Киев. 29 декабря 2016 года (Политком, Александр ПЕТРАЧКОВ). Американское политическое издание Foreign Affairs разместило статью с анализом работ трех западных авторов о кризисе глобализации и капитализма. Основыне тезисы таковы. Капитализм исторически связан с демократией. Но дерегуляция капитализма в конце 20 в. стала приводить к таким деструктивным явлениям, как монополизация капитала, денег и власти. Автоматизация производства также стала причиной высокой концентрации капитала, а это плохо для предпринимательства, прав человека, свободы и демократии. Перенос производства в Китай, с использованием труда китайских рабов создало перекос в мировой экономике в условиях глобализации, когда китайские рабы не могут потреблять продукцию, а западные потребители перестали ее производить, и в итоге образовался перекос и разрыв. Глобализация вообще сама по себе привела к расслоению на небольшую группу богатых, и массы бедных людей, в том числе в странах Запада, и к перекосам в мировой экономике. В итоге люмпенизация среднего класса вызвала к жизни рост популизма и кризис демократии.
Восход капитализма и новое рабство.
Немецкий историк Jürgen Kocka в работе «Capitalism: A Short History», пишет, что капитализм это основа модерна, и изначально стал развиваться с появлением права собственности. В основе крупного капитала находится создание крупных организаций с частной собственностью, международная торговля и банки. Банки при капитализме стали расти за счет управления государственными долгами. Треугольник европейского капитализма состоял из следующих углов: вывоз товаров в Африку, обмен их на чернокожих рабов, вывоз африканских рабов в Новый Свет для работы на хлопковых плантациях, и поставка хлопка с низкой себестоимостью за счет эксплуатации рабского труда в Европу для производства тканей. Это в значительной степени позволило Европе стать богаче Ближнего Востока и Китая. За счет роста богатств в странах Запада появились акционерные общества, впервые в Антверпене в 1531 г., и в Амстердаме в 1611, когда Голландия стала центром работорговли. Первый капитал сколачивался на бесчеловечной нелиберальной эксплуатации и рабстве самым варварским способом. После накопления богатства и началось развитие капитализма.
Преступление банкиров.
С ростом капитализма начал расти финансовый банковский сектор. Который в 20 в. выродился до того, что переключился с обслуживания произвоственных процессов на спекулятивные сделки по поглощению компаний с финансовыми проблемами, с последующей продажей по частям, став частью паразитической системы, зарабатывающей на разрушении производства и на трупоедстве. Растущий класс люмпенов стал жить не по средствам за счет гос. субвенций, а растущий гос. долг привел к дестабилизации капитализма и демократии. В конечном счете глобализация создала условия для отрыва финансового капитала от производства и национальной почвы. Сложилась мировая наднациональная финансовая элита, вступившая в смычку с интернациональной политической плутократией, паразитирующей на национальных государствах. И капитализм с демократией вступили в фазу глубокого кризиса, пик которого наступил в 2008 г., и который сегодня лишь усугубился. В финансовой сфере появились сильнейшие извращения в виде огромных объемов финансовых деривативов, многократно превышающих исходные финансовые фонды.
За красной чертой.
Немецкий социолог Wolfgang Streeck в статье “Buying Time», ссылается на польского экономиста, который исследовал капитализм между мировыми войнами и после 2МВ. Согласно его выводам, рост строительства и производства после войны обеспечил полную занятость, когда работники смогли требовать более высокую зарплату, это привело к повышению цен на продукцию, и в конечном счете к спирали инфляции. Инфляция снизила реальные доходы, начались социальные волнения, и поэтому были повышены налоги на бизнес для компенсации социальных потерь. В 1970-е годы инфляция привела к драматической нестабильности и падению реальных доходов, что вызвало обратную реакцию капитала. Это привело к власти правительства, целью которых было восстановление финансовой стабильности. В том числе за счет роста безработицы. Организации работодателей, вроде Swedish Employers’ Confederation в Швеции и Business Roundtable в США стали требовать от правительств своих стран снижения налоговой нагрузки на бизнес, особенно на высокие доходы владельцев крупного капитала.
Но снижение налогов после рецесси в 80-е во времена т. н. «рейганомики» и «тетчеризма» привело к росту гос. бюджета, гос. долгов, и к росту процентных ставок, связанных с удорожанием обслуживания долга. Начатая Рейганом и Тетчер дерегуляция привела не только к ослаблению социальных прав трудящихся, но и к падению финансовой дисциплины в финансовых институтах, что впоследствии стало причиной финансовых эксцессов и финансового кризиса. Финансвоые учреждения стали искать более надежные и ликвидные активы для вложений, и избрали своей целью долги развитых стран. Правительства, получив в распоряжение финансовые ресурсы, стали наращивать свои долги для финансирования гос. расходов без повышения налогов, и это вызвало рост гос. долгов. Таким образом, если после 2МВ государство финансировалось за счет налогов с труда и капитала, то с началом нео-либеральной эры в конце 20-го века, страны капитализма и демократии стали финансировать свои гос. расходы за счет наращивания гос. долгов, и это в дальнейшем имело большие политические последствия.
Финансовые структуры стали интернациональными, и переключились с обслуживания интересов граждан и национального бизнеса на удовлетворение финансовых интересов крупных финасовых инвесторов, которые получили власть над целыми национальными государствами-должниками. Мировая финансовая система стала силой, более могущественной, чем национальные государства и гражданское общество. Капитализм вроде бы получил второе дыхание, доходы владельцев финансового капитала стали расти, права трудящихся отстаивать повышение зарплаты стали сокращаться, инфляция сменилась дефляцией, что способствовало удорожанию долгов. Начался период экспансии финансов в область потребительского кредитования, «рейганомика» открыла возможность дешевой ипотеки для всех, вследствие чего начал рости финансовый пузырь ипотечных долго в и потребительских долгов, процесс, который Colin Crouch назвал «приватизированный кейнсианизм». Возник эффект потребительского достатка и благополучия, но это была лишь внешняя видимость, иллюзия благополучия.
В этот период потребительского долгового капитализма 3-х последних десятилетий, 1% богатейших людей мира удвоили свои состояния, а у 60% беднейшего населения доходы осталтись на том же уровне, что и прежде. И в 2008 г. финансовый кризис развеял все иллюзии, началась вторая великая депрессия капитализма. Правительства западных стран бросились спасать крупнейшие банки за счет гос. бюджетов, то есть за счет средств налогоплатильщиков. Попытки спасти самых богатых за счет гос. бюджета вызвали взрыв гос. долга, и привели к политике жесткой экономии соц. расходовъ. Это ударило по социальной сфере, и вызвало новый виток кризиса финансирования гос. расходов за счет налогов, потому что налоговая база при росте безработицы стала уменьшаться. Меры по спасению богатых за счет бедных стали фактически ограблением широких масс населения.
Спираль кризиса начала раскручиваться самопроизвольно, когда экономия на социально незащищенных слоях населения привела к уменьшению налоговых поступлений в гос. бюджет, и к еще большему дефициту гос. финансов. Капитал стал закручивать гайки на демократических правах граждан, власть в Европе стала концентрироваться в руках никем не избранной, а сформированной в результате кулуарного сговора правящих элит «технократичексой тройки»: Европейский Центральный Банк, Европейская Комиссия, и Международный Валютный Фонд, которые стали укатывать бульдозером европейские демократичексие страны, вроде Греции.
Таким образом, финансовый капитал сосредоточил в своих руках колоссальные власть и богатства, ограбил целые страны за счет долговой кабалы и колоссаного перераспределения денег от беднейших слоев населенияв в пользу самых богатых. И в итоге завел демократию и капитализм в тупик глубокого кризиса, выхода из котрого до сих пор не видно.
Крах неолиберализма.
Британский журналист Paul Mason в статье «Postcapitalism» пишет о том, что совремнный мировой капитализм находится в глухом тупике. Сегодня капитализм достиг предела возможности адаптироваться к внешним условиям и остановился в развитии. Когда капитализм в 1980-е годы породил идеологию «неолиберализма», и принялся коммодитизировать все аспекты человеческой жизни, он вступил в противоречие с интересами человечества, и к настоящему времени фактически сдох, как система без смысла, цели и будущего. Автор обращается к теории больших технологических циклов российского єкономиста кондратьева, казненного при сталинском режиме в 1938 г. В промышленную єпоху капитализм развивался большими технологическими циклами с фазой развития 50-60 лет, на исходе которых он погружался в кризис, после чего появлялись технологичексие инновации, выводившие его на новый виток.
Новый виток роста приводил к еще большему росту кредита, поскольку промышленный капитализм это кредитная экономика, и рост кредита всегда превышал рост промышленного капитала. Этот феномен в 40-е годы 20-го века описал австрийский экономист Йозеф Шумпетер, который стал автором концепции «креативного разрушения». Но в отличие от Шумпетера, Пол Мэйсон считает роль предпрнимателей в этом слишком завышенной. Первый цикл развивался с 1970 по 1848 годы, когда английские капиталисты стали внедрять в производство паровые двигатели, и пошел на спад после 1820-х годов, что привело к первой депрессии. Второй цикл начался после роволюции 1848 г., когда на историческую авнсцену Европы вышел широкий класс городских бюргеров, и завершился в 1890-х. В этот период началось бурное строительство железных дорог, стали прокладывать телеграфную связь, и активно развивалось судостроение. Международные товарные рынки росли, вплоть до новой депрессии 1870-х годов.
Промышленное производство расширялось, вовлекая в процесс производста все больше рабочих, и тяжелое машиностроение стимулировало болшьшую концентрацию промышленного капитала. Далее распространение электричества вызвало новый, третий большой экономичексий цикл, впервые возникла система массового производства, началась первая индустриальная 1МВ, и этот цикл закончился Великой Депрессией, которая привела к началу 2МВ. После 2МВ четвертый цикл был связан с ростом добычи и потребления нефти, и увенчался производством электроники и синтетических материалов из нефтепродуктов. Появились инновации в сфере управления и организации бизнеса, появился т. н. «эффективный менеджмент». В результате соперничества двух глобальных систем, западной и советской, труд получил временый паритет в правах с капиталом, и впервые появилось такое явление, как «welfare state».
Закат капитализма.
Четвертый цикл достиг пика в 70-е годы, но не скатился в новую «великую депрессию». Это было связано частично с тем, что во первых при Никсоне американский доллар был отвязан от золотого стандарта и мировые валюты перешли на бумажный стандарт. Это позволило американскому правительству более свободно финансировать дефицит гос. бюджета за счет эмиссии доллара, что было невозможно при «золотом стандарте». Во вторых, финансовая накачка накачка потребительских рынков сперва маскировала застой в производстве и потреблении, создавая иллюзию благополучия. Модель Кейнса по стимулированию спроса достигла предела, и уже не работала, но с помощью эрзац-финнасовых инструментов удалось временно замаскировать и отсрочить кризис системы. В третьих, всвязи с глобалтизацией, производство было вынесено в развивающиеся страны Азии с дешевой рабской рабочей силой, что позволило удешевить продукцию и сохранить потребительский спрос в странах Запада. И в четвертых, новые информационные технологии сделали возможным удаленный аутсорсинг, и массовый ввоз дешевой раб. силы из бедных стран создал благополучный экономический фон на пике торжества идеологии нео-либерализма.
Согласно теории Маркса, капитал стремится расшириться на новые рынки, что обесценивает его старые инвестиции, и ради роста прибыли он стремиться заменить труд рабочих машинами, и втянуть в круг эксплуатации все новые массы дешевого труда. Так было во время предыдущих экономических циклов, но в 20 веке капитал столкнулся с организованным сопротивлением трудящихся во главе с профсоюзами. И вместо ужесточения эксплуатации, капитал временно пошел по пути увеличения эффективности, что отразилось в качестве благоприятного эффекта роста доходов как на капитале, так и на труде. Но с появлением нового рабства в странах Юго-Восточной Азии и Китае, производства стали перемещаться туда, и работники Запада стали утрачивать производственную базу для своих социальных прав.
Капитал Запада стал концентрироваться в неиндустриальном финансовом секторе, во многом благодяря удобству появления новых информационных технологий и финансовых инструментов, и капитализм, как система, стал сам себя съедать изнутри. Система, в которой китайские рабы не могут потреблять, а западные потребители перестали производить, не может долго существовать, и в итоге оказалась в кризисе. В принципе, все вышеперечисленные 4 рычага лишь отсрочили кризис капитализма, но они не способны его предотвратить, и более того, искусственно отсроченный кризис после обрушения приводит к еще более разрушительным последствиям. К тому же информационные технологии и свободный доступ в сети в корне подрывают основы капитализма, такие, как право частной собственности и коммодитизацию продукции. Новые информационные сетевые продукты распространяются свободно, всемирно и совершенно бесплатно.
Производители пытаются ограничить свободное распространение информации за счет ужесточения монопольных прав на интеллектуальную собственность, но все это заведомо обречено на провал из за невозможности контроля над нематериальным продуктом. По мнению Мейсона, в посткапиталистическом мире стремление к прибыли не будет определяющим мотивом общественной деятельности, его заменят мотивы более высокого порядка: самореализация, соучастие, право личности и признание. На смену частных продуктов будет приходить все больше общественных, совместных, всеобщих. Главные столкновения в будущем будут происходить между сторонниками сохранения прав частной собственности, и сторонниками свободы, демократии и общественного блага. В результате победы свободы над рабством монополией, собственностью и эксплуатацией, наступит посткапитализм, как высшая форма свободы.
Что дальше?
В одной из глав своей статьи “The Rational Case for Panic”, Мэйсон поднимает вопрос, от которого большинство современных экономистов и политиков стараются уклониться, что капитализм просто уничтожает среду обитания человека. К тому же, если на Западе не начнет восстанавливаться производство продукции, то следующее поколение жителей Запада останется без пенсий, потому что они их просто не заработают. Согласно прогнозу организации Organization for Economic Cooperation and Development, при сохранении текущих тенденций концентрации богатств в немногих руках, бедность в развитых странах в течение нескольких следующих десятилетий, может вырасти еще на 40%, что приведет к самым плачевным последствиям для социального мира и демократии в целом.
И даже такие информационные инновации, как система поиска Google, которая по словам исполнительного ген. директора компании Hal Varian, приносит только американцам ежегодно 150 млн. длр., в виде экономии времени на поиске информации в интернете, не создают реального ВВП, и не могут сами по себе стать основой следующего большого технологического цикла. Капитализм достиг своего потолка, и далее не способен порождать существенные технологические инновации. Дело в том, что новые технологические инновации больше не могут появляться и распространяться без новых социальных инноваций, которые уже находятся за пределами капитализма. Для преодоления кризиса будущего человечеству нужна более человечная система, нежели существующий капитализм, основанный на собственности, эгоизме, отчужденности, эксплуатации, насилии, рабстве, алчности, стяжательстве и неутолимом потреблении.
