Продолжительное время (фактически, начиная с Аристотеля) в философии проблема импутабельности (от лат. imputatio — «приписывание ответственности») рассматривалась исключительно как индивидуальная ответственность, то есть в контексте субъекта и его действий, в частности — свободно или подневольно они совершены.
Ведь, как указывал еще Иммануил Кант, вменено может быть только свободное действие, то есть то, которое совершено осознанно и добровольно. В этом отношении мысль Ирис Янг о том, что «люди могут быть ответственными без того, чтобы быть виновными», открывающая возможность для того, чтобы говорить об ответственности коллективной, кажется несовместимой со справедливостью.
Но на самом деле Янг, разделяя ответственность и вину, лишь стремилась преодолеть ту тупиковую ситуацию, в которую попала либеральная традиция в ХХ веке, когда оказалась неспособной разрешить проблему коллективной ответственности за злодеяния, совершенные, например, нацистским режимом.
В ходе Нюрнбергского трибунала главный обвинитель со стороны США Роберт Х. Джексон справедливо указывал на то, что преступления всегда совершаются только людьми, а не государствами. Но ведь далеко не все те, кто был лоялен режиму, совершали конкретные преступления. И можно ли в таком случае говорить об их ответственности? Если стать на позиции Канта — то нет.
Тут стоит вспомнить фильм Оливера Хиршбигеля «Бункер», снятый по воспоминаниям бывшего секретаря Гитлера Траудль Юнге и повествующий о последних днях Третьего Рейха. Режиссер окончил его документальным интервью, в котором Юнге признается: благодаря Нюрнбергскому процессу ей стали известны страшные вещи о преступлениях нацизма. Тогда Юнге испытала сильное потрясение, но она не видела никакой связи между ними и своим прошлым, и радовалась, что лично ей не в чем себя упрекнуть, поскольку она ничего не знала об этом.
Но однажды ей попалась на глаза мемориальная доска на улице Франца Иосифа в честь девушки по имени Софии Шолль, которая родилась в один год с Юнге, а в тот год, когда та устроилась на работу к Гитлеру, Шолль казнили за участие в антифашистской организации. «И только в эту минуту я поняла, — говорит Юнге, — что молодость не может служить оправданием и стоило лишь захотеть, во всем можно было разобраться».
Иными словами, Траудль Юнге, которая лично не совершала никаких преступлений, осознала собственную ответственность за преступления режима, которому она служила. Это чувство ответственности базируется на осознании причастности к нацистскому режиму, причастности уже фактом того, что она не выступала против него.
Основанием для приписывания ответственности зачастую может стать не только личная или совместная деятельность, но и факт (само)идентификация индивида с партикулярным режимом несправедливости, либо же вследствие того, что он пользуется благами, которые дает принадлежность к этому режиму.
Иными словами, основанием для приписывания ответственности индивиду может стать не его свободная воля действовать тем или иным образом (именно так рассматривается ответственность в рамках либеральной парадигмы Канта), но его действия в качестве члена сообщества, которые направлены на воспроизводство определенных социальных практик (например, практик распределения социальных благ, являющихся несправедливыми) и/или сохранение определенного этоса (как в случае принадлежности индивида, к примеру, к религиозным или политическим организациям радикального толка).
Но хотя у Канта, а в наши дни, например, у Джона Ролза, мы встречаем довольно ограниченное понимание ответственности, в представляемой ими либеральной традиции содержится важное подозрение в отношении возможности коллективной ответственности. Подозрение, которое на самом деле может служить хорошим предостережением против несправедливости.
В оформлении использован элемент фрески Хосе Клементо Ороско “Прометей” (1930; источник).
Источник: Koine
