У римлян было много способов обращения со статуями тех, кого они больше не хотели чтить.
Некоторых они (или их враги) уничтожали: голова императора Клавдия, найденная в реке недалеко от Колчестера, вполне могла стать жертвой восстания Боудикки; голова Августа, найденная в Мероэ (в современном Судане), в настоящее время находится в Британском музее, была почти наверняка отрезана от статуи, уничтоженной во время налета на римскую провинцию Египет; и у древних авторов есть множество упоминаний о том, как выбрасывались статуи недолго правивших императоров во время гражданских войн 68-69 гг. н.э., как только на место прибывал еще один император-временщик.
Но римляне были гораздо более изобретательны. Обычной была практика приделать другую мраморную голову и изменить лицо одного императора, который вам не нравился, на того, который нравился (или, иначе, сэкономить деньги, переделав старого в нового). А иногда вы даже можете сменить одного бога на другого, просто поменяв этикетку статуи.
Итак, чему опыт римлян учит нас во время нынешней войны со статуями? Позвольте мне высказать несколько замечаний.
1. Нет никого (или почти никого), кто думает, что нет никаких исключений для статуй, которые находятся в публичных пространствах. Я полагаю, что в обществе будет очень мало дискуссий о том, сносить ли статую Геббельса или Джимми Сэвила. Это скорее напоминает проблему свободы слова. Никто не хочет, чтобы она была на самом деле полностью свободной, но дискуссии возникают относительно того, где мы проводим черту.
Для меня Кольстен был на стороне Геббельса, и мне было очень приятно видеть, как он уходит прочь в рамках мобильного перформанса. Но я также знаю аргументы и с другой стороны. (Я должна здесь добавить, что я так действительно думаю, и я полагаю, что иконоборчество тоже может быть искусством само по себе, и я весьма рада идее Бэнкси о том, чем заменить статую Кольстена).
Я бы переживала то же самое, что и по поводу Кольстена, по отношению к статуям неоднозначных представителей конфедератов в Соединенных Штатах, которые были позже воздвигнуты, чтобы подчеркнуть превосходство белой расы. (По ссылке мощное заявление по данному вопросу). Но все немного сложнее.
2. Само собой разумеется, что можно сожалеть о действиях человека, которому поставили статую, и не желать при этом удалять сам объект с публичного обозрения. Тот факт, что я не верю в то, что “Родс должен пасть”, не означает (несмотря на то, что многие думают в Твиттере), что я разделяю его политику и мировоззрение. Нет, я их не одобряю. Я также надеюсь, что понимаю (или пытаюсь понять) гнев и обиду, которые некоторые люди чувствуют, глядя на него. Но вопрос сводится к чему-то гораздо более тонкому, о значении публичной скульптуры и о том, как мы понимаем нашу историю.
3. В текущих разговорах об истории слишком много было сказано о том, как ее разделить на добро и зло. Мы изучили наше прошлое и дали ему определенную оценку в соответствии с нашими нынешними ценностями. Но трудно понять, когда поставить точку. Вот, к примеру, Гладстон, политический и социальный реформатор, которому мы многим обязаны, но который, безусловно, был бенефициаром рабства (за что критиковался радикалом Джоном Брайтом). Или давайте возьмем бенефициаров Королевской Африканской компании, генеральным директором которой, как мы бы сейчас сказали, был Кольстен.
Среди них были философ Джон Локк и Сэмюэль Пипс. Хотим ли мы забыть их имена, стереть упоминания о них и снести им памятники? Или может быть нам будет лучше подумать о том, как так вышло, что они были тем, кем были, а потом их критиковать? Правда в том, что простой версии истории не существует: люди, которые делают добро, тоже делают плохое (и наоборот), а у наших собственных героев и героинь со временем тоже найдутся недостатки (или чего похуже). Может быть, проблема именно в героизации, а не в людях, которые неизбежно порочны.
Но тогда все дело уже в нас самих. В случае с Родсом, я все еще не совсем понимаю, как мы можем тратить средства фонда Родса на нашу работу, одновременно планируя сбросить его памятник в Темзу (может быть, просто нужна новая табличка с объяснениями?).
4. Многое из этого сводится к нашим представлениям о роли общественной скульптуры, и я надеюсь, что, когда будет создана новая комиссия Садика Хана по изучению разнообразия лондонских скульптур (и т.п.), они будут рассматривать не только то, кто достоин того, чтобы его увековечивали, но и то, для чего нужна общественная скульптура. Конечно, она будет работать ради исследования вопроса о чествовании соответствующих персон.
Но речь идет о прошедших и будущих десятилетиях и даже столетиях. В долгосрочной перспективе статуи предлагают различные вызовы нашим представлениям об истории: они просят нас задуматься о том, что отличает нас от героев прошлого, что означает для нас столкнуться с ними лицом к лицу (на самом деле эти ребята – всего лишь куски камня), и как они напоминают нам о наших собственных потенциальных ошибках в рассуждениях о будущем. А в случае с такими, как Родс, нас заставляют увидеть неудобную сторону происхождения денег, при помощи которых мы сейчас делаем добро (а их много тратится на филантропию).
5. И на правах последнего выстрела я напомню о настойчивых предложениях сдать эти статуи в музей. Я в курсе, что музеи являются источником споров и дискуссий о прошлом и настоящем. Но я сильно подозреваю, что те, кто предлагает отдать эти статуи туда, на самом деле думают, что музеи – это удобная свалка для старых вещей, которые больше не нужны, но их жалко выбрасывать.
Или мы ошибаемся?
Источник: TLS
