Виталий КУЛИК,
директор Центра исследований
проблем гражданского общества
Большинство аналитиков соглашаются с мнением, что главные вызовы глобальной безопасности в краткосрочной перспективе связанны с развитием ситуации на Евразийском пространстве. Похоже, что британский геополитик Хэлфорд Маккиндер все же был прав, утверждая в начале 20-го века: «тот, кто правит Центральной Азией, управляет Евразией, а тот, кто правит Евразией – правит миром». Поэтому, от того как будет развиваться Евразия в ближайшее время, будет зависеть безопасность не только региональных игроков, но и ближайших соседей, таких как Украина.
Евразийские риски
На сегодняшний день прослеживается несколько четких тенденций, которые получат свое продолжение на протяжении будущих 5-10 лет в Евразии.
Во-первых, усиление конкуренции ключевых внерегиональных игроков за влияние на Центральную Азию. Речь идет о соперничестве таких влиятельных международных акторов как США, ЕС, Россия и Китай. На данный момент между ними не существует определенных правил игры, предусматривающих неконфликтную конкуренцию. Это приводит к росту вызовов безопасности для региона в целом.
Например, главная интрига ближайших лет будет сосредоточенна вокруг сохранения военного присутствия США в регионе. России удалось вытеснить американскую базу из Манаса (Киргизстан). Но, США пришли в ЦАР всерьез и надолго. Американцы могут перебазироваться в Узбекистан или Таджикистан. Речь при этом идет не только и не сколько о ведении антитеррористической войны в Афганистане, а об установлении контроля над энергетическим сектором региона.
Вопрос диверсификации поставок энергоносителей в обход российского транзита важен и для Евросоюза, который активно ищет политические инструменты влияния на правящие элиты центральноазиатских государств. В 2007 г. ЕС одобрили предложенную Еврокомиссией новую стратегию партнерства со странами Центральной Азии. Под эту стратегию ЕС планирует выделить в ближайшие пять лет (до 2013 года) 750 млн. евро. В ее рамках впервые определены политические директивы для существенно более активной деятельности ЕС в этом регионе.
КНР выделил более 50 млрд долл на продвижение альтернативных путей транспортировки нефти и газа из ЦАР. Китайский бизнес проникает на горизонтальный уровень многих стран региона, а политические контакты Пекина измеряются уже в категориях формирования прокитайских лобби в правительствах Таджикистана, Киргизстана и Туркменистана.
Ведущим внерегиональным игроком в ЦАР является Россия, которая выстраивает собственную интеграционную вертикаль по линии ЕврАзЭС, ОДКБ и ШОС.
С одной стороны, эта конкуренция открывает «окно возможностей» для стран ЦАР по диверсификации собственных политических и экономических рисков, привлечения выгодных инвестиций. Потребности в углеводородах Европы, России, Китая и Южной Азии на протяжении следующих 10 лет вырастут в 2,5 раза. Это должно внушать определенный оптимизм. С другой – центральноазиатские государства могут попасть в геополитические ловушки, расставленные более сильными партнерами, оказаться в политической и экономической зависимости от Пекина, Москвы или Вашингтона. А внешнеполитическая одновекторность в условиях ЦА в ближайшее десятилетие не допустима иначе последует смена правящего режима. А может быть еще хуже – крупный вооруженный гражданский конфликт.
Во-вторых, усиление опасности распространения исламского экстремизма, размораживания тлеющих этнополитических и пограничных конфликтов. Эта тенденция просматривается в нескольких плоскостях:
– активизация деятельности экстремистских исламистских формирований. Активность экстремистов связанна с ухудшением социально-экономической ситуации в регионе, усугубленной мировым экономическим кризисом. Часть населения, потеряв работу на Родине и не имея возможности выехать на заработки в Россию или Казахстан попадает под влияние исламистских структур. Как следствие – растет число активистов террористических сетей в ЦАР. По оценкам, западных экспертов, в ближайшие 5 лет можно ожидать «мини-джихад» в Узбекистане, Киргизстане и Таджикистане;
– расширение географии приграничных конфликтов в ЦАР. В 2008 гг наблюдался рост количества пограничных перестрелок и силовых стычек в зонах недемаркированных участков границ Узбекистана, Казахстана, Киргизстана и Таджикистана. С учетом роста уровня нелегальной миграции, социальной нестабильности пограничные инциденты станут главным испытанием национальной безопасности стран ЦАР;
– размораживание этнических противоречий. Недаром Збигнев Бжезинский в своей книге «Еще один шанс» назвал ЦАР – «Глобальными Балканами». В последнее время наблюдается усиление давления со стороны отдельных государств на этнические меньшинства. Во всех странах ЦАР растет недовольство региональных кланов политикой центральных властей. Все это может послужить «порохом» для будущей глобальной дестабилизации ситуации в регионе.
– силовое противостояние между Узбекистаном и Таджикистаном из-за контроля над водными ресурсами. Речь идет в первую очередь о строительстве Рогунской ГЭС, способной перекрыть подачу воды для нужд сельского хозяйства Узбекистана. Прохладность в отношениях двух стран уже достигли почти горячей фазы. Эксперты считают, что между странами возможно вооруженное столкновение. Если это произойдет, в игру вступят афганские моджахеды, которые давно ищут способ перенести свою деятельность из бесперспективного Афганистана на более богатый Узбекистан. В результате получаем горячую точку, тушить которую придется не только силами ОДКБ, но и НАТО.
В-третьих, «экономический эгоизм» стран ЦАР в условиях кризиса и угроза сворачивания демократических реформ. Мировой кризис принес новые тенденции в развитие евразийской интеграции. С одной стороны, он подтолкнул участников ЕврАзЭС и ШОС к поиску кооперационных механизмов по выходу из кризиса. С другой – спровоцировал рост изоляционистских настроений в среде центральноазиатских элит.
Более слабые экономики попросту закрываются от кризиса. Например, Узбекистан будет рассчитывать в борьбе с кризисом на собственные силы. От иностранной помощи он бы, конечно, не отказался, но особо надеяться на нее не приходится. От России, по крайней мере. Подобную стратегию выбрали Таджикистан и Туркменистан, который все активнее ищут «понимание» со стороны Запада, Китая или Ирана и не возлагают значительных надежд на антикризисные механизмы ЕврАзЭС или ШОС.
Негативным последствием «экономического эгоизма» может стать сворачивание демократических реформ во всех без исключения странах ЦАР. Под вывеской антикризисных мер власти попытаются свернуть демократизацию, отсрочить передачу власти (в Казахстане и Узбекистане), прижать явную и латентную оппозицию. Таким образом, решение главного вопроса о власти в государствах Центральной Азии может быть отложено еще на 5-10 лет.
Интеграция по вертикали
В условиях глобального экономического кризиса спасением для экономик Центральной Азии должно было стать усиление интеграционных проектов. В первую очередь тех, которые связанны с активной донорской ролью России. Эта евразийская интеграция могла бы снизить вышеописанные риски для безопасности региона. Однако, похоже, у стран ЦАР нет иллюзий на эффективности проектов типа ЕврАзЭС, ОДКБ и ШОС.
Как свидетельствует практика, евразийская интеграция – процесс не линейный и, во многих случаях, не транспарантный. Он определяется не только геополитическими или национальными интересами, но и учитывает «тонкую душевную организацию» самих лидеров центральноазиатских стран, их личные взаимоотношения и амбиции.
Не секрет, что реальные интеграционные процессы в ЕврАзЭС, как и в СНГ, отстают от их правового оформления. Фактически страны находятся на первом этапе интеграции — этапе формирования зоны свободной торговли. Достаточно неоднороден инвестиционный потенциал государств-участниц. Реальным инвестором в экономику стран ЕврАзЭС является только Россия; потенциал развития взаимного инвестирования в ЕврАзЭС используется крайне слабо. Фактически отсутствует взаимная конвертируемость национальных валют, финансовые рынки имеют малую глубину и низкую ликвидность, ограничен спектр финансовых инструментов.
Москва, конечно, пытается сыграть на трудностях соседей и выстроить новую посткризисную интеграционную площадку в Евразии. Например, в декабре 2008 г. на саммите ЕврАзЭС было принято решение о создании совместного фонда по борьбе с кризисом в размере 10 млрд. долл. Это должно показать союзникам готовность России к новым финансовым вливаниям. «Комментарии» уже писали об этой российской стратегии покупки дружбы в кредит. Например, в качестве покупки лояльности Киргизстана и оплаты за выдворение американской базы в Манасе, Россия выложила в общей сложности $2,3 млрд. (при том, что доходная часть киргизского бюджета составляет порядка $0,6 млрд).
Однако, в Москве понимают, что купить союзников можно тактически, а вот стратегически кредиты проблем не решают. По словам эксперта ИАЦ МГУ Александра Караваева, кумулятивное сокращение промышленного производства в РФ с июля по декабрь 2008 года – составило 19,7%. Рост экономики Казахстана в 2009 году в лучшем случае останется на уровне 1-2% и в перспективе до 2015 г. прорывов не будет. Антикризисные инициативы России и Казахстана, двух локомотивов ЕврАзЭС, даже если и обнаружат эффективность, то не смогут вытянуть всех остальных.
Более того, согласно прогнозам российских экспертов, в 2009-2010 годах РФ вряд ли станет международным финансовым центром, и в целом, перспективы рублевого рынка весьма шаткие. Диспропорция между кризисной Евразией и остальным кризисным Западом будет нарастать не в пользу РФ. И как следствие продолжится пробуксовка в Таможенном союзе. Многие проекты уже отложены до лучших времен.
Несмотря на общий кризис, обострится борьба за влияние в самой ЕврАзЭС. Как подчеркивает Александр Караваев, казахи уже выглядят как более активные сторонники ряда проектов. Спорадическое внимание Путина-Медведева к интеграционным проектам, зачастую мотивированно корпоративными интересами «сырьевиков» и подчиненно борьбе с западным «экспансионизмом». В таких условиях инициативы усиливающейся Астаны станут восприниматься с ревностью, от неожиданной конкуренции за влияние.
Также наблюдается и снижение качества интереса к проекту со стороны главных участников. Например, Узбекистан в конце 2008 г. вообще приостановил свое участие в ЕврАзЭС. Много вопросов к формированию Таможенного союза ЕврАзЭС и у Беларуси, которая так и не начала практическое сближение своей экономики со странами-участниками Сообщества. В итоге, в 2015 от ЕврАзЭС может остаться то же самой что и от ЕЭП в 2009 г. Ничего… кроме бумаги.
Другим специфическим интеграционным объединением на евразийском пространстве является Организация Договора по коллективной безопастности (ОДКБ). В последнее время наблюдается бурный рост активности в рамках этого военно-политического союза. С января 2009 г. начинает действовать Соглашение о миротворческой деятельности ОДКБ (подписанное в 2007 р). Кроме того, сюда следует добавить Колективные силы оперативного реагирования (КСОР) ОДКБ, и мощную военно-техническую поддержку РФ своих союзников.
Структура ОДКБ давно стала механизмом обеспечения интересов российских компаний по производству вооружений на постсоветском пространстве, что пока вполне в интересах стран-участниц Организации. За счет низких цен и технологической совместимости государства Центральной Азии, Беларусь и Армения имеют возможность не только обеспечивать надлежащий уровень боеспособности собственных вооруженных сил, но и частично модернизировать их. На этом интерес партнеров РФ к самой ОДКБ и исчерпывается.
Очевидно, что трансформация ОДКБ в полноценный военно-политический блок для союзников России вещь не настолько актуальна как для Москвы. По словам таджикского политолога Рашида Гани Абдулло, если расширение НАТО рассматривается Россией как угроза её национальной безопасности, то ничего опасного для своих национальных интересов её партнёры по ОДКБ не усматривают. Более того, налаживание сотрудничества с НАТО по целому ряду вопросов рассматривается ими как вполне отвечающее их национальным интересам.
Нет также никаких гарантий, что те или иные террористические угрозы в одних странах ОДКБ не могут стимулироваться другими странами, входящими в эту же организацию. Во всяком случаи, Узбекистан неоднократно заявлял о пассивности спецслужб Таджикистана и Киргизстана в деле борьбы с боевиками Исламского движения Узбекистана.
Да и понятие «внешней агрессии» у РФ и ее союзников разное. Такая агрессия, если понимать её как агрессию из-за пределов постсоветского пространства для стран на этом пространстве, в целом, и для государств Центральной Азии, в частности, в настоящее время не является актуальной. Она попросту не просматривается. Более реальными и возможными являются военные действия между самими бывшими советскими республиками. А ОДКБ явно не имеет ресурса для предупреждения данного рода конфликтов.
Более того, никто из членов Организации не намерен участвовать в подобных конфликтах в качестве «разводящего». Отсюда демарш Александра Лукашенко, четко заявившего, что белорусские военные соединения не будут принимать участия в операциях КСОР за пределами его страны. Подобную позицию занял и президент Узбекистана Ислам Каримов. К такому решению склоняется и глава Таджикистана Эмомали Рахмон.
Так что намерения РФ создать мобильные интернациональные военные подразделения в рамках ОДКБ могут остаться только намерениями. Как, собственно, и появление казахских или белорусских миротворцев ОДКБ в зонах конфликтов на Южном Кавказе.
Другой важной организацией Евразии стал ШОС. С одной стороны, участники Организации развивают ШОС в качестве структуры региональной стабильности, способной противостоять доминированию США в Евразийском регионе, а с другой – формируют полноценную экономическую трансрегиональную организацию.
Однако, ШОС еще не обладает достаточной финансовой базой – ее бюджет не превышает 4 млн. долларов и расходуется на содержание аппарата. Планируется создание Фонда развития ШОС, средства из которого могли бы вкладываться в общие проекты. Пока не видно движения в этом направлении со стороны Москвы, нежелающей финансировать общие программы из государственных источников.
Китай же, предлагая инвестиции в условиях мирового финансового кризиса, похоже, больше заботится о своих собственных интересах. Остальные участники ШОС не обладают для этого нужными финансовыми средствами.
Примечательным является еще и тот факт, что внутри самой Организации имеются разные подходы к выполнению различных задач экономики и безопасности. Да и между самими членами отношения могут зайти в тупик вследствие их неоднородности и исторически сложившихся отношений. Как пример, отношения Китая и Казахстана не стабильны из-за спорных территорий. Сложные отношения из–за таможенных барьеров между Казахстаном, Узбекистаном и Кыргызстаном. Таким образом, ШОС – это, по китайской традиции, долгоиграющий проект, рассчитанный не на одно десятилетие.
Украина Евразийская
В этой ситуации у Киева, как не парадоксально, есть возможность усилить свои позиции в Евразии. При этом, особо не тратясь при «покупке» друзей.
Характер процессов, происходящих в рамках ЕврАзЭС и качество политики реализуемой РФ в этом интеграционном объединении, снижает привлекательность самого проекта для Украины. В то же время, более приемлемым для Киева является путь на установление и углубление отношений с ШОС.
Государства-члены ШОС намерены превратить Организацию в трансконтинентальный мост, катализатор торгово-экономических связей государств-участников ШОС со странами ЕС, Южной и Восточной Азии. Учитывая наличие особой заинтересованности в сотрудничестве с Украиной, Китай, Узбекистан и даже Таджикистан могут стать эффективными стратегическими партнером Украины в Центральной Азии.
Поэтому украинскому руководству на высшем уровне необходимо четко сформулировать свое желание участвовать в ШОС в качестве партнера по диалогу. Это позволит нам не только в перспективе претендовать на вхождение в зону свободной торговли в рамках ШОС, но и выстроить действительно стратегическое партнерство со странами Центральной Азии. Без этого диверсифицировать поставки углеводородов просто не возможно.
Кроме того, важным направлением нашей евразийской политики может стать поиск партнеров в самом регионе. Например, Киев мог бы создать более устойчивые площадки для энергетической дискуссии в рамках линии ЦАР – ЕС или лоббировать определенные транспортные проекты по расширению возможностей экспорта Узбекистана в страны Евросоюза и т.д. Не исключается также усиление роли Украины в качестве партнера стран ЦАР в деле военно-технического сотрудничества и формирования пространства безопасности для Центральной Азии при участии наших западных партнеров.
Иными словами, Киев заинтересован в мирном развитии Евразии, на основе неконфликтной конкуренции предложений интеграционных экономических и военно-политических проектов. Вопрос только в том насколько это надо нашей собственной правящей элите?
