В своей новой книге The Climate of History in a Planetary Age (The University of Chicago Press, 2021) индийский историк Дипеш Чакрабарти утверждает, что людей следует понимать не только как культурных существ, но и как геофизическую силу.
Ниже интервью с одним из основателей «исследований субалтернов», где он рассказывает нам о лесных пожарах, бактериях, звездной пыли и, среди прочего, стирании дихотомии природа-культура.
Что побудило вас как историка заинтересоваться глобальным потеплением?
Я родом из Калькутты, Индия, города без особой «природы». Я переехал в Канберру, Австралия, чтобы получить докторскую степень. В 2003 году были ужасные лесные пожары. Гибли люди и животные, а «природа», которую я полюбил, была уничтожена. Друзья-ученые говорили об изменении климата. Я никогда раньше не сталкивался с этим понятием. Пришлось спросить, в чем дело. В начале 2000-х такие историки, как я, были заняты попытками объяснить глобализацию.
Я начал читать материалы из сферы наук о Земле, и был поражен осознанием того, что человечество превратилось в геофизическую силу, сравнимую с астероидом, уничтожившим динозавров. Эта идея ставит под сомнение традиционное предположение о разделении человеческой истории и естественной истории. По крайней мере, со времен Гегеля мы мыслили человеческую историю как область свободы.
Ваш подход противопоставляет два способа мышления: планетарное и глобальное. Что вы имеете в виду?
История земного шара антропоцентрична: мы изобретали технологии, строили корабли и империи, создавали капитализм, колонизировали и уничтожали другие народы. Глобальное связано с идеей устойчивого развития. Устойчивое развитие означает попытку оставить землю таким образом, чтобы ею могли пользоваться будущие поколения. Категория «планетарность», напротив, отдаляет человека от центра. Поскольку мы вмешиваемся в планетарные процессы, обеспечивающие и поддерживающие жизнь, мы являемся частью чего-то большего, что влияет на всю жизнь.
Мы можем вызывать пожары, наводнения и вымирание видов. Изменение климата связано с планетарными процессами, такими как нарушение круговорота углерода или азота. До сих пор мы игнорировали эти процессы в историографии. Но больше так нельзя. Поэтому я говорю не о долговечности, а о «обитаемости». Я ставлю вопрос, что делает планету пригодной для жизни всех многоклеточных форм? Одним из таких условий является, например, уровень кислорода в нашей атмосфере. Его необходимо поддерживать на определенном уровне, чтобы не допустить воспламенения всего, или чтобы животные не задохнулись. Планета поддерживает этот жизнеспособный уровень в течение 375 миллионов лет. Это условие поддерживает жизнь, и не только человеческую.
Глобальное и планетарное тоже различаются с точки зрения истории?
«Глобусу», как я понимаю, около 500 лет, и он тесно связан с историей великих европейских держав. Но когда вы думаете об изменении климата, то периодизация совсем другая. Благодаря своей деятельности люди имеют возможность изменить климат на следующие 100 000 лет. Это планетарный масштаб. Об этом историческом интервале чрезвычайно трудно думать. Когда дело доходит до запасов нефти, компании думают максимум о следующих 200 годах. Мы, люди, все больше запутываемся в долгосрочных временных горизонтах. Наша первая встреча с планетарными длительностями была с радиоактивными отходами. Сегодня мы должны признать, что человек является одновременно глобальным и планетарным.
Размышлять об этом отношении от глобального к планетарному вас вдохновляет индийская кастовая система. Каким образом?
Я мобилизую контраст, существующий между телом брахмана, высшей касты, и телом далита [неприкасаемых], низшей касты. Тело далитов представляет нашу связь с другими формами жизни, поскольку оно вступает в контакт с отходами, фекалиями и всеми чертами жизненных процессов. Тело брахмана, с другой стороны, представляет собой забвение того, что наше собственное тело связано с другими формами жизни. Брахман избегает тела далита, оно вызывает у него отвращение. Именно это отвращение заставляет нас забыть о нашей связи с процессами жизни. Тело далитов для меня является метафорой планетарного тела.
В одной из своих книг вы цитируете прощальную записку студентки, матерью которой была далит, покончившей с собой в 2016 году в знак протеста против администрации университета. В своем письме он пишет: «К человеку никогда не относились как к душе. Как к прекрасной вещи, сделанной из звездной пыли»…
Ссылку на звездную пыль следует понимать буквально. Наши тела состоят из древних молекул, буквально из звездной пыли. Это космическое понимание человеческого тела является предпосылкой планетарного мышления. Мы все должны считать себя телами далитов. В нашем организме живут миллионы бактерий. Мы постоянно подключены к другим биологическим и физическим процессам, как еще раз показала пандемия.
Какие мыслители вдохновляют вас?
Я многому научился у Бруно Латура и американского политолога Джейн Беннетт, в частности, тому, что у нечеловеческих существ тоже есть свобода действий. Но в некоторых моментах у меня другой подход. Для меня очень важны вопросы, связанные с расизмом, рабством или страданиями, которые один человек может причинить другому. Иногда мне кажется, что этим вопросам не уделяют должного внимания новые материалисты, которые подчеркивают роль материи. Еще один момент особенно отличает меня от Латура: Латур считает, что европейский модерн объясняет индийское или китайское желание модернизации, не говоря уж об остальных.
Я так не думаю. Для Латура дихотомия природа-культура, сопровождающая современное мышление, является первородным грехом. На мой взгляд, стремление к модернизации, выраженное такими антиколониальными мыслителями, как Франц Фанон или Эме Сезер, также имеет этическое измерение. Их желание связано не только с прибылью или жадностью. Речь идет о том, чтобы вывести массы людей из нищеты. Стремление к модернизации для меня не грех. Я думаю, что модерн и помогал, и вредил людям.
Ваша идея о том, что мы стали геологической силой, с 2000-х годов обсуждается как термин Антропоцен. Некоторые, однако, считают, что не все люди в равной степени ответственны за климатический кризис и что нам следует больше говорить о «капиталоцене». Что вы думаете?
Речь идет о названии геологической эпохи. Геологическая эпоха может длиться 10 миллионов лет. Я не думаю, что этот термин «капиталоцен» охватывает период времени такого порядка. Капитализм существует около 500 лет. Мы имеем дело с явлением, которое может существовать миллионы лет, но мы ничего о нем не знаем. Я не хочу, однако, отрицать, что капитализм играет значительную роль в нынешнем кризисе. Понятие «планетарный» позволяет мне обойти этот спор.
Конкретно, какие решения проблемы климатического кризиса могли бы быть результатом вашего планетарного подхода?
Некоторые критикуют меня за то, что я не объяснил вам конкретно, как действовать. Но я не активист! Моя цель — представить две перспективы, из которых мы можем смотреть на человечество, глобальную и планетарную. Планетарная перспектива, основанная на идее о том, что мы переплетены с историей, которая не является нашей собственной, может вдохновить на политические действия. Но она не предписывает никаких конкретных действий. Что не означает, что это не может вдохновлять на определенные действия.
Например?
Мы, люди, должны научиться жить как меньшинство. Бактерии и вирусы представляют большинство форм жизни на Земле. Признание этой позиции должно побудить нас отступить. Люди слишком далеко проникли в другие среды обитания, уничтожая леса, охотясь, изгоняя другие формы жизни и т. д. Интересное предположение по этому поводу сделал недавно умерший биолог Эдвард Уилсон: в своей книге «Полземли» он утверждал, что мы должны оставить половину земной поверхности другим формам жизни. Это определенное предложение! Мои книги не пытаются конкретно решить климатический кризис, а пытаются сделать его понятным. Я стремлюсь создать философскую антропологию, спросить, как Кант: «Что есть человек?» Для меня крайне важно показать, что человек стал планетарной силой.
Источник: Philosophie
