Шведский исследователь Карл Седерстрём — о том, как корпорации «перераспределили» наше счастье и превратили хиппи в избирателей Рейгана.
Автор текста и интервьюер Шон Иллинг
Что такое счастье?
Это очень старый вопрос. И никто не знает ответа, хотя теорий полно.
Аристотель был одним из первых, кто предложил философию счастья. Для него счастье состояло в том, чтобы быть хорошим человеком, жить добродетельно и не быть рабом низших импульсов. Счастье было целью, к которой люди постоянно стремятся, но никогда не достигают. Эпикур, другой греческий философ, который следовал за Аристотелем, считал, что счастье — в погоне за простыми удовольствиями.
Возникновение христианства на Западе привело к переосмыслению греческих представлений о счастье. Истинное счастье теперь воспринималось как что-то, что можно было достичь лишь в загробной жизни, но не на Земле.
Просвещение и подъем рыночного капитализма снова изменили западную культуру. Индивидуализм стал доминирующим этосом, высшей ценностью теперь стало потребление. Счастье воспринималось как фундаментальное право человека
Новая книга под названием «Фантазия Счастья» Карла Седерстрема, профессора бизнеса в Стокгольмском университете, изучает нашу нынешнюю концепцию счастья, начиная от истоков в современной психиатрии и так называемом поколении битников 50-х и 60-х годов.
Автор утверждает, что ценности контркультурного движения – либерализация жизни, свобода и искренности — были кооптированы корпорациями и рекламодателями, которые использовали их для укрепления культуры потребления и производства. И эта гипер-индивидуалистическая культура на самом деле делает нас гораздо менее счастливыми, чем мы могли бы быть.
Я побеседовал с Седерстремом о том, как это произошло, и почему он считает, что счастье следует рассматривать как коллективный проект, который способствует более глубокому взаимодействию с окружающим нас миром.
Ниже приводится слегка отредактированная расшифровка нашего разговора.
Шон Иллинг: преобладающая концепция счастья сегодня воспринимается как что-то вроде самоактуализации, которая уходит корнями в «движение человеческого потенциала» 1960-х годов. Идея состоит в том, что мы будем счастливы, если достигнем максимума нашего потенциала как человека и проживём свою жизнь искренне.
Вы называете это нашей «фантазией счастья». Почему?
Карл Седерстрём: Я считаю, что у человечества в течение всех периодов истории были свои представления и фантазии о счастье. По моему мнению невозможно понять, что такое счастье. Но вы можете воспринимать его как отражение принятых ценностей в определенную эпоху, и эти ценности эволюционируют с течением времени. Поэтому всегда существует прочная связь между популярной моралью и тем, как мы воспринимаем счастье.
Что мне интересно, так это то, что до эпохи Просвещения мы воспринимали счастье как нечто недостижимое в жизни. И подобная точка зрения была очень популярна в западном обществе вплоть до середины 20-го века.
Шон Иллинг: как это произошло? Какие культурные силы привели к изменению восприятия счастья?
Карл Седерстрём: ну, как и в любой истории, начать можно сколь угодно далеко, но я принимаю за точку отсчёта рождение психоанализа в начале 20-го века. Хотя Зигмунд Фрейд не думал, что люди созданы специально для счастья, благодаря его взглядам возникли другие фигуры, такие как австрийский психоаналитик Уильям Рейх, который популяризировал эту идею о том, что счастье связано с свободной любовью и свободной сексуальностью. Эти идеи подхватили представители богемы 1940-х годов в США, а затем — контркультурное движение 60-х и 70-х годов.
Счастье всё больше воспринималось как история личной свободы и искренности, уникальную индивидуальную цель внутренней свободы и саморазвития. Та же самая мысль лежит в основе нашего культурного восприятия счастья.
«Эта мания удовлетворения индивидуальных потребностей, и идея того, что большее потребление делает нас счастливыми, породила впечатляюще неравный мир»
Шон Иллинг: Каким образом антикорпоративное движение 1960-х годы, основанное на идее личного освобождения и сексуальной свободы, превратилась в то, что отвергала – в культуру потребления?
Карл Седерстрём: это как раз тема моей большой книги. К концу 60-х годов было широко распространено мнение, что общество не позволяет людям быть искренними, что корпорации являются врагом. Люди жаждали солидарности, и считали корпоративную культуру мертвой и двумерной. И это очень мощное движение, которое оказало влияние на общество.
Но в 70-е и 80-е годы политические условия начинают меняться, и корпорации начинают решать все эти проблемы. В таких изданиях как Harvard Business Review стали появляться статьи о том, как использовать «революционный дух» и привлечь молодежь в корпоративный мир.
Очевидно, рассказывать о том, как это произошло, можно долго, но если говорить вкратце, то корпоративная Америка и рекламная индустрия изменили свою тактику и лексику и эффективно кооптировали эти контркультурные тенденции. В то же время такие лидеры, как Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер, продвигали очень индивидуалистическое представление о счастье и потребительстве, и все это вместе оказало огромное влияние на нашу культуру и политику.
Шон Иллинг: Вы затронули вопрос, который, как я считаю, нуждается в дополнительном пояснении. Вот у Карла Маркса было много ошибок, но одна из верных вещей — мысль о том, что культурные ценности являются отражением господствующего экономического порядка, а не наоборот. Как вы заметили в книге, наша идея счастья была преобразована, дабы сделать нас лучшими потребителями и производителями, и это не случайно.
Так возможно ли нам по-настоящему изменить нашу коллективную концепцию счастья, не изменяя также и основную экономическую структуру?
Карл Седерстрём: Вау, это действительно хороший вопрос. Я думаю, что честный ответ, вероятно — нет. Одна из мыслей, которую я хотел отразить в своей книге, заключается в том, что взгляд на счастье, который у нас сейчас не мог бы возникнуть, если бы у нас не было современного экономического уклада.
Основная мысль книги состоит в том, что идея счастья, которую мы имеем сейчас, это стремление к подлинности и личной свободе, возможно, когда-то была подлинно благородной целью, но со временем эти ценности были кооптированы, преобразованы и использованы для укоренения крайне несправедливого положения дел.
Невозможно точно сравнить счастье сегодня с счастьем 50 или 100 лет назад, но эта мания удовлетворения индивидуальных потребностей, и идея того, что большее потребление делает нас счастливыми, породила впечатляюще неравный мир, и я считаю, что люди в целом сегодня меньше довольны жизнью и ощущают больше пустоты внутри себя.
Шон Иллинг: как вы думаете, обуславливает ли наша гипер-индивидуалистическая культура разочарование жизнью? Другими словами, можем ли мы быть искренне счастливыми, если наша главная цель — самоудовлетворение?
Карл Седерстрём: я так не думаю. В конечном итоге мы оказываемся в ситуации, когда люди чувствуют себя постоянно возбуждёнными, отчужденными, при этом общественные связи рушатся.
Я думаю, что осмысленное чувство счастья должно быть коллективным. В течение очень долгого времени мы рассматривали идеи коллективного счастья как уродливые, жуткие, тоталитарные, но это необязательно так. Я считаю, что нам отчаянно необходимо переосмыслить коллективное счастье в 2018 году.
«Капитализм достиг значительного успеха представляя человеческую жизнь и счастье как стремление к индивидуализму, но это ложь»
Шон Иллинг: Я хочу вернуться к этому потенциальному переосмыслению, но сначала следует обсудить неудобную идею, заслуживающую внимания. Капитализм строится на множестве предположений о человеческой природе: мы мотивированы и одержимы статусом и престижем и по своей сути стремимся к конкуренции. Если бы все эти предположения были неправильными, маловероятно, что капитализм бы был столь эффективен. Что вы об этом думаете?
Карл Седерстрём: Я думаю, что есть фундаментальное человеческое желание чувствовать себя связанным с другими людьми. Я также считаю, что капитализм был очень успешным, представляя человеческую жизнь и счастье как стремление к индивидуализму, но это ложь. Человеческая жизнь намного сложнее, и мы все зависим от других людей.
Вы правы. Как и любая политическая или экономическая идеология, капитализм обращается к чему-то реальному в человеческой природе. Люди по сути своей не обязательно склонны к нарциссизму или ультраконкуренции, но если нас помещают в систему, которая стимулирует эти вещи, очевидно, что мы продемонстрируем эти качества.
Шон Иллинг: Ваша книга ориентирована на западный мир, но что вы думаете о Востоке, с его разнообразными религиозными и культурными традициями?
Карл Седерстрём: честно говоря, я недостаточно хорошо разбираюсь в восточных традициях, чтобы говорить о них подробно. Однако я считаю, что западная культура приняла некоторые из этих традиций и практик, таких как медитация, чтобы лучше справляться с собственной пустотой. Но, возможно, нам не хватает другой, более важной части, которая заключается в том, чтобы отпустить себя.
Шон Иллинг: Это интересно и кажется мне верным. Многие люди занимаются такими видами практики, как медитация или йога, а затем пытаются сделать их еще одним инструментом самореализации.
Карл Седерстрём: Я думаю, всё так и есть.
Шон Иллинг: вы сказали раньше, что нам нужно переосмыслить и создать новую концепцию счастья, которая больше полагается на окружающий нас мир. Как можеть выглядеть эта концепция счастья и как нам её построить?
Карл Седерстрём: Одна вещь, которую я заметил, отслеживая развитие концепции счастья с течением времени, заключалась в том, что говорили о ней почти исключительно мужчины. Всегда мужчины формулировали видение счастья, и утверждали ценности, которые были важны для них, их чувства удовлетворения и удовольствия. Я думаю, это стоит отметить.
Что касается вашего вопроса, я думаю, что новое представление о счастье, прежде всего, признает, что старые ценности использовались для эксплуатации людей в работе. Для выработки новой концепции нам понадобится принципиально другой набор ценностей. И я думаю, что это начинается с более коллективного сознания.
Возможно, нам нужно больше заботиться о равноправии, общности и эмпатии. Может быть, нам следует быть более настоящими в окружающем нас мире. Я думаю, именно так мы построим лучший мир.
Источник: The Idealist
