Алексей КОПЫТЬКО
Еще одно потребительское наблюдение. Я бы назвал его «Мда».
Сначала личные впечатления, а потом – глобальный апокалиптический вывод.
1. Как праздношатающийся турист я посетил в Украине больше сотни музеев. Мой потребительский опыт уже пару лет активно корректируется тем, что подрос ещё один турист, которого я вожу с собой. И, наблюдая за его реакциями, я по-другому начал оценивать вещи, к которым уже привык.
Перед каждой поездкой в регион я пытаюсь готовить сына к тому, что он увидит. И с каждым разом это сложнее. Потому что в 7 лет его можно было отвлечь какими-то отдельными яркими вещами, но к 10 годам, посмотрев десятка три музеев не только в Украине, он начал активно сравнивать.
И все чаще после визита в музей на вопрос «как впечатление?» он отвечает «Мда…». Это относится и к форме, и к содержанию того, что он видит.
Поскольку экспозиции большинства краеведческих музеев построены по одному шаблону и часто из одних и тех же вещей, визит в музей превращается из увлекательного приключения в инвентаризацию.
Бивень/зуб (кому как повезло) мамонта – в наличии. Фигура пещерного человека – имеется. Битые горшки, наконечники стрел, обломки ржавых железяк – в ассортименте.
В одном из музеев, подойдя к классической диораме «Тварини нашого краю», сын убил сотрудницу музея вопросом «а где кабан?». Лично я подумал, что кабана нет, потому что кабаны здесь не водятся. Но ребёнка не обманешь. Сотрудница музея была реально в шоке и долго оправдывалась, что чучело кабана лет 10 назад убрали на чистку, но его погрызли мыши, а новое чучело уже давно обещали, но в областном музее нет таксидермиста и т.д.
Самое интересное – это период 18-19 вв. Собственно, из-за него я сына в наши музеи и тащу. Как правило, вещи именно этого периода дают какое-никакое разнообразие. И у ребёнка в голове возникает какая-то мозаика. Вот в этом регионе люди освоились за счет того, что добывают уголь. А в этом – добывают вино. А в этом – шерсть. Эта часть вызывает отклик, поскольку выставлены орудия труда, механизмы какие-то.
Но затем начинается трэш. Благодаря нашим музеям, сын научился различать вождей большевиков, в общем представляет основные вехи становления советской власти, узнаёт «Декрет о мире» и «Декрет о земле», убежден, что газета «Искра» – эталон печатного слова. По ходу осмотра я иногда пытаюсь чем-то дополнить. Но получается не очень удачно, так как сводится к фразам «те, кого ты видишь на стенде, это злодеи». В одном из музеев вообще было шикарно: «собственно те, кого ты видишь в этой (старой) витрине, убили тех, кто в соседней (новой), и ещё многих».
Период войны заходит нормально, потому что в каждом музее сын видит ордена и медали своего прадеда (ибо всегда есть витрина «китель подарен музею таким-то ветераном»). Послевоенный период сын, естественно, целостно не воспринимает и знает как набор баек «а вот когда я был такой как ты…», «а вот когда твой дедушка был такой как ты…».
Всё это великолепие часто заканчивается витриной «Державні символи України». Парадокс в том, что эта витрина никак не связана со всей предыдущей экспозицией и никак из неё не вытекает. Если заменить её на «Государственные символы Парагвая», большинство тех районных музеев, что я видел, не потеряют.
Кое-где уже есть маленькие уголки, посвященные войне на Донбассе. Но до сих пор проблема в том, что «Декрет о земле» мой сын может найти практически в любом районе. А вот о событиях в Крыму и на Востоке он, за редким исключением, не узнает ничего. Как не узнают и те дети, которых на каникулах возят на экскурсии.
Еще один вопрос, который регулярно задает сын – почему мы в музее одни? Его что, специально для нас открывают? (иногда это так и выглядит: сотрудники, которые кучковались у обогревателя или пили чай в подсобке, начинают бегать по залам, раздвигать шторы, включать свет…).
Одним словом, если говорить объективно, походы в локальные музеи не очень-то помогают воспитывать любовь к Родине и уважение к государству. Наоборот – у ребёнка возникают обоснованные подозрения, что здесь что-то не так. Получается, что, находясь в музее, я ему рассказываю о какой-то виртуальной стране, существование которой музеем практически не подтверждается. Харьков и Одессу, если верить районным музеям, объединяют скифы и РСДРП, но не “Украина”.
2. Теперь немножко прогнозов, которые вырисовываются из того, что я наблюдаю в динамике.
Сети культурных учреждений на местах, построенные в советское время – это гениальное изобретение. Они позволяли создать в голове у населения в разных уголках страны одинаковую картинку. Когда ходишь в локальные музеи, это бросается в глаза. Даже сейчас, что в Закарпатье, что в Харьковской области, очень наглядно видны те акценты, которые расставляли посредством музейных экспозиций советские руководители. Чтобы изменить этот визуальный ряд, нужно полностью переделать экспозиции сотен музеев. И вот тут пикантный момент – зачем их переделывать и за чей счет?
Вроде как по-хорошему переделать надо. Но возникает вопрос – чтобы что?
Чтобы использовать музеи как идеологический инструмент? Но в связи со всеми интернетами, воздействие посредством музея не будет таким же эффективным, как ранее. Насаждать государственную идеологию с помощью музеев не получится, плюс самой идеологии нет. Государство больше не нуждается в музеях именно как в сети единообразных учреждений. Государству, по большому счету, всё равно – есть ли музеи на районном уровне, или уже закрылись.
Для кого музеи могут представлять интерес – это для местных громад и их вождей. И сейчас происходит интереснейший процесс выяснения, кому жить, а кому – умереть в процессе децентрализации.
В чём особенность? В 1990-е-2000-е годы фактически исчезли как вид сельские музеи и музеи локальных предприятий. Часть потом возродилась, но уже в новом качестве (новые хозяева увидели в музее фишку, повышающую капитализацию актива). Но в самом «низу» музеев как сети уже нет (отчасти потому, что и людей нет). Музеи «заканчиваются» на уровне района.
В вот сельские библиотеки как сеть ещё существуют. И они сейчас ведут борьбу за выживание. Знаю массу случаев, когда есть намерения «оптимизировать» сельскую библиотеку, передав фонды в школу, а потом «оптимизировать» саму школу, и убить всех зайцев.
Маячит реальная перспектива утратить большую часть низовой сети библиотек. Районные библиотеки, если не брать во внимание явно клинические случаи, чувствуют себя более уверенно, они не пострадают. А вот районные музеи – не факт.
Как указано в первой части опуса, многие районные музеи уже не являются тем, чем можно похвастаться перед гостями. И они морально устарели для воспитания новых поколений – банально не отражают даже школьную программу.
Функцию показа выставок на День Победы, День освобождения/основания города/села и День Независимости – что является единственным заметным проявлением жизни музея для громады – может выполнять та же библиотека или дом культуры. Поэтому риск закрытия районных музеев и развала сети уже на этом уровне – вполне реален.
Уникальность момента в том, что сейчас у громад есть деньги. Но я знаю только один случай, когда ОТГ серьёзно рассматривает вопрос тотальной модернизации районного музея (может, где-то ещё есть, просто я не в курсе). Многие искренне не видят в закрытии музея какую-то потерю. И сейчас именно то время, когда музеи должны доказывать свою полезность, но уже не для абстрактной «страны», а для своей конкретной громады.
Лично мне кажется, что локальный музей нужен сейчас, чтобы показывать три вещи: «Как жили люди на этой земле, пока она не стала нашей», «Как мы (мечом и оралом) сделали её своей», «Истории наших родственников». Т.е., это буквально должен быть большой семейный альбом территории. Сейчас добрая половина «родственников» из этого альбома выброшена, их место занимают политические символы. Заменить одни символы другими и «неправильных родственников» – «правильными» на данный момент – это тупиковый путь.
Если роль государства в этой ситуации сведётся только к окрикам, что в районных музеях хранятся вещи государственной части Музейного фонда, процесс сворачивания сети не остановится. Нужно готовить музеи сражаться за своё благополучие в новых условиях, вплоть до методичек как выносить вопросы на сессии и мобилизовать общественную поддержку.
Во время походов в музеи я встретил массу душевных людей. Они с радостью знакомят с историей края, могут напоить чаем. Но, как мне показалось, только совсем немногие готовы бороться за что-то. Практически никто не рассматривает жителей своего города/села в качестве союзников. Тотальный настрой «власть ничего не даёт, вот если даст – тогда да». Тотальное ощущение зависимости.
Я прекрасно понимаю ситуацию и ни в коей мере не осуждаю. Это в Харькове или Киеве для работника музея есть какие-то альтернативы. В районе альтернатив особых нет. Но вот на этом моменте перелома нужно проявить волю к жизни. И, как мне кажется, государство должно помочь знаниями и созданием правильного информационного поля.
П.С. Фото из Белгорода-Днестровского. Меня уже спрашивали друзья, чего я прицепился к Одесской области? Почему нет ужасов Харьковской? Злого умысла нет. Просто вільний час и натхнення, когда есть возможность что-то записать, настигли именно в этом регионе. А ситуация здесь вполне типична, может служить иллюстрацией общих процессов.
Например, в краеведческом музее только два вида печатной продукции, которую можно купить: буклет из согнутого пополам листка А-4 с текстом «это музей, а это его фотка» по цене надцать гривен, и монография (очень крутая) А.Красножона о крепости Аккерман стоимостью 900 грн. И так везде.
Источник: Facebook автора
