“Большая двадцатка” проводит свою встречу – для того, чтобы попытаться отрегулировать якобы споткнувшуюся капиталистическую систему. Средства массовой информации присоединились к общему хору голосов; Financial Times, например, публикует новую серию статей под названием “Будущее капитализма”. Среди заголовков этой серии такие как “Пусть справедливость одержит победу над прибылями корпораций”.
Но в ходе этих дебатов мало кто обращает внимание на то, что самые громкие критики американского капитализма идут ко дну как минимум такими же темпами, как и сами Соединенные Штаты. Венесуэльский президент Чавес давно уже твердит о социалистической боливарианской революции в Латинской Америке, однако его экономическая модель сегодня терпит крах. Не лучше ситуация в Боливии, Эквадоре, России и Иране.
Согласно оценкам Международного валютного фонда, для сбалансирования собственных бюджетов Венесуэле и Ирану нужна цена на нефть в размере 90-95 долларов за баррель. Когда цены поднялись до 147 долларов за баррель, эти страны, утопавшие в нефтедолларах, выдвигали грандиозные планы. Чавес предлагал половину своей нефти латиноамериканским друзьям на льготных условиях и со скидками. Но поскольку нефтяные цены рухнули, в его планы расходования средств внесен беспорядок, и Чавесу приходится опустошать свои валютные резервы. Чтобы выжить, Чавес теперь нуждается в восстановлении столь ненавистной ему американской системы.
Президент Ахмадинежад у себя в Иране также пустился во все тяжкие, тратя денежные средства направо и налево, когда доходы от продажи нефти были высоки. Он переключил иранские валютные резервы с долларов на евро, дабы преподать урок презренным “янки”. Но его планы расходования средств оказались невыполнимыми, когда доходы от продажи нефти упали на две трети. Инфляция в Иране составляет сегодня 26 процентов. Ахмадинежад вполне может проиграть на предстоящих национальных выборах.
Российская экономика, которая бурно развивалась вместе с ростом цен на нефть, сегодня так же резко падает на пару с нефтяными ценами. Путину и его бывшим коллегам по КГБ принадлежат большие доли в ресурсных компаниях, часть из которых номинально находится в руках государства. Они позволяют другим олигархам обогащаться при условии, что те будут следовать общей партийной линии. Российский фондовый рынок опустился почти на 80 процентов – больше, чем любой другой. Даже когда Россия потратила треть своих валютных резервов, пытаясь защитить рубль, доллар там все равно подорожал с 25 до 35 рублей.
Поэтому отнюдь не случайно то, что среди критиков западного капитализма так много нефтегосударств. Рыночная экономика преуспевает, предлагая стимулы для повышения производительности труда и роста доходов. Контролируемая государством система не умеет предоставлять верные стимулы, и она очень плоха для повышения производительности. Но нефтегосударства процветают на своих природных богатствах, а не на производительности или эффективности.
Социалисты критикуют капитализм за то, что он придает большое значение прибыли и росту, и вместо этого сосредоточивают свое внимание на распределении богатств. Это было бы здорово, появляйся богатство из ниоткуда. Все, что нужно было бы делать государству в таких условиях – это распределять его. Но богатство надо сначала произвести, и рынки делают это гораздо лучше.
Тем не менее, в нефтегосударствах нефтяные доходы сродни манне небесной, поэтому их правители могут какое-то время уделять основное внимание распределению богатств, а не их созиданию. При Чавесе добыча нефти упала с 3,2 миллиона баррелей в день в 1998 году до 2,4 миллиона в 2008-м. Наглядно проявившую себя неэффективность его системы заслонила собой неожиданная удача, выпавшая на долю Венесуэлы в связи с ростом нефтяных цен. То же самое можно сказать и об Иране Ахмадинежада.
Многие критики американской модели на самом деле находятся в жалкой зависимости от нее. Когда в капиталистической экономике наступает спад, то же самое происходит и с ее предполагаемыми конкурентами и соперниками. Но эти модели даже и не конкуренты капитализму. Будет лишь скромным преувеличением назвать их паразитирующими на западном капитализме.
Конечно, быть паразитом не очень-то приятно, поэтому правители таких нефтегосударств по вполне понятным причинам недовольны собственной зависимостью. Но почему же Сингапур или Маврикий, которые точно так же зависят от экономического процветания Запада, не чувствуют себя связанными такой зависимостью по рукам и ногам? Ответ заключается в том, что Сингапур и Маврикий воспользовались этой взаимной зависимостью для совершенствования своих навыков и людского потенциала, став конкурентоспособными в общемировом масштабе. Это самые богатые государства в своих регионах, потому что они наиболее продуктивны. Этого нельзя сказать о нефтегосударствах, которые своими высокими доходами обязаны небезграничным запасам природных ресурсов.
В апреле 2008 года Иран начал устанавливать цены на свою нефть в евро и йенах, отказавшись от привязки к доллару. Он также перевел большую часть своих валютных резервов из долларовой зоны в зону евро и йены. Однако такими мерами Тегеран ослабил только себя, но не Соединенные Штаты. Доллар за последний год резко укрепил свои позиции, а евро упал со своего пикового обменного курса 1,60 доллара за евро до 1,28. Те страны, которые перевели свои резервы в евро и йены, очень многое потеряли.
По-настоящему сила системы проявляется в неблагоприятные времена. Сегодня, несмотря на все экономические передряги в США, мир смотрит на доллар как на надежное убежище. У американской системы есть свои недостатки и изъяны. Но другие системы ничем не лучше, а порой и значительно хуже.
На встрече “большой двадцатки” необходимо сосредоточить внимание на важных реформах существующей системы. Но их целью должно стать совершенствование западного капитализма, а не его боливарианской или иранской альтернативы.
Сваминатан Айяр – научный сотрудник вашингтонского центра глобальной свободы и процветания (Center for Global Liberty and Prosperity) при Институте Катона (Cato Institute).
