Пандемия – это плохо: по этому поводу нет никаких разногласий. Конечно, есть голоса, заявляющие, что это не такое уж и большое зло. Говорят, что другие болезни и длящиеся войны гораздо смертоноснее.
Это странный аргумент, потому что он никоим образом не отменяет рост смертности, который ни в коей мере не был бы сдержан без серьезных и во всех отношениях дорого обошедшихся усилий. Другие настаивают на том, что настоящее зло заключается в добровольном превращении общества в рабов, которые лишь хотят сохранить свою жизнь и требуют чрезмерных мер защиты как со стороны государства, так и со стороны медицины. Как будто они хотят изобрести абстрактный героизм, лишенный одновременно как причины, так и трагического героя.
Конечно, никто не отрицает тот факт, что эпидемия поставила важные для общества, даже для цивилизации, вопросы. Напротив, никто не перестает об этом говорить. Но, как сказал бы Декарт, важно говорить в соответствующем тоне.
Главным образом, на первый план выходит слово “капитализм”. Действительно, нельзя отрицать ответственность производственной системы, основанной на прибыли, которая способствует постоянному расширению всеобщей зависимости, как от экономических, так и от технических, культурных и прочих жизненно важных услуг. Проблема в том, что порой кажется, что достаточно произнести слово “капитализм”, чтобы изгнать дьявола, после чего должен появиться добрый бог под названием “экология”.
Таким образом, забывают, что дьявол этот очень стар и по меньшей мере в течение семи столетий являлся движущей силой истории современного мира, который он сам создал и оформил. Неограниченное производство рыночной стоимости стало само по себе ценностью, смыслом существования общества. Результаты были велики; возник новый мир. Может быть, в настоящее время этот мир разлагается, но не дает нам ничего, что могло бы его заменить. Можно даже соблазниться сказать, что дела обстоят “совсем наоборот”, когда видишь кражу масок одного народа у другого, сбежавшего короля, который находится в 9000 километрах от своего царства, провозглашение культа, намеревающегося обеспечить чудесную иммунизацию от вируса, или просто истерическую ссору по поводу методов лечения.
На самом деле, на кону не только те или иные злоключения. Что-то пошло не так в том способе, который является конститутивным, внутренне значимым для мира, благодаря которому мы живем, или мы думали, что длительное время живем. И то, что пошло не так, на самом деле, я осмелюсь сказать, является злом. Сам вирус – это не зло, а заразность кризиса, его непосредственные последствия и, что более важно, прогнозируемое обострение самых неблагоприятных обстоятельств, позволяют сказать, что он самым ярким образом воплощает черты зла.
Существуют три формы зла: недуг, несчастье и злодеяние. Недуг – это часть жизни. Несчастье – это то, что заставляет наше существо страдать (в смысле жизни, которая обращается на себя), будь то недуг или внешнее посягательство (естественное, социальное, техническое, моральное). Злодеяние (которое также можно назвать проклятием) – это предумышленное производство внешнего посягательства или недуга: оно направлено против бытия или человека, как бы вы его ни называли.
Насколько нынешняя зараза является предумышленной? В той степени, в которой ее сила связана или коррелирует с комплексом ее факторов и агентов. Бесполезно повторять то, что было в значительной степени задокументировано и прокомментировано в отношении развития вирусных форм, условий заражения, предлагаемых нынешними коммуникациями, исследований, которые ведутся уже более двадцати лет, или всех технических, экономических и политических обстоятельств.
Речь идет о комплексах причин, вызывающих загрязнение окружающей среды, исчезновение видов, отравление пестицидами, обезлесение, а также голод, вынужденную миграцию, тяжелые условия жизни, обнищание, безработицу и другие формы социального и морального разложения. И именно благодаря технико-экономическому росту промышленные империи, с одной стороны, и эксцессы тоталитаризма, с другой, прошли путь от самых сокрушительных до самых коварных – от лагерей различного рода до эксплуатации всей природы и, наконец, до исчерпания всего того, что называется “политикой”.
Не случайно нынешний кризис здравоохранения наступил после более чем столетия накопления катастроф. Это особенно выразительный, хотя и менее суровый и жестокий по сравнению с иными, поворот нашей истории. Прогресс выявляет способность к злодеяниям, которая долгое время подозревалась, но сейчас уже доказана. Пророчества Фрейда, Хайдеггера, Гюнтера Андерса, Жака Эллюля и многих других, а также все, что было сделано для деконструкции самодостаточности индивида, воли, гуманизма – все это осталось мертвой буквой. Но сегодня следует признать, что человек делает зло по отношению к человечеству, и не стоит удивляться, когда философ Мехди Белхай Кацем пишет “Зло – это первый факт” (пусть эта цитата и не заставляет нас разделять его взгляды).
Зло всегда оставалось в нашей традиции, виной, которую можно исправить или компенсировать обращением к Богу или Разуму. Оно относилось к негативному, что суждено было быть подавлено или преодолено. Однако именно Добро, покорение мира во имя Блага, привело к разрушительным последствиям, именно в точности по этой самой причине оно является саморазрушительным. Избыток разрушает изобилие, скорость убивает темп, здоровье вредит благополучию, само богатство в конечном итоге может ограбить себя (когда ничего не остается бедным).
Как мы здесь очутились? Есть, несомненно, момент, с которого то, что было покорением мира (территории, ресурсы, силы), трансформировалось в сотворение Нового Света. Не только в смысле Америки, которую это выражение когда-то обозначило, но и в смысле, в котором мир буквально стал творением нашей технонауки, которая, следовательно, стала богом. Это и называется всемогущество. Со времен Аверроэса философии известны парадоксы всемогущества, а психоанализу известны его галлюцинаторные тупики. Речь всегда идет о возможности или невозможности ограничить такую мощь.
Что может указывать на предел? Именно, очевидность смерти, о которой нам напоминает вирус. Смерть, которую не может оправдать ни какая-либо причина, ни война, ни власть, и которая подчеркивает бессмысленность столь многих смертей, вызванных голодом, истощением, варварством, будь то милитаризм, геноцид или идеологии. При этом мы знаем, что мы смертны не случайно, а в следствие игры жизни и жизни духа.
Если каждое существование уникально, то это потому, что оно рождается и умирает. Именно потому, что оно разыгрывается в этот уникальный отрезок времени. Дэвид Гроссман недавно написал по поводу пандемии: “Подобно тому, как любовь побуждает нас различать индивида среди масс, пересекающих наше существование, так же и сознание смерти побуждает у нас одно и то же чувство”.
Тем не менее, если зло, очевидно, связано, по своим последствиям, с головокружительным неравенством условий, ничто, возможно, не дает более четкого основания для равенства, чем смертность. Мы не равны не из-за абстрактного права, а благодаря конкретных условия существования. Знать себя конечными существами, позитивно, абсолютно, бесконечно и сингулярно кончеными, а не бесконечно всемогущими – это и есть уникальный способ придать смысл нашему существованию.
Источник: PhilosophicalSalon
