Игорь Туркевич,
Главной внешнеполитической задачей для Тегерана в 2009 г. является преодоление международной изоляции и политических, а также социально-экономических проблем, которые она породила. Смена руководства в Белом Доме и январский европейский энергетический кризис создали определенное «окно возможности» для начала прагматического диалога с Западом. Теперь вопрос состоит лишь в том, чтобы найти взаимоприемлемую площадку для переговоров.
Осторожный оптимизм
В среде команды нового президента США Барака Обамы, в отличии от администрации Джорджа Буша, превалируют оптимистические взгляды на «иранский вопрос». В конце 2008 г. ряд американских СМИ опубликовали экспертное мнение о том, что Вашингтон может в ближайшее время выступить с инициативой ведение прямых переговоров с этой страной без предварительных условий. В Иране эта мысль была воспринята с одобрением и в дальнейшем, в конце 2008 г., нашла хождение на страницах американской и иранской печати. Высказывалось предположение о том, что США собираются открыть в Тегеране представительство по защите американских интересов в Иране наподобие американского представительства на Кубе.
Вторым примиренческим месседжем со стороны США стало заявление командующего американскими силами на Ближнем Востоке и в Центральной Азии генерала Петрэуса о том, что у США и Ирана есть «общие интересы» в Афганистане: ликвидация «Талибана».
Во время своей избирательной кампании Обама неоднократно указывал на то, что Вашингтон должен прагматизировать свои отношения с Ираном, при этом не отказываясь от силового давления на Тегеран, если тот окажется недоговороспособным. Внешнеполитический пул нового американского президента высказывал определенный «осторожный оптимизм» о том, что при консолидации усилий ЕС и США удастся смягчить позиции иранского руководство по многим фундаментальным вопросам безопасности в регионе.
Однако, взаимные подозрения в Вашингтоне и Тегеране все еще достаточно велики. На это указывают и осторожные высказывания пресс-секретаря иранского МИДа Хасана Кашкави, который в начале января заявил, что «Тегеран, перед тем как предпринимать какие-либо шаги, должен убедиться в том, насколько изменение в ориентации (будущей американской администрации) осуществляется на практике, и приведет ли это к фундаментальным изменениям в поведении и позиции США в отношении Ирана».
Очевидно, что в американо-иранских отношениях существует целый комплекс проблем, которые не возможно решить в краткосрочной перспективе. Во-первых, ядерная программа Ирана. Иран не только продолжает обогащение урана, усовершенствует его технологический процесс, но и наращивает ракетный потенциал, представляющий непосредственную угрозу для безопасности Израиля (стратегического союзника США на Ближнем Востоке). По мнению эксперта российского института Ближнего Востока Николая Тер-Оганова, в ситуации, когда Иран рассматривает свою ракетно-ядерную программу в качестве своей первостепенной национальной задачи, вряд ли можно полагать, что дипломатические шаги будут способны остановить продвижение Ирана к заветной цели.
Во-вторых, отношение Ирана к Израилю. Иран не признает права Израиля на существование и оказывает финансово-техническую, а также военную помощь «Хизбалле», ХАМАСу, «Исламскому джихаду». Вражда Ирана к Израилю базируется на идеологической составляющей и изменить эту позицию официального Тегерана без смены власти в этой стране не возможно.
В-третьих, вмешательство Ирана в дела Ирака и Афганистана. США могут рассчитывать на сотрудничество с Ираном только в вопросе ликвидации талибов в Афганистане. Иранское руководство отдает себе отчет в том, что политика Вашингтона в этой стране состоит в том, чтобы не только локализировать террористическую угрозу, но и открыть для себя доступ к углеводородным ресурсам Центральной Азии с перспективой строительства нефте- и газопроводов как в западном, так и в южном направлении. Кроме того, стабилизация прозападного режима Карзая в Афганистане и наведение порядка в Ираке зажмет Иран в тиски нелояльных к Тегерану прозападных режимов.
Поэтому, по мнению Николая Тер-Оганова, учитывая все эти «перспективы», можно сделать вывод, что сотрудничество Ирана с США скорее всего будет носить селективный характер. Учитывая взаимные подозрения, а также глубокое расхождение в интересах, в первую очередь стратегического характера, вряд ли можно говорить о возможном успехе будущих американо-иранских прямых переговоров в 2009 г.
Определенные сдвиги в сторону нормализации отношений с Ираном есть у Евросоюза, который активно ищет возможности диверсификации энергопоставок.
Тегеран в последние два года активно осуществляет политику создания инфраструктуры поставок газа в Европу через Турцию и фактически вступил в продвинутую стадию формирование энергетического альянса Турции и Ирана. Понятно, что сейчас вопрос поставок иранского газа в ЕС не рассматривается из политических соображений. Но, по мнению старшего научного сотрудника ИМЭМО РАН Ивана Данилина, в течение буквально 4-5 лет эта ситуация может кардинально измениться. Иран может очень сильно капитализировать последствия “газовой войны” в своих интересах.
19 января президент Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу заявил, что между Турцией и странами Евросоюза достигнуто соглашение о необходимости строительства нового газопровода «Набукко», по которому газ из Центральной Азии будет поступать в Европу в обход России и Украины. Однако, для того чтобы найти, необходимые для этого проекта 30 млрд. кубометров газа в год, нужно привлечь в качестве газового донора Иран. Этот вопрос был поднят и на IV ежегодной Европейской конференции по энергетической политике (20-21 января).
В то же время, многие европейские эксперты считают, что для успешного привлечения Ирана к поставкам газа в ЕС следует добиться от Тегерана стратегических политических уступок по тем же вопросам, которые сдерживают американо-иранские отношения. А сделать это до 2012 г (дата предполагаемого запуска «Набукко») не представляется возможным.
Иранская специфика
В то же время, в самом Иране происходят процессы, которые могут повысить готовность Тегерана к конструктивному диалогу с Западом. Мировой экономический кризис оказал существенное влияние на иранскую экономику.
Правительство Ирана признало, что нынешняя социально-экономическая ситуация в стране характеризуется медленным развитием национального хозяйства, безработицей, инфляцией, перерасходом средств, а также отсутствием социальной справедливости. По данным эксперта российского Института Ближнего Востока Николая Кожанова, до 60% иранского населения на данный момент живет на черте бедности или за ней, официальный уровень безработицы достигает 11% (реально – от 14% до 20 – 25% среди молодежи) при весьма высоких темпах инфляции (25% – 40% в год) и быстром росте цен на продукты первой необходимости. Так, продовольственная корзина населения с сентября 2007 г. по сентябрь 2008 г. подорожала на 50%, а общая стоимость потребительских товаров, выросла на 24,3%. В стране постепенно останавливают работу предприятия, имеют место задержки в выплате заработной платы. Всего по данным парламентария в критическом состоянии сейчас находится до 500 производственных предприятий.
Еще летом 2008 г. президент Ирана Махмуд Ахмадинежад инициировал крупные экономические реформы. Среди них – монетизация субсидий и льгот. Но эта реформа может только ухудшить положение. Она не решает проблему тяжкого финансового бремени социальных льгот, лежащих на государстве. Местные эксперты уже считают, что при условии монетизации субсидий, данный показатель выйдет на уровень 60% – 70%, что явно не улучшит социальную ситуацию.
К концу 2008 г. стала очевидна неудача попыток правительства сместить акцент с нефтедолларов на налоговые поступления при формировании доходной части бюджета. Опыт с введением НДС в октябре 2008 г. оказался провальным (реализация закона отложена на неопределенное время, предполагается, что правительство будет вынуждено сократить его ставку вдвое – с 3% до 1,5%).
По словам Николая Кожанова, значительные проблемы испытывает и финансовый сектор страны. Деятельность банков затруднена вследствие международных санкций, а биржа не играет первостепенной роли в экономической жизни страны.
Кроме того, действующий кабинет министров никак не ожидал падения цен на нефть, рассчитывая бюджет на будущий год исходя из стоимости барреля в 55 – 60 долл., а фактически 105 – 110 долл. По оценкам МВФ, снижение на мировых рынках цены на нефть ниже 75 долл. уже привело к дефициту средств в иранской казне. Падение же ее до 40 долларов за баррель, с точки зрения иностранных аналитиков, является критической отметкой, т.к. в этом случае истощенные валютные резервы Ирана не смогут компенсировать общую нехватку средств. В частности, вице спикер иранского меджлиса М.Р.Бахонар отметил, что к весне 2009 г. в валютно-финансовых резервах страны останется не более 7 – 10 млрд. долларов. На уровень доходов Ирана от экспорта нефти серьезно сказался и произошедший в 2007 г. переход при проведении внешних расчетов за нее с доллара на евро: падение курса европейской валюты по отношению к американской на мировых рынках привело Тегеран к дополнительным финансовым потерям.
Бесконтрольное укрепление американской валюты, которое на первых порах будет способствовать увеличению иранского ненефтяного экспорта и активизации некоторых отраслей промышленности, в среднесрочной перспективе ударит по производственному сектору иранской экономики, а также, возможно, приведет к удорожанию тех видов импортных товаров, которые страна сама производить в достаточном количестве не в состоянии (несмотря на то, что на внешних рынках цены на них могут и снизиться), в том числе топливо.
Сейчас руководство страны, осознав всю серьезность складывающей ситуации, постепенно начинает вырабатывать программу ответных мер. В частности, на базе ТПП Ирана был сформирован антикризисный комитет, выступивший с целым рядом инициатив, таких как: реструктуризация задолженности частного сектора перед государством; выплата государственных обязательств частным компаниям; временная заморозка реализации проекта по введению НДС; создание стабилизационного фонда; скупка государственными финансовыми структурами частных долгов по кредитам, выданным на приобретение оборудования, запчастей и сырья; отмена экспортных ограничений.
*****
Но решить свои экономические проблемы самостоятельно, без привлечения западных инвестиций, Иран не в состоянии. Это должно повлиять на позицию Ахмадинежада в политических вопросах. Но, как отмечают эксперты, ожидать, что Тегеран согласиться уже в этом году пойти на либерализацию внутренней политики, откажется от собственной ядерной программы или пересмотрит свою внешнею политику не приходится. Таким образом, размораживание отношений Ирана с Западом будет отложено на дальнюю перспективу. Хотя нельзя исключить того, что иранское руководство пойдет на определенное смягчение риторики в отношении Израиля и снова допустит наблюдателей МЭГАТЭ к своим ядерным объектам. В любом случаи, за выход из международной изоляции Тегерану придется платить политическими уступками.
