преклонном возрасте, он продолжает писать, дискутировать и участвовать в социальных движениях²⁶. 

Из-под его пера вышло более пятидесяти книг, которые неуклонно отстаивали позиции Третьего мира и стали весомым ответом на распространённый в политэкономии европоцентризм. Амин активно занимается темой крестьянства в Третьем мире, потому неудивительны его симпатии к маоизму.

Амин очерчивает следующую классовую структуру глобального капитализма:

1. Буржуазия центра, гегемон системы;
2. Пролетариат центра, положение которого заметно улучшилось за прошедшие 150 лет;
3. Буржуазия периферии, роль которой определяется мировым разделением труда;
4. Пролетариат периферии, подверженный сверхэксплуатации, а потому заинтересованный в изменении мирового порядка;
5. Крестьянство периферии, которые эксплуатируется как феодальными, так и капиталистическими структурами, и ввиду этого является союзником пролетариата в его освободительной борьбе.

Для Амина главное противоречие капиталистической мир-системы кроется в отношениях между капиталом ядра и периферийным пролетариатом и крестьянством. Что касается рабочего класса стран центра, то взгляды Амина на этот счёт всегда были близки нашим собственным. В отдельных работах оно выражено предельно очевидно.

Так, в книге «Закон мировой стоимости» мы находим упоминание «империалистической ренты», которая «извлекается из глубокого разрыва в уровне затрат на рабочую силу на Севере и на Юге. Из Юга выкачивается достаточно прибыли, необходимой для умиротворения пролетариата Севера»²⁷. 

Амин утверждает, что «рост реальных доходов пролетариата стран центра в той или иной степени соответствует росту производительности труда, вследствие чего рабочие в целом поддерживают гегемонию социал-демократии (два этих феномена тесно связаны между собой, поскольку оба являются плодами империалистической фазы капитализма)²⁸».

Амин уделяет особое внимание капиталистическим монополиям и выделяет пять их основных типов, играющих ключевую роль в системе неэквивалентного обмена:

1. Монополия на технологии;
2. Монополия в глобальной финансовой системе;
3. Монополия на природные ресурсы;
4. Монополия на международные связи и СМИ;
5. Монополия на оружие массового поражения.

Именно на сверхприбылях, приносимых этими монополиями, и держится относительное благосостояние рабочих империалистических стран.

Один из ключевых концептов в работах Амина – это понятие «отделения» (delinking). Амин убеждён, что единственная возможность для стран Третьего мира обрести настоящую экономическую и политическую независимость заключается в выходе из глобального рынка. Неэквивалентному обмену будет положен конец, лишь когда страны периферии прекратят обслуживать нужды центра.

Это позволит им выйти из капиталистических отношений и откроет путь к социализму. В странах центра этот разрыв повлечёт за собой кризис, который наконец поставит под вопрос исторически сложившийся договор между трудом и капиталом. Амин приходит к выводу, что будущее классовой борьбы в странах центра зависит от политических процессов на периферии²⁹.

Проблемы национально-освободительной борьбы

Наша антиимпериалистическая стратегия была основана на поддержке национально-освободительных движений в странах Третьего мира. Мы верили в то, что они им удастся покончить с империализмом, построить социализм на периферии и тем самым вызвать кризис в империалистических странах, который вновь разожжет революционные волнения в Первом мире.

Сегодня, по прошествии сорока лет, я могу с уверенностью сказать, что наши ожидания не оправдались³⁰. Может показаться, что мы были слишком наивными и оптимистичными, но за этим простым объяснением кроется непонимание тогдашней эпохи. Во-первых, в 70-е годы революция стояла на повестке дня. Миллионы людей в странах Третьего мира были готовы отдать жизнь в борьбе за неё; США только что потерпели поражение во Вьетнаме.

Оптимизм был вполне обоснованным. И поэтому я возражаю против того, чтобы нас изображали «революционными романтиками». Настоящими романтиками были те, кто ожидал, что рабочие массы империалистических стран поднимут восстание. И всё же деколонизация и успехи отдельных национально-освободительных движений действительно не покончили с империализмом и не привели нас к социализму.

Нефтяной кризис 1973 года также не стал концом капитализма; вместо этого он лишь положил начало новой неолиберальной эпохе. Один из самых важных уроков, которые мы можем извлечь из истории капитализма, состоит в том, что эта система невероятно гибка и изменчива. Марксисты часто предсказывали конец капитализма, но каждый раз он, словно феникс, восставал из пепла. Почему национально-освободительная борьба в странах Третьего мира не привела к социализму? Как капитал вышел из кризиса 1970-х годов? В данном разделе я хочу ответить на эти вопросы.

1980-е были золотым десятилетием неолиберального капитализма. Финансовый капитализм, превратившийся в «казино-капитализм»³¹, приносил огромные прибыли, в то время как страны Третьего мира тонули в долгах. К концу 80-х капитализм был восстановлен в Советском Союзе и Восточной Европе, что ещё в 70-е было совершенно немыслимым.

Китай открылся для мирового рынка. Национально-освободительная борьба с социалистической направленностью практически сошла на нет. Новые правительства не спешили идти социалистическим путём, который оказался куда труднее, чем они себе представляли. Построение социалистического общества, как они узнали на собственном опыте, несравнимо сложнее одного лишь завоевания национальной независимости.

Мировая политическая обстановка также совсем не обнадеживала. В большинстве стран Северной Африки и Ближнего Востока правили религиозные фундаменталисты или деспотические элиты, которых нередко приводили к власти народные движения. Западная и Центральная Африка были охвачены гражданскими войнами между различными общинами или противоборствующими элитами. Даже в тех странах, где была сильна антиимпериалистическая риторика, как, например, в Зимбабве, социализм оставался далёкой мечтой. В Южной Африке АНК³², пришедший к власти в 1994 году, взял курс на неолиберализм.

Экономическое неравенство между черными и белыми в ЮАР сегодня выше, чем в эпоху апартеида. В Палестине, которая была нашим источником революционного оптимизма, освободительные движения с социалистической направленностью были вытеснены с одной стороны, либеральной элитой, с другой, ХАМАСом. В Иране после свержения шаха власть захватили религиозные круги, а прогрессивные силы, на которые опиралась революция, подверглись преследованиям и репрессиям.

В Латинской Америке социалистическое правительство в Чили было свергнуто в результате государственного переворота, а революционные движения в Гватемале, Никарагуа и Сальвадоре потеряли свою поддержку в конце 1980-х. В общем и целом, к тому времени национально-освободительная борьба с последующим строительством социализма не могла похвастаться успехами.

Мы поддерживали тесные связи с идейно близкими нам освободительными движениями. В искренности их социалистических побуждений не было никаких сомнений. Изучая наследие освободительной борьбы, слишком легко зациклиться на идее “развращающей власти”. Однако было много других причин, по которым мы не увидели наступление социализма. Само собой, в каждом отдельном случае были свои специфические условия, но я остановлюсь на том, что коснулось всех без исключения:

1.  структура мировой экономики;
2.  вопрос о власти в национальном государстве;
3.  отсутствие социалистических примеров.

Глобальная экономика

Для построения социализма одного лишь национального самоопределения было недостаточно. Мало того, что обстоятельства были неблагоприятными, так национально-освободительным движениям еще и не хватало опыта в управлении государством, а их экономические программы зачастую были плохо проработаны.

Когда страны Третьего мира обрели независимость, у новой политической элиты, как правило, не было опыта административной работы. В большинстве случаев переход от национально-освободительной борьбы к государственному строительству был очень тяжелым. Ни на Советский Союз, ни на Китай не приходилось рассчитывать, поскольку оба на тот момент решали свои внутренние проблемы.

Однако самое главное заключается в том, что неолиберальная доктрина в отношении развития стран Третьего мира сводилась к свободной торговле и интеграции в капиталистическую мировую систему. Новые независимые государства не могли повлиять на эту ситуацию. Они также не могли просто повысить заработную плату и цены на мировом рынке на кофе, медь и т. п. Вместо этого им приходилось конкурировать между собой, что приводило к «гонке по нисходящей».

Выход из мирового рынка – отделение (delinking) — было чревато обрушением национальной экономики. Новые правительства не смогли заложить экономический фундамент для развития своих стран. Ими была унаследована прежняя экономическая модель, работавшая в интересах колонизаторов. Их экономика была привязана к поставкам монокультуры и обработке небольшого количества сырья. Для того чтобы перестроить экономику, требовался капитал.

Но откуда он мог взяться, как не от продажи тех единственных продуктов, которые у них были, на том единственном капиталистическом рынке, который был им доступен? Этот рынок по-прежнему находился под властью старых колониальных держав и их экономических союзников. Какими бы ни были устремления новых независимых государств, развитие их экономик определялось реалиями капитализма.

Это стало причиной создания Группы 77 в 1964 году. Семьдесят семь стран Третьего мира заявили о необходимости новых международных экономических институтов. Резолюция ООН 3201, принятая в 1974 году, ознаменовала собой наивысшее единение Третьего мира. В 1979 году президент Танзании Джулиус Ньерере описал ситуацию, в которой оказалась Группа 77:

«Народы, только что освободившиеся от колониализма, и старые страны Латинской Америки получили по наследству один и тот же приговор от господствующей евро-американской культуры: «Усердно работай и разбогатеешь». Но со временем мы открыли для себя, что тяжёлый труд далеко не всегда залог успеха. Мы видели, как эту мнимую связь каждый раз разрывали внешние силы!

Так называемая нейтральность рынка оказалась нейтральным отношением эксплуататора к эксплуатируемому, нейтральным отношением хищника к его добыче. Несмотря на то, что мы продаём и покупаем всё те же товары, мы всё больше работаем и всё меньше получаем взамен»³³.

В той же речи Ньерере подчеркнул важность нового международного экономического порядка:

«Народы бедных стран недовольны нынешней системой не только потому, что мы бедны, как в абсолютных, так и в относительных показателях; проблема в том, что в рамках нынешней системы мы обречены стать ещё беднее. Бедные страны остаются бедными, потому что они бедны и потому что они действуют так, как будто они равны богатым странам. Требование нового экономического порядка – это заявление, что бедные страны должны иметь возможность развиваться в соответствии со своими собственными интересами и получать выгоду от затраченных ими усилий»³⁴.

Из бедных стран по-прежнему выкачивается стоимость через неравный обмен. Национальное освобождение отдельных стран не изменило динамику мирового рынка. Единственный раз, когда бедные страны согласованно повысили цену на конкретный экспортный товар, произошел в начале 1970-х годов с ОПЕК, которая представляла собой что-то вроде картеля.

С тех пор она продемонстрировала как сильные, так и слабые стороны такого объединения: с одной стороны, она способна влиять на мировые рыночные цены, не обладая при этом монополией на добычу нефти. С другой, она никогда не была по-настоящему прогрессивной организацией. В нее входит множество стран с реакционными режимами, которые противодействовали любым попыткам использовать ОПЕК для борьбы с капиталистическим мироустройством.

Правительства Саудовской Аравии, Кувейта и других стран Персидского залива вкладывают деньги в империалистические страны, с которыми тесно связаны их правящие круги. Им нет смысла портить отношения с империалистами.

К концу 1970-х годов Группа 77 в значительной степени утратила свое политическое влияние. Требования, сформулированные в резолюции 3201 ООН, так и не были выполнены. То же самое относится и к отчетам комиссии «Север — Юг», подготовленных по заказу социал-демократического премьер-министра Германии Вилли Брандта в начале 1980-х годов.

Третий мир перестал быть политической силой. На смену требованиям пришли петиции, в основном о списании долгов. Но вместо него, напротив, выдавались новые займы на условиях проведения неолиберальных реформ, которые включали в себя свободу торговли, структурную перестройку и приватизацию. 

Теоретики империализма много размышляли о проблемах социализма в новых независимых государствах. Они сходятся на том, что является препятствием: мировой рынок, неравный обмен, непрекращающийся разрыв между центром и периферией и т. д. Но по поводу решения этих проблем единого мнения нет. Амин предложил стратегию отделения, в то время как другие говорят о необходимости нового международного экономического порядка и расширения сотрудничества среди стран Глобального Юга. Я вернусь к этим дискуссиям ниже.

Власть в национальном государстве

История социалистического движения – это во многом история национальных движений, действующих в рамках своих государств. Идея революции в основном вращалась вокруг захвата государственной власти и контроля над правительственными учреждениями. Термин «интернационализм» указывает на то, что и на глобальном уровне национальные государства рассматриваются в качестве основных политических сил.

С одной стороны, благодаря этому подходу произошли национальные революции; с другой, он же стал и препятствием на пути социализма, который нелегко построить в условиях осаждённой крепости. Именно в таких условиях оказалось большинство новых независимых стран Глобального Юга.

Приведу конкретный пример. Парижская Коммуна 1871 года была первым коммунистическим восстанием эпохи модерна. Коммунары доказали, что международный конфликт можно использовать для обострения национальной классовой борьбы. Они подняли восстание, когда Париж находился под осадой немецкой армии. Голод, безработица и всеобщее бедствие, вызванные франко-прусской войной, усиливали социальную напряженность. Возникла революционная ситуация, которой и воспользовались коммунары.

Восстание было подавлено после того, как немцы отступили, и французские войска смогли обратить свое оружие против повстанцев. Почему именно в этот момент немцы ослабили военное давление на Францию? Ответ прост: они не хотели, чтобы Париж подал революционный пример другим странам, включая Германию.

Сорок лет спустя Первая мировая война сыграла решающую роль в успехе Русской революции: большевики сумели обратить империалистическую войну в гражданскую. Точно так же Китайскую революцию невозможно отделить от японской оккупации во время Второй мировой войны. Победы рабочего класса в национальной классовой борьбе всегда имеют международное значение. Но вместе с тем они бросают вызов буржуазии всех капиталистических стран, которые выступят единым фронтом против революции.

Русская революция столкнулась с иностранной интервенцией; белым оказывали поддержку Великобритания и США. На протяжении всей своей истории СССР противостоял внешней угрозе, будь то нацистская Германия или «крестовый поход» Рейгана против «Империи зла». То же самое справедливо и в отношении Китая, Вьетнама, Кубы, Северной Корее, Анголы, Никарагуа, Сальвадора и других стран, в которых происходили социалистические революции.

Многие контрреволюционные движения спонсировались США: УНИТА в Анголе, Контрас в Никарагуа, Мозамбикское национальное сопротивление и многие другие. Гонка вооружений времен Холодной войны создала враждебное окружение вокруг социалистических стран и навязала им закрытую, оборонительную позицию, из которой не было пути к демократическим преобразованиям.

Обстоятельства, открывающие возможности для коммунистического восстания, а именно, войны между отдельными государствами, точно так же способствуют и наступлению контрреволюции при поддержке извне, что, в свою очередь, ведёт к милитаризации и усилению внутренней напряжённости. Через это прошли все революции, произошедшие во время Холодной войны с 1945 по 1989 год.

С одной стороны, противостояние США и Советского Союза создавало возможности для революций в странах Третьего мира; с другой стороны, оно серьёзно ограничивало их политические возможности. Выйти за пределы политической борьбы двух сверхдержав было сложно даже для антиколониальных движений Азии и Африки, демократических движений Латинской Америки или движения Black Power в США. В конце концов, все они были пешками в игре двух могущественных государства, — игре, в которой весь мир стоял на грани ядерной войны.

Когда мы впервые установили контакт с НФОП в 1969 году, это была независимая марксистская организация, симпатизирующая как маоизму, так и теории фокизма Че Гевары. Со временем она установила тесные связи с СССР. В частности, это было связано с тем, что партизанская стратегия, которая оказалась успешной в Азии и Латинской Америке, совершенно не подходила для Ближнего Востока: местность была совершенно иной, что подтвердил опыт гражданских войн в Иордании и Ливане. Мы знали, что сотрудничество с СССР влекло за собой ряд проблем, но вместе с тем понимали, что возможности НФОП были ограничены. Конфликт между сверхдержавами бросил тень и на Ближний Восток. 

Единственная поддержка, которую НФОП получил от Китая, была сумка, набитая экземплярами «Красной книжечки» Мао. Со стороны СССР шла конкретная политическая и материальная поддержка³⁵.

Важность «окна возможностей», созданного Холодной войной, стала очевидной после распада Советского Союза. Исчезла не только политическая и материальная поддержка, но и единственная альтернатива капитализму – «реально существовавший социализм». В итоге палестинцы в своей борьбе обратились к другим идеологиям.

Глобальный капитализм ограничивает независимость отдельно взятого государства; антиколониальные движения столкнулись с этим фактом, как только получили (частично или полностью) государственную власть. Достижение первоначальных целей становилось делом весьма сложным или вовсе невозможным. Сегодня легко рассуждать о неизбежности этого сценария, который антиколониальные движения должны были предвидеть – но у них не было иного выбора.

Захват государственной власти был необходим, по крайней мере, для того, чтобы изменить баланс сил в международных отношениях. Многочисленные попытки бывших колоний и новых независимых государств укрепить свои политические позиции показывают, что в то время считалось возможным коллективно изменить ситуацию.

Отсутствие социалистических примеров

Противоречия между отдельным государством и мировой системой повлияла не только на отношения между освободившимися народами и империалистическими странами, но затронула и социалистический лагерь. На заре социалистического движения всем было очевидно, что победа социализма возможна лишь в мировом масштабе.

Ранний Советский Союз придерживался строго интернациональной политики; Коминтерн поддерживал революционную деятельность во всем мире. Ленин был убежден, что судьба Русской революции зависит от успеха пролетарского движения в Западной Европе, особенно в Германии. В апреле 1918 года он заявил:

«Наша отсталость двинула нас вперед, и мы погибнем, если не сумеем удержаться до тех пор, пока мы не встретим мощную поддержку со стороны восставших рабочих других стран».

В своем «Письме к американским рабочим», написанным в августе 1918 года, он писал:

«Мы находимся как бы в осажденной крепости, пока на помощь нам не подошли другие отряды международной социалистической революции».

Ленин был глубоко обеспокоен тем, что революции в Западной Европе потерпели поражение. В марте 1923 года, незадолго до своей смерти, он заявил:

«Мы стоим, таким образом, в настоящий момент перед вопросом: удастся ли нам продержаться при нашем мелком и мельчайшем крестьянском производстве, при нашей разорённости до тех пор, пока западноевропейские капиталистические страны завершат свое развитие к социализму?». 

Как известно, революций в Западной Европе не произошло и после смерти Ленина. В 1930-е годы Советский Союз со Сталиным во главе провозгласил курс на строительство «социализма в отдельно взятой стране». Защита Советского Союза стала первостепенной задачей для всего международного коммунистического движения. СССР считался тем фундаментом, на котором впоследствии будет построен мировой социализм.

Коминтерн к тому времени перестал быть подлинным коммунистическим интернационалом, превратившись в инструмент советской внешней политики. После Второй мировой войны в Восточной Европе был создан ряд просоветских государств. Они образовывали социалистический лагерь, который имел серьезное политическое влияние в международных делах. Было бы неправильно обвинять Советский Союз в экономическом империализме по отношению к странам Восточной Европы, но он определенно имел над ними политический контроль.

Революция, которая так и не произошла на Западе, прогремела на Востоке. В 1949 году Коммунистическая партия Китая провозгласила Китайскую Народную Республику. Социалисты встали во главе самой многочисленной нации на планете. В 1950-е годы Советский Союз активно поддерживал Китай: тридцать восемь тысяч китайцев прошли обучение в Советском Союзе, одиннадцать тысяч советских специалистов помогли построить инфраструктуру и промышленный сектор молодой республики.

Китай получил чертежи и научные знания для строительства и производства всей современной техники, начиная с грузовиков и заканчивая атомными электростанциями. Эксперты говорили о крупнейшей в истории передаче знаний и опыта из одной страны в другую³⁶. В это время Советский Союз ещё восстанавливался после Второй мировой войны и вместе с тем постепенно вовлекался в конфликт с США.

Однако отношения между Китаем и Советским Союзом не были идеальными. Разногласия выражались косвенным образом: к примеру, Китай остро критиковал югославский социалистический эксперимент в то время, как СССР вновь налаживал отношения с режимом Тито. С другой стороны, Советский Союз отстранился от Албании, тесно связанной с Китаем.

Открытый конфликт разгорелся на международных конференциях коммунистических партий в 1960-х годах. Новый советский лидер Никита Хрущёв обвинил Мао в «авантюризме», а китайцы заклеймили Хрущева «ревизионистом». В 1964 году Мао заявил, что в Советском Союзе произошла контрреволюция и реставрация капитализма. Официальные отношения между странами были приостановлены; дело дошло даже до пограничных столкновений.

В основе раскола лежало немало причин. Одна из них заключалась в борьбе за лидерство в международном коммунистическом движении.  Компартия Китая провозгласила себя истинной наследницей Сталина, обличённого Хрущёвым. Теперь, настаивала она, мировым коммунистическим лидером был именно Мао.

Были также разногласия и в вопросе отношений с США. Из-за экономического давления и угрозы ядерной войны Советский Союз вступил в фазу «мирного сосуществования» с Западом. Одним из последствий новой политики стало прекращение финансирования ядерной программы Китая. В Китае же царили совсем другие настроения. В 1950-1953 гг. китайцы сражались с американскими войсками в Корее; кроме того, США покровительствовали отколовшемуся от Китая Тайваню.

Это был далеко не единственный вопрос внешней политики, по которому Москва и Пекин расходились во взглядах. Советский Союз, например, отказался поддержать Китай в пограничном конфликте с Индией; для него было важно поддерживать дружественные отношения с новым крупным независимым государством в Южной Азии. 

Наконец, для конфликта были и идеологические причины. В КПК нарастало противостояние двух фракций: Мао был на стороне левого крыла партии, Лю Шаоци и Дэн Сяопин – правого. Экономическая программа Мао, известная как «Большой скачок», не принесла ожидаемых результатов, чем не преминули воспользоваться правые. Для Мао правое крыло состояло из советских агентов. Мао критиковал Советский Союз главным образом за отрицание классовой борьбы при социализме.

Советское руководство говорило об «общенародном» государстве, в котором было преодолено классовое деление общества. Мао был убеждён, что в СССР ко власти пришла новая буржуазия, и опасался, что то же самое вот-вот произойдёт и в Китае под руководством Лю Шаоци. Мао был прав в своём замечании, что классовая борьба продолжается и в Советском Союзе, и в Китае, однако его критика носила очень догматичный характер.

Че Гевара симпатизировал позиции Мао, но был обеспокоен её резким и полемическим тоном. Были также опасения спровоцировать США, учитывая возможность ядерной войны. В 1956 году, в интервью американской журналистке Анне Луизе Стронг Мао окрестил американский империализм «бумажным тигром»:

«С виду он кажется очень страшным, но на самом деле он всего лишь бумажный тигр […] Стратегически мы должны презирать американский империализм, тактически — относиться к нему очень серьезно»³⁷.

В конце концов, конфликт между лидерами Советского Союза и Китая достиг точки невозврата. Это привело к серьёзному расколу в международном социалистическом движении, который имел негативные последствия для социалистов во всем мире.

Сегодня, по прошествии времени, я считаю, что советская политика «мирного сосуществования» была правильной. Как заметил Хрущев в ответ на заявления Мао об американском империализме: «У бумажного тигра есть ядерные зубы»³⁸. В распоряжении США были сотни ядерных боеголовок; Хиросима и Нагасаки продемонстрировали всему миру, что американцы готовы использовать свой арсенал.

Издательство КРК Futura подготовило целых пять томов документов, посвященных советско-китайскому расколу. Они были опубликованы в середине 1970-х годов под названием “Den store polemik”, «Большая полемика». Сегодня в этих спорах прошлого сложно найти что-то содержательное. В них почти не было фактического анализа как империализма, так и реального социализма. Это ослабило не только просоветские, но и прокитайские позиции и могло бы объяснить, почему китайское руководство приняло «теорию трех миров» в конце 1970-х годов.

Согласно этой теории, Советский Союз не просто поддался ревизионизму, но и превратился в агрессивного «социал-империалиста», настолько опасного, что китайцы призывали страны Третьего мира вступать в союз с США и странами Западной Европы. Однако на деле не было никаких экономических или политических свидетельств советского империализма.

Советская политика в то время была исключительно оборонительной. Китайское правительство, по всей видимости, просто следовало принципу «враг моего врага – мой друг», поддерживая любые антисоветские силы, как это было, например, в Анголе, когда китайцы встали на сторону УНИТА в их борьбе против социалистов из МПЛА.

КРК был основан потому, что Аппель разделял маоистскую критику советского ревизионизма, которой мы придерживались даже после разрыва с Компартией Китая в 1968 году. Но мы совершенно не признавали «Теорию трёх миров». В М-КР мы считали СССР своим тактическим союзником. В ходе своего сотрудничества с освободительными движениями в Африке и на Ближнем Востоке мы убедились, что Советский Союз внёс немалый вклад в их борьбу.

Он обучал и готовил людей и оказывал им материальную поддержку. Кроме того, он уравновешивал глобальное влияние США, создавая пространство для действий освободительных движений. Иностранные инвестиции и торговля не играли большой роли для советской экономики. Напротив, советское правительство снабжало страны Восточной Европы и Третьего мира нефтью по ценам значительно ниже мировых.

Советский Союз был не единственной социалистической страной, к которой китайцы относились враждебно. В 1979 году разгорелся пограничный конфликт между Китаем и его бывшим союзником Вьетнамом из-за участия последнего в камбоджийском конфликте. Во время войны во Вьетнаме США вторглись в Камбоджу, – в то время нейтральную страну, – и установили в ней военный режим под руководством Лон Нола.

Вьетнамцы сначала поддерживали красных кхмеров во главе с Пол Потом в их борьбе против режима Лон Нола, однако их отношения серьёзно ухудшились после победы кхмеров. По Камбодже прокатилась волна политических репрессий, а Пол Пот взял курс на союз с Китаем.

Враждебность красных кхмеров по отношению к Вьетнаму в конечном счёте привела ко вьетнамскому вторжению в Камбоджу, в ходе которого была стабилизирована внутренняя обстановка в стране и установлен новый режим; вьетнамцы вывели свои войска в 1989 г. В течение некоторого времени после своего свержения Пол Пот оставался представителем Камбоджи в ООН по требованию США и Китая, которые предпочитали красных кхмеров провьетнамскому правительству.

Китайцы с подозрением относились к тесному сотрудничеству между СССР и Вьетнамом во время Вьетнамской войны и считали вторжение в Камбоджу угрозой своим национальным интересам. В ответ они напали на Вьетнам под предлогом пограничного спора, однако вьетнамские оборонительные войска оказали решительный отпор, и вскоре китайцы отступили.   

Национальные интересы социалистических государств зачастую перевешивали международную солидарность, что привело к упадку борьбы против империализма в конце 1970-х годов. Но были и исключения. Кубинское правительство под руководством Фиделя Кастро поддерживало многочисленные антиимпериалистические выступления в Латинской Америке, Африке и Азии. В период с 1960 по 1999 год двадцать восемь тысяч африканцев получили образование на кубинских предприятиях.

Более семидесяти пяти тысяч кубинцев были направлены в Африку в качестве врачей, учителей и солдат. В 1960-х годах Че Гевара вместе со многими другими соотечественниками отправился в Конго на помощь местному освободительному движению. В 1967 году Че с той же целью отправился в Боливию, где и был захвачен и убит. Куба также оказала значительную поддержку революционерам в Никарагуа, Сальвадоре и Гватемале, а в 1976 помогла МПЛА в Анголе разгромить УНИТА, за которой стояли Запад и Китай.

После победы МПЛА кубинцы готовили партизан из южноафриканского АНК в ангольских тренировочных лагерях. Ангола регулярно подвергалась нападениям со стороны ЮАР в 1970-1980-х годах, поскольку МПЛА поддерживало освободительную борьбу как в Южной Африке, так и в Намибии, находившейся под контролем ЮАР. В 1987 году ЮАР начала вторжение в Анголу, и правительство страны обратилось за помощью к кубинцам. Кубинское правительство немедленно отправило корабли с войсками и военной техникой.

После поражения в битве у деревни Квито-Кванавале ЮАР была вынуждена вывести свои войска и пересмотреть свою роль в регионе. В ходе последовавшего за этим внутреннего кризиса правительству пришлось признать АНК и освободить из заключения Нельсона Манделу. Кубинские силы оставались в регионе до тех пор, пока Намибия не провозгласила независимость и СВАПО не сформировала первое правительство страны.

Вклад Кубы в обеспечение стабильности в Анголе, независимости Намибии и ликвидации режима апартеида в Южной Африке сложно переоценить. Куба отправляла своих людей исходя из принципа международной солидарности, а не руководствуясь сугубо национальными интересами. Не стоит забывать, что Куба в то время испытывала серьезные политические и экономические проблемы из-за распада Советского Союза. 

НФОП также осуществляли свой интернационализм на практике. Они принимали в своих учебных базах в Ливане участников многочисленных освободительных движений с Ближнего Востока, из Африки и Латинской Америки. На нас в М-КР это произвело большое впечатление. Мы увидели подлинный революционный потенциал в международном сотрудничестве освободительных движений.  

Однако ничего из этого не могло предотвратить угасание социалистических надежд, начавшееся в 1980-е годы. Капиталистическая мир-система и современное национальное государство сыграли в этом не последнюю роль, но нельзя отрицать и проблемы в самом социалистическом лагере. Государственный социализм не был примером того нового мира, к которому мы так стремились; он не мог похвастаться ни демократичностью, ни экономическим прогрессом.

У нас не было примеров жизнеспособных социалистических обществ. Недостаточно сказать: «Ну, государственный социализм не был настоящимсоциализмом. Давайте попробуем снова!». На протяжении почти столетия предпринимались многочисленные попытки строительства социализма. Тот факт, что ни одна из них не оправдала ожиданий, требует серьёзного осмысления. Нет ничего удивительного в том, что люди утратили веру в социалистическое будущее.

Но социализм не был отвергнут народами Третьего мира только потому, что капитализм внезапно смог удовлетворить их потребности. Глобальное распределение богатства по-прежнему несправедливо, что ведет к общественным волнениям и ожесточённым конфликтам. Но сегодняшним освободительным движениям не хватает духа свободы, равенства и солидарности.

Разочарование в социалистическом освобождении привело к тому, что многие из них приняли формы правого антиимпериализма, часто представленного религиозными фундаменталистами, которых изначально готовили и оснащали империалисты для того, чтобы использовать в качестве контрреволюционных сил, как было в Афганистане, Ираке или Сирии. С другой стороны политического спектра мы видим наивную веру в то, что либерализм и буржуазная демократия немедленно превратят весь мир в Европу.

На Ближнем Востоке и в Северной Африке некогда господствовала социалистическая панарабская идеология, объединявшая народы от Ирака до Марокко. Сегодня же оппозиция требует либо исламское государство, либо парламентскую систему и свободный рынок. Нужен конкретный образ социализма будущего, привлекательный и вместе с тем достижимый. Помимо него нужна и стратегия, которая приведёт нас к победе.

Реальный социализм, а вместе с ним и антиимпериалистическое движение 1970-1980-х годов исчезли с распадом Советского Союза. Окно возможностей было открыто во время противоборства двух мировых сверхдержав. Сегодня его уже нет. Материальная поддержка освободительных движений прекратилась, а бывшим колониям, завоевавшим независимость, стало как никогда трудно придерживаться социалистического пути.

Неолиберальный капитализм установил новый мировой порядок и включил в глобальный рынок бывшие колонии на своих условиях. Выйти из мирового рынка и построить самодостаточную экономику — титаническая задача, которую бывшие колониальные страны не смогли решить. Кроме того, их ресурсы, жизненно необходимые для построения сильной национальной экономики, непрестанно истощались, и эти страны были обречены на бедность.

Любая попытка проведения социалистической политики, вопреки даже тяжелейшим обстоятельствам, наталкивалась на сопротивление со стороны США и, при необходимости, грубо подавлялась.

Революционные движения XX века многим пожертвовали, пытаясь сломить существующий порядок. И тем не менее они потерпели поражение, столкнувшись не только с грубой силой, но и с искусными стратегиями подчинения.  Однако важно помнить, что каждое из этих движений вызывало глубокие изменения в капиталистической системе. Капитализм уже далеко не тот, что был сто лет тому назад.

Национально-освободительные движения не привели к мировой революции и даже не создали отдельных социалистических государств, но было бы неправильно говорить, что они ничего не добились. Они положили конец колониализму в Африке и Азии, режиму апартеида в Южной Африке. Диктатуры в Латинской Америке были низвергнуты. К судьбе палестинцев было привлечено внимание всего мира. 

Как обстоит дело сегодня? Бывшие колонии, несмотря на свою независимость, по-прежнему испытывают тяжесть империализма. Их правящие элиты в той или иной мере составляют класс компрадорской буржуазии. Рабочие и крестьяне в значительной степени утратили веру в социализм и сейчас возлагают надежды либо на исламизм, либо на либеральную демократию. Всё это продлило жизнь глобального капитализма.

Однако кризис 2007 года стал первым предвестником его приближающегося краха. Причины, лежащие в основе кризиса, гораздо глубже безответственных финансовых спекуляций, и они никуда не денутся. В следующие тридцать лет откроется новое окно возможностей для революционных перемен. Если 1970-е годы были отмечены неоправданно большим оптимизмом, то на нынешней эпохе лежит печать слишком глубокого пессимизма. 

*****

Примечания

1. Готфрид Аппель — основатель Коммунистического рабочего кружка (КРК) — Прим. пер.
2. Paul Sweezy and Leo Huberman (eds.), Paul A. Baran (1910–1964): A Collective Portrait . New York: Monthly Review Press (1965), pp. 107–08.
3. Термины «центр» и «периферия» впервые появились в таком значении в работах аргентинского экономиста Рауля Пребиша, стоявшего у истоков теории зависимости.
4. Манифест-Коммунистическая рабочая группа, наследница КРК — Прим. пер.
5. John Brolin, The Bias of the World (Ph.D. thesis). Lund University, p. 258.
6.  Private archive
7. Как писал Маркс в предисловии к своей работе «К критике политической экономии»: «Я рассматриваю систему буржуазной экономики в следующем порядке: капитал, земельная собственность, наемный труд, государство, внешняя торговля, мировой рынок».
8. Arghiri Emmanuel, Unequal Exchange: A Study of the Imperialism of Trade . New York & London: Monthly Review Press, 1972; Christopher Chase-Dunn, Global Formation. Structures of the Global Economy . Cambridge: Basil Blackwell (1989), p. 59.
9. See Appendix I : Introduction to the Marxist Theory of Value.
10. Arghiri Emmanuel, Unequal Exchange: A Study of the Imperialism of Trade . New York & London: Monthly Review Press (1972), pp. 180–181; see also Arghiri Emmanuel and Charles Bettleheim (1970), “International Solidarity of Workers: Two Views: The Delusions of Internationalism; Economic Inequality Between Nations and International Solidarity.” Monthly Review, vol. 22, no. 2 (June 1970), pp. 13–24.
11. «Империализм сегодня» — Прим. пер.
12. It was published in English in 1986: Manifest Communist Working Group, Unequal Exchange and the Prospects for Socialism in a Divided World . Publishing House Manifest. Copenhagen. Online: snylterstaten.dk
13. I will return to calculations of unequal exchange in Chapter 6.
14. Закон Сэя гласит, что в условиях рыночной экономики совокупный спрос автоматически поглощает весь объём произведённой продукции, из чего выводится невозможность кризисов перепроизводства – Прим. пер.
15. Arghiri Emmanuel, “White Settler Colonialism and the Myth of Investment Imperialism.” New Left Review , no. 73, p. 56.
16. Arghiri Emmanuel, “The Multinational Corporations and Inequality of Development.” International Social Science Journal , vol. 28, no. 4, pp. 761–762.
17. Arghiri Emmanuel and Fidel Castro (1986), Gældsat. København: Forlaget Manifest, 1986.
18. Бывший коллега Эммануэля в Парижском университете, Клаудио Йедлик, собрал архив из его личной библиотеки и рукописей.
19. Перевод приводится по официальному отчёту ООН по 1299-му пленарному заседанию 19-й сессии, 11 декабря 1964 г.: https://undocs.org/ru/A/PV.1299
20. Перевод приводится по Эрнесто Че Гевара. Статьи, выступления, письма. Культурная революция, 2006
21. Перевод приводится по официальному отчёту ООН по 31-му пленарному заседанию 34-й сессии, 12 октября 1979 г.: https://undocs.org/ru/A/34/PV.31
22. Газета М-КР — Прим. пер.
23. Перевод приводится по И. Валлерстайн. Исторический капитализм. Капиталистическая цивилизация. Ленанд, 2018
24. Donald A. Clelland, “Surplus Drain Versus the Labor Theory of Value,” p. 1.
25. Donald A. Clelland, “Surplus Drain and Dark Value in the Modern World-System.” In: Babones, Salvatore J. and Christopher Chase-Dunn (eds.), Handbook of World-Systems Analysis . London: Routledge (2012), pp. 203–4.
26. Самир Амин умер 12 августа 2018 г. — Прим. пер.
27. Samir Amin, The Law of Worldwide Value . New York: Monthly Review Press, 2010.
28. Samir Amin, The Law of Worldwide Value. New York: Monthly Review Press (2010), p. 92.
29. Samir Amin, The Law of Worldwide Value . New York: Monthly Review Press (2010), p. 130.
30. See Gabriel Kuhn (ed.), Turning Money Into Rebellion: The Unlikely Story of Denmark’s Revolutionary Bank Robbers. Montreal and Oakland: Kersplebedeb and PM Press (2014), for a critical self-analysis of our own political practice. Русский перевод
31. Характеристика, данная финансовому капитализму Дж. М. Кейнсом в “Общей теории занятости, процента и денег” — Прим.пер.
32. Африканский национальный конгресс — Прим. пер.
33.  Julius Nyerere, “The Plea of the Poor: new economic order needed for the world community”. New Direction , October 4, 1977. Quoted from Third World Quarterly, vol. 3, no. 3 (1981), p. 511.
34.  Julius Nyerere, “The Plea of the Poor: new economic order needed for the world community.” New Direction , October 4, 1977. Quoted from Third World Quarterly, vol. 3, no. 3 (1981), p. 511.
35. Поддержка включала в себя вооружение и снаряжение, а также военную подготовку, но не иностранную валюту. Именно поэтому наша денежная помощь, сколь бы скромной она не была, играла важную роль.
36. Roy F. Grow, “Soviet Economic Penetration of China, 1945–1960: ‘Imperialism’ as a Level of Analysis Problem.” In: Rosen, Steven J. and James R. Kurth (eds.), Testing Theories of Economic Imperialism. Lexington, Mass.: Lexington Books (1974), pp. 261–281.
37. Mao Tse-tung, “U.S. imperialism is a paper tiger. Talk with the American Correspondent Anna Louise Strong, August 1946.” In: Selected Works of Mao Tse-tung, Volume IV. Foreign Languages Press, Beijing (1969), p. 100.
38. R.L. Worsnop, “Communist schisms. Clash Between Russian and Chinese Reds.” Khrushchev to the Supreme Soviet, Dec. 12, 1962, Editorial research reports 1963. Vol. II . Washington, DC: CQ Press, 1963.

Автор: Торкил Лауэсен

Перевели Антон Рубин и Роман Голобиани

Перевод осуществлён по изд.: Torkil Lauesen. The Global Perspective: Reflections on Imperialism and Resistance, 2018

Источник: RevCult