Все помнят замечание Маркса, что история повторяется сначала как трагедия, а потом как фарс. Маркс имел в виду трагедию падения Наполеона I и затем фарс царствования его племянника, Наполеона III.
Еще в 1960-е годы Герберт Маркузе отмечал, что урок нацизма кажется противоположным: сначала как фарс (на протяжении 1920-х годов Гитлер и его банда воспринимались в основном как кучка маргинальных политических клоунов), затем как трагедия (когда Гитлер фактически пришел к власти). Очевидно, что вторжение толпы в Капитолий также было не серьезной попыткой переворота, а фарсом.
Джейк Анжели, сторонник QAnon, известный всем нам как парень, вошедший в Капитолий в рогатой шляпе, похожей на шлем викингов, олицетворяет фейк-характер всей толпы этих протестующих. В народной культуре воины-викинги ассоциируются с рогатыми шлемами, но нет никаких доказательств того, что у шлемов викингов действительно были рога. Они были придуманы в таком виде фантазиями романтиков в начале XIX века: такова и аутентичность этого протеста.
То же самое касается и президентства Трампа. Когда эта цифровая банда четырех – Twitter, Facebook, Instagram, YouTube – отменила онлайн-аккаунты Трампа, многие комментаторы обратили внимание на проблемный аспект этого акта. Частная компания (даже неясно, кто именно, какой орган в ней) исключила кого-то из публичного пространства.
Это является следствием приватизации цифрового ресурса общего пользования, общественного пространства, в котором мы все больше и больше общаемся, особенно во время карантина и социальной дистанци. Трампу особенно сильно досталось благодаря реализации данной меры, ведь его основным каналом выхода на публику была отправка твитов. Или, по выражению Рассела Сбрилья (из частной переписки):
“Может ли быть лучшим примером логики “кражи удовольствия”, чем мантра, которую скандировали сторонники Трампа во время штурма Капитолия: “Остановите кражу!”? Гедонистический, карнавальный характер штурма Капитолия с целью “остановить кражу” был не просто случайной попыткой восстания; поскольку речь шла о том, чтобы вернуть удовольствие (якобы), украденное у них другими людьми (т.е. черными, мексиканцами, мусульманами, ЛГБТК+ и т.д.), то элемент карнавала был для него абсолютно необходим”.
То, что произошло 6 января в Капитолии, было не попыткой переворота, а карнавалом. Мысль о том, что карнавал может послужить образцом для прогрессивных протестных движений – такие протесты являются карнавальными не только по своей форме и атмосфере (театральные представления, юмористические песнопения…), но и по своей децентрализованной организации – глубоко проблематична.
Разве сама социальная реальность позднего капитализма уже не карнавал? Разве печально известная “Хрустальная ночь” 1938 года – этот полуорганизованный, полуспонтанный вспышка насилия в отношении жилищ евреев, синагог, из предприятий и самих людей – не была как таковым карнавалом?
Кроме того, разве “карнавал” – это не название непристойной оборотной стороны власти, от групповых изнасилований до массового линчевания? Не будем забывать, что понятие карнавала Михаил Бахтин предложил в своей книге о Рабле, написанной в 1930-х годах, как прямой ответ на карнавал сталинских чисток.
Традиционно, при сопротивлении власть имущим, одной из стратегий “низших классов” было регулярное использование жестокости, чтобы нарушить чувство приличия у среднего класса. Но вместе с событиями на Капитолийском холме карнавал снова потерял свою невинность. Повторится ли тогда фарс как трагедия? Ждать ли за ним серьезного насильственного (или, что еще лучше, не столь насильственного) государственного переворота?
Конечно, в этом направлении указывают зловещие знаки: “Опрос, проведенный на следующий день после нападения на Капитолий, показал, что 45 процентов республиканцев одобряют эту акцию и считают, что Трамп должен быть навязан как президент силой, в то время как 43 процента выступают против или, по меньшей мере, не поддерживают применение насилия для достижения этой цели.
Таким образом, ультраправые создали базу, насчитывающую около 30 миллионов человек, все больше и больше число которых открыто отвергает принцип демократии и готовы принять авторитарное правление. Нам повезло, что объект их почитания искалечен нарциссизмом и умственной отсталостью. Однако это лишь вопрос времени, когда появится новый Трамп, менее бредящий и более компетентный; путь к установлению авторитарного режима вопреки воле большинства электората уже проложен”.
Но Трамп не просто искалечен нарциссизмом и умственной отсталостью; эти две особенности лежат в основе его успеха. Основная позиция его последователей – “умственная отсталость”, отрицание истинного воздействия пандемии, глобального потепления, расизма и сексизма в США.
Для них, если есть серьезные угрозы американскому образу жизни, то они должны быть результатом заговора. (То, что пандемия ударила по Трампу, не столь однозначно: да, Трамп в основном проиграл выборы из-за Ковида, но его движение также набрало силу благодаря тому, как он отреагировал на пандемию, отрицая ее полное воздействие).
Из этой “отсталости” возникло значимое радикально-правое движение, союз сторонников превосходства белых, ковиддиссидентов и сторонников теорий заговора. Его классовая база (как и в фашизме) представляет собой комбинацию белой толпы нижнего среднего класса, опасающейся потерять свои привилегии, и незаметных миллиардеров-кукловодов.
Действительно ли государственный аппарат США был обеспокоен вторжением в Капитолий? Может показаться, что да: “Самый высокопоставленный американский генерал Марк Милли и весь Объединенный комитет начальников штабов, состоящий из глав каждого военного ведомства, во вторник, 12 января, выступил с заявлением, в котором осудил насильственное вторжение в Капитолий США на прошлой неделе и напомнил военнослужащим об их обязанности поддерживать и защищать Конституцию и отвергать экстремизм”.
ФБР сейчас расследует акцию и преследует протестующих, но скрытые следы солидарности с ними все же остаются: как часто отмечалось, только представьте, насколько более жестоко поступили бы власти, если бы протестующие из BLM осадили Капитолий… Протестующие не были разогнаны; они просто пошли домой (как посоветовал им Трамп), или, возможно, в близлежащий бар, чтобы отпраздновать свою акцию”.
Большинство протестующих “прилетели из своих богатых пригородов в Капитолий США, готовые умереть за привилегии белых”. Это правда, но многие из них были также представителями низшего и среднего класса, которые видят угрозу своим привилегиям в воображаемой коалиции крупного бизнеса (новые цифровые медиакорпорации, банки), государственной администрации (контролирующей нашу повседневную жизнь, навязывающей замки, маски, контроль над оружием и другие ограничения наших базовых свобод), стихийных бедствий (пандемия, лесные пожары) и “чужаков (бедняки, представители других рас, ЛГБТ+…), которые якобы истощают финансовые ресурсы государства и вынуждают его повышать налоги.
Центральное место здесь занимает категория “нашего образа жизни”: общение в барах и кафетериях или на крупных спортивных мероприятиях, свободное передвижение на автомобиле и право владения оружием; отказ от всего, что представляет угрозу этим свободам (например, маски и карантин), а также от государственного контроля (но не от контроля над “чужаками”).
Все, что представляет угрозу этому образу жизни (недобросовестная китайская торговля, политкорректный “террор”, глобальное потепление, пандемия…), осуждается как заговор. Этот “образ жизни” явно не является классово-нейтральным: это образ жизни белых представителей среднего класса, которые воспринимают себя как истинное воплощение “того, что такое Америка”.
Поэтому, когда мы слышим, что агент этого заговора не просто украл выборы, а отнимает у нас (постепенно разрушая) наш (образ жизни), мы должны применить здесь эту категорию – кража удовольствия. Жак Лакан еще в начале 1970-х предсказывал, что капиталистическая глобализация приведет к новому образу расизма, ориентированному на фигуру Другого, который либо угрожает отнять у нас удовольствие (глубокое удовлетворение от погружения в наш образ жизни), либо сам владеет и демонстрирует чрезмерное удовольствие, которое ускользает от нашего понимания. (Достаточно вспомнить антисемитские фантазии о тайных еврейских ритуалах, фантазии белых о высоком сексуальном мастерстве чернокожих мужчин, восприятие мексиканцев как насильников и наркоторговцев…)
Удовольствие здесь не стоит путать с сексуальными или другими удовольствиями: это более глубокое наслаждение нашим конкретном образом жизни или паранойя по отношению к образу жизни Другого. То, что беспокоит нас в Другом, обычно воплощается в маленьких деталях повседневной жизни: запах их еды, громкий звук их музыки или смех… Кстати, не было ли подобной смеси очарования и ужаса, присутствующей в леволиберальной реакции на вторжение протестующих в Капитолий? “Обычные” люди врываются в священное для власти место, устраивают карнавал, который мгновенно приостановил действие правил нашей общественной жизни: во всем этом осуждении присутствовало немного зависти.
Масштаб того, что отрицают протестующие трамписты, ужасает. Несмотря на вакцину, пандемия все еще распространяется, и социальные противоречия нарастают. Что касается нашей окружающей среды, то, по мнению международной группы ученых, “планета сталкивается с “ужасным будущим, связанным с массовым вымиранием, ухудшением здоровья и климатическими потрясениями”, которые угрожают выживанию человечества из-за невежества и бездействия, предупреждающих людей, которые до сих пор не осознали остроты кризиса в сферах биоразнообразия и климата”.
Сейчас мы должны сосредоточиться на элементах подобного отрицания на инаугурации Байдена. Вот комментарий Сары Элизабет Капп (CNN) по поводу инаугурации: “Как будто ничего из этого на самом деле не было. За исключением, конечно, того, что случилось. Последние четыре года вытатуировали травму на стольких американцах, и она не исчезнет в одночасье. Но есть исцеление, и у Байдена впереди долгий путь. Но, по крайней мере, в течение часа или около того в Капитолии Соединенных Штатов, наконец-то наступил столь необходимый перерыв от безумия, момент демаркации, который навсегда останется в 2020 году”.
Но это не только случилось, но и появилось из того самого мира, который описан в “Холме, на который мы подымаемся” – поэме, прочитанной молодой поэтессой, лауреатом американской литературной премии молодым поэтам, Амандой Горман на инаугурации Байдена.
Представившись как “худая чернокожая девушка, которая происходит от рабов и воспитана матерью-одиночкой, которая только может мечтать о том, чтобы стать президентом, да и то, только чтобы обнаружить себя декламирующей стихи для одного из них”, она зачитала:
«И поэтому мы поднимаем наш взгляд не на то, что стоит между нами, а на то, что стоит перед нами. / Мы закрываем пропасть, потому что знаем, что если мы на первое место ставим свое будущее, то мы должны сначала отложить наши разногласия. /… / Мы опускаем руки, чтобы взять друг друга за них. Мы не хотим вреда никому, мы хотим счастья для всех. / Мы видели силу, которая скорее разрушит нацию, чем сплотит ее. / Она разрушила бы нашу страну, если бы ей удалось отменить демократию. / И эта попытка почти увенчалась успехом, ведь хотя демократию можно иногда отменить, ее нельзя окончательно победить, потому что она истинна».
Если термин “идеология” и имеет какое-то значение, то здесь мы имеем дело именно с ним: с фантазией об истеблишменте и прогрессистах, оказавшихся рядом в возвышенный момент единства. Когда мы погружаемся в это единство, на самом деле создается впечатление, что Трампа на самом деле не было. Но откуда взялся Трамп и его последователи? Разве его восхождение не является сигналом к глубокой трещине в этом единстве?
Если мы хотим иметь хоть какое-то будущее, мы не должны откладывать наши разногласия в сторону, а делать прямо противоположное: сосредоточиться на наших разногласиях и антагонизмах, которые рассекают американское общество, не на “негражданской войне” между либеральным истеблишментом и последователями Трампа, а на реальном классовом антагонизме и всех его последствиях (расизме, сексизме, экологическом кризисе).
Вот почему призывы к единству и исцелению разногласий лживы. Трамп как таковой выступает за радикальное разделение, ибо мы против них (“враги народа”), и единственный верный способ победить его – показать, что его разделение – ложное, что он действительно один из “них” (креатура из “болота” истеблишмента), и заменить это разделение на более радикальное и точное, а именно на истеблишмент во всех его лицах, против широкого единства всех освободительных сил.
Значит ли это, что фарс повторится как трагедия? На этот вопрос нет правильного ответа, который можно было бы дать заранее. Это зависит от всех нас, от нашей политической мобилизации или ее отсутствия. “Будьте осторожны в своих желаниях!” Трамп предупредил Байдена о том, что использование 25-й поправки представляет для него нулевой риск. Может быть, сам Трамп должен был быть осторожен в своих желаниях в поддержку протестующих.
Однако может быть, в долгосрочной перспективе он высказал уместное замечание: то, что хочет Байден, напоминает противоречивый, невозможный сон, и чем быстрее мы пробудимся от этого сна, тем лучше для всех нас. Легко было победить такую очевидную цель, как Трамп. Настоящая борьба начинается только сейчас.
На широко освещенной церемонии инаугурации присутствовала одинокая фигура, которая привлекала внимание тем, что просто сидела, предъявляя себя как элемент раздора, нарушающего зрелище двухпартийного единства: Берни Сандерс. Как выразилась Наоми Кляйн, его поза имела большее значение, чем варежки на руках: “сутулость, скрещенные руки, физическая изоляция от толпы. Эффект заключается не в человеке, которого на вечеринке все бросили, а в том, что этот человек не желает присоединяться к торжеству.
На мероприятии, которое было, прежде всего, проявлением межпартийного единства, варежки Берни выражали мнение каждого, кто никогда не был включен в этот элитный консенсус”. В своем комментарии к инаугурации Берни уже описал контуры предстоящей борьбы. Каждый философ знает, как Гегель был впечатлен, когда увидел Наполеона, проезжающего через Йену. Для него это было как явление мирового духа (господствующей исторической тенденции) верхом на лошади…
Тот факт, что Берни привлек такое внимание на инаугурации, и что образ его просто сидящего там мгновенно стал иконой, затмевающей всех Гаг и Горман, означает, что истинный мировой дух нашего времени был там, в его одинокой фигуре, олицетворяющей скептицизм по поводу фальшивой нормализации, инсценированной в ходе церемонии. И что все еще у нашего дела есть надежда.
Источник: PhilosophicalSalon
