Согласно преданию, крупнейшая в античном мире библиотека в Александрии Египетской была сожжена христианами в 4 веке н.э., на пороге Средневековой эпохи. Историки говорят, что к гибели цитадели языческих знаний привела цепь множества бедственных событий, но коллективная память свела их в одно, пороговое, зато максимально насыщенное по смыслу. Образ уничтожаемой огнем библиотеки — устойчивый символ катастрофического завершения культурной эпохи.
«Культура не терпит пустоты». Тотальному разрушению привычного культурного мира в переходные периоды сопутствует проявление новой культурной системы, «тайно» сложившейся в пороговое время, пока внимание большинства отвлечено переживанием утраты. Так было в эпоху Эллинизма, так было в Эпоху Возрождения.
Так и сейчас, в эпоху «после Модерна», на наших глазах дезорганизуется прошлое, казавшееся незыблемым по одной только привычке видеть его каждый день, и проступают черты будущего — неузнаваемые, потому что незнакомые. Шумные американские события, исполненные участниками BLM-движения, вновь привлекли внимание к этой двойственной природе переходного процесса.
Вероятно, правы те комментаторы, которые заметили канонические черты нынешних BLM-демонстраций. Со времен распространения телевидения в 1960-х протестные акции обязательно включали столкновение (clash) с полицией, чтобы телевизионщикам было, что показать. Список «сюжетов», разыгранных протестующими на этот раз (включая эпизоды похорон героя, грабежи магазинов, «покорение» полицейской машины и т.п.), легко может построить каждый. Стоит добавить, что умелая провокативность мотивировала их противников тиражировать те же сюжеты — хоть и с возмущением.
Но есть нюанс. Движение, «тематически» «черное», на этот раз приобрело значительную поддержку белых американцев. «Расизм отвратителен», — говорят теперь все. Но сейчас преодоление расизма связывают не только с правовыми отношениями (установление равенства в правах — пройденный этап). Речь идет об обновлении культурной системы, где раса — как природный, биологический признак — должна быть радикально элиминирована из смыслового поля. Так же, кстати, как природная заданность биологического пола или биологической структуры семьи. И эстетическая оценка, учитывающая биологически заданные отличия (например, «мужественность» или «женственность»), в этой логике также неуместна.
Объем и разнообразие явлений, подвергаемых пересмотру, говорит о том, что переживаемый кризис-и-переход является по существу культурным. Он касается всей нововременной системы «представлений о мире и месте человека в этом мире», для которой Природа была базовой категорией.
Современная форма отречения от Модерна — язык морали и культ раскаяния. Невольно вспомнишь о покаянных шествиях в раннеренессансных городах. Образцы покаяния со слезами и спазмами в голосе «мы/я — в душе расист», представленные в Сети, включены в мультиплицирующий механизм, сформулированный когда-то удачно «me too» («я — тоже»). Причем, тот, кто не «тоже», рискует суровыми санкциями: увольнения, бойкот, остракизм в репертуаре.
Отсечение Модерна — теперь уже на поле массового сознания — проявляется также в борьбе с памятниками героям культуры Нового времени. Личностные качества персонажей, сделавшие их героями своего времени, теперь подвергаются ревизии — на фоне установления нового кодекса повсеместно одобряемых личностных свойств.
Этот кодекс еще не вполне отрефлексирован, но он должен обеспечивать базовые ценности современного массового общества: комфорт, здоровье, долголетие. Как сюда впишется героизм, призвание, самоотверженность? «Памятникопад» — самое зрелищное проявление отречения масс от культуры еще недавнего прошлого. Отречение от классического искусства, в центре которого был вопрос «о природе человека», происходит тихо, но тоже безвозвратно.
Всё это и многое другое склоняет к мысли, что саморазрушение культуры Модерна вступает сейчас в свою позднюю массовую стадию.
Автор: Марк НАЙДОРФ
Источник: koine.community
Фото: элемент картины “Разрушение империи”, Томаса Коула (1836, источник: sapisz.blog)
