В какой мир мы вернемся после разгрома, который устроил миру COVID-19?.
Призывая к геополитике, основанной на умном плане по координации действий на планете, теоретик дизайна и программный директор The Terraforming Бенджамин Х. Браттон рассматривает причины, лежащие в основе нынешнего кризиса, и определяет важные уроки, которые следует извлечь из него.
Трудно, если вообще возможно, комментировать быстро меняющуюся ситуацию, основываясь только лишь предположениях о том, чем все закончится, тем более что наиболее вероятный результат почти никогда не совпадает с тем, что уже произошло. Позвольте мне сделать ряд пометок относительно того, что уже состоялось и наблюдаемо. Сегодня западные страны находятся на разных стадиях локдауна, катастрофы и дискуссий, в то время как Китай, после многомесячных трудностей, вновь открывается. В Соединенных Штатах, где я прячусь, власть непоследовательно балансирует между фазами истерии и хеджирования ставок. Друзья, “которые лучше знают”, повально превращаются в персонажа Джуда Лоу из “Заражения”. Охватывающие весь мир стадии Кюблер-Росс, своего рода новый национальный гороскоп: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Сказать, что США отстают от Италии на десять дней – это не только эпидемиологический анализ, но и психиатрический диагноз.
В данный момент мы предвидим месяцы крайне странных событий и горя, и потом все вернется в нормальное состояние, но уже навсегда не таким, как прежде. Сейчас это оптимистичный сценарий. После этого многие способы что-то делать, что-то думать, что-то критиковать могут просто не вернуться. Некоторые останутся в прошлом, другие не будут интересовать никого. Каковы же уроки, которые необходимо извлечь до того, как норма, которая и вызвала нынешний беспредел, вернется? Вторая волна вируса будет катастрофической, но как насчет тех причин, которые вызвали нынешнюю и еще вызовут последующие?
1. СУЩЕСТВУЮЩИЕ УСЛОВИЯ
Чувство чрезвычайной ситуации ощутимо и реально. Но вместо того, чтобы назвать этот момент “чрезвычайным положением”, мы рассматриваем его скорее как раскрытие “ранее существовавших условий”. Последствия неэффективного планирования (или его отсутствия), развал социальных систем и изоляционистские рефлексы очевидны. Бдительность следует проявлять не по поводу “исключения” от имени известных норм, а против возвращения к этим дисфункциональным нормам после того, как горизонт будет объявлен ясным. Мы должны сосредоточить внимание на выявленных патологиях и таким образом сознательно принимать трудные последствия изменений.
2. ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА ОБЩЕСТВО
Среди них эпидемиологический взгляд на общество, в котором меньше внимания уделяется отдельному человеку, чем обществу, но больше внимания уделяется целой смеси, благодаря которой живет каждый из нас. Каждый организм является средой передачи информации – от мыслей до вирусов – и определяется тем, с кем и с чем каждый из нас связан и с чем нет. Есть опасность заразиться COVID-19, но этот риск не только индивидуальный. Это коллективный риск. Эпидемиологическая точка зрения должна сместить наше чувство субъективности с личной индивидуальности на публичную сверхпроводимость. Акцент смещается с личного опыта на ответственность, лежащую в основе биологических и химических реалий, которые нас связывают. Интерфейсы приборной панели и статистические модели заражения стали визуальным профилем события. Образ взаимосвязанного целого, который мы видим на экранах, должен оставаться с нами еще долго после того, как кризис пройдет.
3. ФОРСИРОВАННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ В СФЕРЕ СРАВНИТЕЛЬНОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
В эти месяцы мы стали свидетелями крупнейшего эксперимента в области сравнительного управления, который мы, вероятно, увидим в нашей жизни. Вирус – это контрольная переменная. Результаты реакции различных систем изменят оценку традиций различных политических культур. Бразилия проигрывает, а Сингапур побеждает; Иран терпит поражение, а Гонконг находится в выигрыше. Некоторые меры централизованного управления сработали, а другие нет, некоторые сильные стороны западного либерализма сработали в ответ на вирус, в то время как другие меры заставляют народ оцепенеть и пребывать в замешательстве. Каждая система одновременно сталкивается с одним и тем же испытанием. Результаты очевидны.
4. РОЛЬ МОДЕЛЕЙ В УПРАВЛЕНИИ
В каждом случае муниципальные или государственные органы власти принимают меры на основании имеющейся у них информации, не имеющейся информации и информации, которая не принимается во внимание. Наиболее успешные из них располагают надежными эмпирическими и прогностическими моделями, имитирующими ситуацию, и используют их в качестве инструмента для действий. Другие работают с данными, которые слишком скудны или ненадежны, чтобы знать, что на самом деле происходит и, следовательно, что делать. Урок заключается в том, что роль широкомасштабных, строгих и статистически достоверных моделей как ключевого средства государственного управления должна сохраняться еще долгое время после эпидемии вируса. У нас есть средства, но мы используем эти технологии для менее важных вещей (реклама, агитация, развлечение и т.д.).
5. СЕНСОРНЫЙ ПОРОГ ПЕРЕЙДЕН
Тестирование является “сенсорным порогом” для управленческих эпидемиологических моделей. Без них модели – это догадки, но рассматриваем ли мы их подобным образом? Пропаганда “Умного города” научила нас думать о сенсорах как об экзотических дорогих чипах, а социал-демократическая политика – рассматривать здравоохранение как невысокотехнологичную терапию. Эти образы упускают множество деталей. Тестирование и сенсоры – это одно и то же. Больше тестов – лучше понимание ситуации, что означает лучше модели, что означает лучшую реакцию системы здравоохранения. Неадекватное планирование и обеспечение тестирования – это неадекватное моделирование, что означает неадекватное управление. Города, прошедшие этот тест, смогли эффективно сгладить кривую. Города, которые провалили тест на сенсорном пороге, превращают помещения общественных учреждений во временные морги.
6. “НАДЗОР” – НЕПРАВИЛЬНЫЙ ТЕРМИН
То, как мы его определяем, интерпретируем, обсуждаем, уклоняемся и сопротивляемся “надзору”, решительно изменилось. Пару недель назад один ученый говорил мне, что люди должны сопротивляться тестированию на вирус, потому что молчаливое одобрение только поощряет “биополитику больших данных”. Он даже сказал своим студентам отказаться от тестирования, и он придерживается этой позиции до сих пор. В прошлом году у него была большая аудитория для пропаганды подобных идей, но сейчас мало кто ее таковой рассматривает. Люди по-новому рассматривают скрытый потенциал таких технологий. Слежение за заражением за счет отслеживания телефонов может быть полезным инструментом, несмотря на прямое противоречие принципам либертарианской анонимности. Взгляд на общество через призму эпидемии полностью меняет суть дискуссии о таких вопросах. Дебаты не становятся от этого легче, но они поворачиваются другой стороной. Ошибкой является рефлексивная трактовка всех форм сбора данных и моделирования как “надзор”, а всех активных способов управления – как “социального контроля”. Нам нужен другой и более нюансированный словарь.
7. УСТОЙЧИВЫЙ АВТОМАТИЗМ
Сначала в Китае, а теперь и в любом городе в той степени, в какой он может выдержать нагрузку, платформы доставки товаров сохраняют напряженную социальную ткань в целости и сохранности. В ответ на вирус магазины закрыты, улицы пусты, но жизнь продолжается. Сотни миллионов замков сохраняют людей в инкапсуляции, которые совершают покупки через телефон и едят то, что человек + фабрика продуктов питания посредством приложения приносят к двери. С помощью автоматических заказов сисадмины и курьеры заставляют мир двигаться, когда этого уже не может сделать власть. При этом цепи автоматической передачи превратились в новую чрезвычайную публичную сферу. Теперь автоматизация – это не хрупкий виртуальный слой, размазанный поверх города из камня, а скорее наоборот.
8. СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ЭССЕНЦИАЛИЗМ
В городах на карантине остаются открытыми только те части, которые, как считается, необходимы для обеспечения жизнедеятельности этих цепей передач. Наше общество, в отличие от лунных баз, нуждается в продовольствии, медикаментах и коммуникации. Городские центры превратились в обезлюдевшие зоны, преданные тихому запустению. В то же время в сети организации продолжают существовать как импровизированные виртуальные версии самих себя: телемедицина, виртуальный спорт, виртуальный интим, онлайн-образование и конференции и т.д. С цепей поставок спрашивают за то, что они оставляют основные потребности уязвимыми, не имея резервных копий. Режим блокировки планетарного урбанизма представляет собой неравномерное сжатие наиболее важных аспектов его промышленных взаимосвязей: сигнала, передачи, метаболизма.
9. ПОЛНОСТЬЮ АВТОМАТИЗИРОВАННЫЙ РОСКОШНЫЙ КАРАНТИН ИЛИ ДОМАШНИЙ АРЕСТ
Нам неудобно приспосабливаться к психогеографии изоляции. В процессе обучения мы изучаем новый словарный запас, например, “дизайн здания в соответствии с требованиями социального дистанцирования”. “Карантин” означает своего рода приостановку неопределенного статуса. Это лимб. Неделя за неделей в слякоти. Официально одобренное подозрение, что любой человек может представлять опасность для остальных, будет работать даже после того, как будут смягчены меры карантина. Тем временем, наша непосредственная среда обитания определяется новыми параноидальными отношениями как внутри, так и снаружи. Если общий карантин продлится очень долго, некоторые из них останутся навсегда. Поскольку удобства, которые когда-то были местами, ради которых выходили в город, теперь трансформируются в приложения и приборы внутри дома, общественное пространство эвакуируется, и “домашняя” сфера ограничится видом из окна.
10. ОТПУСК В ЛАГЕРЕ/БУНКЕРЕ
Мы видим вокруг как вместо публичных городских мест возникают бункеры и лагерь. Не ясно, снаружи ты забора или изнутри? Забор, который сдерживает очевидную опасность внутри (лагерь), и который удерживает ее на дистанции (бункер), может иметь идентичную архитектурную форму. В тот же время мы видим пассажиров, прибывающих в аэропорт О’Хара в Чикаго, столпившихся в коридоре и ожидающих проверки на предмет повторного въезда в Соединенные Штаты, которые, вероятно, там же и заражают друг друга. Мы также видим изображения переполненных лондонских клубов с визуально схожими толпами кутил, которые, скорее всего, также заражают друг друга. Первый случай является инфраструктурно узким местом, в то время как второй – дорогостоящим культурным опытом, но вирусу все равно. Он одинаково хорошо воспроизводится в одном и в другом случае. Домашние комнаты переделаны в среду обитания астронавтов, а интерфейсы с внешним миром смещены в формы “бесконтактной доставки”. Мы сами себе строим наш собственный лагерь или заключаем себя в бункер, теперь это сценарий нашей повседневности.
11. ПРОТОКОЛ РУКОПОЖАТИЯ
Основные формы социальной близости и доверия, такие как рукопожатия, запрещаются и пересматриваются. Когда-то рукопожатия означали личное доверие через прикосновение, но теперь, если незнакомец предложит вам свою обнаженную руку, вы проявите к нему глубокое недоверие. Тех, кто отказывается принимать подобные изменения (во имя “сохранения жизни” или “отказа от ксенофобии”), обвиняют неприкрытом недоверии окружающим. Во время предыдущих эпидемий, например ВИЧ, профилактика стала важной частью политики контакта. То, как мы сохраняем близость, ввиду информации о распространении вируса, станет определяющим вызовом для культур, которые в ближайшие месяцы вновь выйдут из изоляции.
12. БИОМЕТРИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ
То, как мы относимся друг к другу – это часть того, как мы относимся к городу, и мы уже давно делаем это посредством искусственной кожи и протезов (так же известных как одежда и телефоны). Биометрия точек контактирования – это еще один способ, с помощью которого город решает, кто куда идет, и сегодня одни расширяются, а другие закрываются. Из биометрических технологий термометры растут, а сканеры отпечатков пальцев отключены. Включено отслеживание местоположения телефона, но распознавание лиц поставлено на паузу, так как ношение масок в общественных местах в одночасье перевернулось с того, чем пренебрегают на обязательную меру предосторожности.
13. НОВЫЕ МАСКИ
Маски являются одними из самых древних и совершенных предметов искусства человечества, но во времена чумы или войны они также служат машинами для фильтрации воздуха и обеспечения пригодной для жизни искусственной атмосферы. Сегодня нехватка доступных масок является висцеральным сигналом системной хрупкости. В долгосрочной перспективе предложение удовлетворит спрос и желание носить маски по мере того, как мы уже будем возвращаться в общество. Целью масок будет не только социальное дистанцирование от окружающих частиц вирусов, но и доведение до окружающих новых условий общения. Маски являются и будут выразительными и функциональными; они не только обеспечивают фильтрацию, но также сообщают о нашей личной и общественной солидарности с условиями эпидемиологической и иммунологической безопасности.
14. ТРОФИЧЕСКИЕ КАСКАДЫ
Осознание эпидемиологической социальной реальности распространяется на всю биосферу. Так как РНК-код COVID-19 взламывает наши клетки, он запускает эффект домино, изменяя не только условия перемещения людей, но и воздействуя на планетарные циклы энергии, материализации, расходов и отходов. Это экологический принцип трофического каскада, по которому деятельность одной формы жизни приводит к широкомасштабным изменениям. Дело не в том, что глобальная взаимосвязь это что-то плохое (или хорошее), а в том, что она внутренне присуща всему и протекает глубже, чем это принято считать. Планетарный метаболизм был серьезно нарушен масштабным высвобождением углерода и тепла. Объем необходимых альтернатив не может сводиться к повороту одной ручки в правильном направлении, например, с роста на замедление. Планы и действия должны основываться на более глубоком понимании циклических взаимосвязей и физической экономии, от масштаба вирусной инфекции до межконтинентальной циркуляции и обратно.
15. ЕЩЕ БОЛЕЕ ЗЕЛЕНЫЙ ЕЩЕ БОЛЕЕ НОВЫЙ КУРС
Ни один серьезный человек не может не видеть параллелей между неадекватными управленческими мерами реагирования как на эпидемию коронавируса, так и на изменение климата. Там, где должно существовать эффективное планетарное планирование и управление, зияет вопиющая пустота. Различные национальные и региональные “зеленые” соглашения подразумевают изменение роли управления. Вместо того чтобы непосредственно выражать коллективную волю, управление в настоящее время является также непосредственным управлением экосистемами (включая человеческое общество). Однако этого недостаточно. Отсутствие надежного планирования препятствует инвестированию в инфраструктуру, основанную на долгосрочных циклах регенерации запасов энергии и материальных запасов. Планетарный “Зеленый Новый курс” также будет основываться на предельно очевидной связи между устойчивыми государственными системами здравоохранения и экономической и экологической жизнеспособностью. Он позволил бы отказаться от национализма в интересах координации, выдвинуть на передний план фундаментальные исследования и отделить культурно-военный романтизм от управления экосистемами. Точно так же, как мы все смотрим на применение мер против эпидемии, мы должны пристально смотреть на моделирование как на средство экологического управления.
16. ГЕОИНЖЕНЕРИЯ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
Новые планы должны взять за отправную точку представление о “искусственном” статусе реальности нашего планетарного состояния. Отказ от учета этой искусственности в интересах возвращения к “природе” привел к катастрофическим последствиям. Такие понятия, как “геоинжиниринг”, должны быть переопределены, чтобы подразумевать общепланетарные эффекты реализуемых проектов, а не только конкретные технические меры. Режимы регулирования, такие как глобальный налог на выбросы углерода, а также сохранение естественных запасов углерода и биоразнообразия также являются, таким образом, формами “геоинженерии”. В то же время внедрение новых технологий в массовом масштабе не является опциональным, поскольку декарбонизация должна идти “дальше нуля”. Нам необходимо не только радикально сократить выбросы углекислого газа, но и изъять и изолировать многие миллиарды тонн углерода, которые уже находятся в атмосфере. Тем не менее, негативные технологии выброса парниковых газов исключены из большинства предлагаемых версий “Нового Зеленого курса”. Экологический мейнстрим будет ориентироваться на науку, но только не тогда, когда она противоречит глубоко укоренившейся технофобии. Наоборот, крайний прагматизм – это путь к реальной креативности.
17. МОБИЛИЗАЦИЯ И УСКОРЕНИЕ
Но как можно создать нечто подобное? Как можно внедрить подрывные методы, основанные на климатических моделях? Среди наиболее спорных и трудных вопросов 2020-х годов станет не то, будут ли вооруженные силы государств и международных блоков развернуты для защиты окружающей среды, контроля над миграцией, превентивного управления земельными ресурсами и разработки технологий управления климатом, а то, как все это будет реализовано. Очевидно, что это трудно себе представить, но каковы реальные альтернативы, которые не предполагают широкомасштабной мобилизации и ускорения? Возможно ли вообще, чтобы фундаментальный сдвиг в ситуации с климатическим кризисом мог состояться только на основе совещательного консенсуса? Но даже если так, как чего бы то ни было можно добиться без применения мер, сомасштабных проблеме? Будут ли в следующем сезоне пожаров вооруженные силы международной коалиции направлены для защиты Амазонии? Если нет, то давайте перечислим причины, почему так не стоит поступать, и убедимся, что они остаются обоснованными.
18. МЕСТЬ РЕАЛЬНОГО
И что теперь? Текущие события вроде бы должны нанести смертельный удар по популистской волны последних лет, но так ли это? Популизм презирает экспертов и экспертизу, но сейчас люди жаждут компетентности. В этот момент сухая, подготовленная, надежная, доступная, адаптируемая, отзывчивая технократическая дальновидность и эффективность кажутся самой идеалистичной политикой, которую только можно себе представить. Тем не менее, способность человека сгибать факты в пользу повествования остается невероятной. Глобальная инфекция и разнообразные ответные действия различных обществ обнажили идеологии и традиции как неэффективные, мошеннические и самоубийственные. Требуется не столько новое повествование или новое искусство, сколько признание того, как быстрое вторжение в безразличную реальность может сделать символическое сопротивление бесполезным. Выставленные ранее условия проясняют необходимость геополитики, основанной не на тактике самопонижения дилеммы заключенного перед лицом общих рисков, а на продуманном плане координации планеты, которую мы занимаем, создаем и переделываем заново. В противном случае, этот момент действительно будет постоянной чрезвычайной ситуацией.
ИСТОЧНИК: strelkamag
