«Представь себе, что ты ежедневно таскаешь тяжелые булыжники. Так вот, живопись ― это все равно что таскать булыжники под хорошую музыку». Такой видит деятельность художника Борис Егиазарян, для которого процесс создания картин ― ремесло, кропотливый труд, но, безусловно, очень вдохновляющий и одухотворенный.
Армянское происхождение играет в творчестве Бориса Егиазаряна одну из самых важных ролей: художник любит и гордится своей исторической родиной, а в его картинах влияние территории заметно даже невооруженным взглядом.
При этом Егиазарян не скатывается в условную «шароварщину», соблюдая смысловую и визуальную гармонию полотен. Возможно, это следствие культурного букета, который Борис Егиазарян собирает в течение жизни: после Армении он учился в Петербурге, перебрался в Украину, объездил Европу.
Каждая страна внесла свою лепту в становление художника, оставив штрих, линию, или колорит внутри сложившегося уникального почерка Бориса Егиазаряна. Сам он любит цитировать Светлану Щербатюк, жену Сергея Параджанова, которая, говоря об искусстве Бориса, однажды сказала: «По его яркой, сильной, армянской живописи прошлась бархатная украинская нежность» [1].
К слову, сам Параджанов тоже оставил заметный след в творчестве Егиазаряна. Вдохновленный коллажами Параджанова, Егиазарян и сам пробует себя в этом жанре. Да и многие его живописные работы напоминают коллажи, порой, структурно, технически, полотна выглядят, словно вылепленными из множества мазков, фрагментов, заплаток.
Порой же ― коллажи они напоминают содержательно, по смыслу, символами и знаками, объединенными на одном холсте, но родом из различных стран, культур, историй, мифов, легенд и сказок. Картины Егиазаряна ― словно красочные витражи, открывающие окна в иные, яркие миры.
Наверное, самый популярный объект, присутствующий на полотнах художника, ― гранат, плод, имеющий символическое значение для Армении и, кроме того, часто встречающийся в христианско-иудейской литературе, философии, искусстве.
Как и большинство армян, Борис Егиазарян ― человек глубоко погруженный в религиозную тематику, и потому сравнение его картин с витражами неслучайно. Ведь когда-то витражи в соборах несли вполне утилитарную функцию, служа иллюстрациями священного писания для неграмотных прихожан, которых тогда было большинство.
Цветные сюжеты вместо сотен букв толковали для людей Божье слово, и, возможно, в этом смысле картины Егиазаряна действительно ничем не отличаются от тех соборных витражей. Они нередко напоминают и иконы: содержанием, присутствием золота, блаженностью изображенных лиц.
Однако, хоть религиозная тематика и близка Егиазаряну, христианским художником он себя не считает: «Я очень светский художник: просто я иногда говорю в обычной жизни о святости, об эстетике святости в повседневной светской жизни, где встреча равна жизни, расставание ― смерти, где чистота отношений звучит красиво и необычно».
Любопытно, что Борис Егиазарян действительно о многом говорит в публичной плоскости, высказывая собственное мнение о разных аспектах нашей жизни, от религии до войны, от культуры до политики.
Художник был на войне в Карабахе, активно участвовал в Майданах, выражая свое видение справедливости. Он уверен, что «Интеллигенция, в том числе и творческая, которая обладает такими инструментами, как слово, образ, символ, не имеет права сейчас оставаться в стороне» [2].
Тем не менее политическая позиция и социальная реакция не имеют прямого воплощения в искусстве Бориса Егиазаряна. Безусловно, любые события, даже случайные встречи, оставляют отпечаток в сознании художников, по умолчанию ― тонко чувствующих натур, не говоря уж о таких потрясениях, как революции и войны.
Но, несмотря на это, картины Егиазаряна всегда оптимистичны. Драматическое, реакционное искусство ему неблизко, он уверен, что стоящие произведения о событиях могут появиться лишь спустя какое-то время, оставив дистанцию для анализа и осмысления.
Возможно, отчасти поэтому Борис Егиазарян использует в своих картинах классические сюжеты из Библии, народных сказок, национальных эпосов, миксуя на свой собственный лад, добавляя живой, уникальный, мультикультурный колорит.
К примеру, традиционные для древнеармянского искусства львы часто появляются на полотнах Егиазаряна, но не в привычном прочтении, просто сам художник никогда не хотел ни кота, ни собаку, а хотел львенка.
Так и классическая сцена Благовещения сопровождается воспоминанием из современной жизни ― подаренным велосипедом, или, наоборот, фрагмент из глубин памяти привлек библейскую ассоциацию.
В любом случае художник Егиазарян посредством своей сочной, спелой живописи эффектно воспевает понятные каждому, важные вещи, которые, конечно же, совсем не вещи. Как старые песни о главном, которые никогда не теряют актуальности, ― о любви и о душе.
Источники:
[1] Борис Егиазарян. Разговор с Галиной Браиловской
[2] Борис Егиазарян: «Интеллигенция, кроме красивых творческих акций, должна защитить саму жизнь» ― Art Ukraine
Автор: Елена Окунева
Источник: Huxley
