Голливудский блокбастер “Не смотри вверх!” (MacCay 2021) — это, пожалуй, первый фильм в истории кино, снятый целиком и полностью по мотивам философского концепта. За жесткой сатирой на способ мышления и действий политических, бизнесовых и медийных элит в отношении изменения климата скрывается невидимый (как и положено, с точки зрения объект-ориентированной онтологии) главный герой: гиперобъекты, концептуализированные Тимоти Мортоном десять лет назад.
О том, что это неслучайно, свидетельствует хотя бы название снявшей фильм компании — Hyperobject Industries, которую режиссер Адам Маккей создал, вдохновившись книгой Мортона. Впрочем, если уж рассматривать поведение элит в отношении гиперобъектов, приходится признать: реальное положение дел гораздо хуже — из непреодолимой угрозы гиперобьекты постепенно превращаются в механизм глобального управления.
Тимоти Мортон (Morton, 2013) определяет гиперобъекты как объекты или вещи, которые широко — относительно людей — распространены во времени и пространстве. Они могут быть природными: например, коронавирус или та же комета из фильма Маккея. Могут быть рукотворными: такими, как глобальное потепление, социальные сети, капитализм или мировая финансовая система. У них есть ряд важных характеристик. Гиперобъекты «вязкие», то есть, «прилипают» ко всем существам, которые с ними связаны.
То есть, каждый в той или иной мере чувствует на себе действие гиперобъекта. Они нелокальны: ни одна локальная манифестация или проявление гиперобъекта не является гиперобъектом, их нельзя локализовать ни в пространстве, ни во времени. Они задействуют темпоральности, глубоко отличные от человекоразмерных: когда мы ведем речь о глобальном потеплении, мы говорим о десятках и сотнях тысяч лет.
Если следовать Мортону, политического решения проблема гиперобъектов не имеет, поскольку гиперобъекты значительно превосходят человека и даже взятое как целое общество — как по временным, так и по пространственным масштабам. Любое же политическое решение основано на интересах и их балансе, а потому неизбежно локально и кратковременно.
Не способны принести значимых результатов ни «стратегия малых дел», ни международные глобальные решения, ни традиционный для цивилизации модерна выход в мета-позицию (то есть любая попытка рассмотреть проблему, поднимаясь над актуальным противоречием). Все мы «не правы» перед гиперобъектом, пишет Мортон. Каждое наше решение и наше действие, предпринимаемое из горизонта интереса, ошибочно априори. Это не значит, что от таких действий нужно отказаться, скорее наоборот. Но делать ставку на эти действия, ожидая, что они помогут справиться с гиперобъектом, наивно и лицемерно.
Те, кто отвечает сегодня за судьбу человечества — «лицемерят». В этом, как утверждает Мортон уже в новой книге (Morton, Boyer, 2021), проявляется такое свойство как «гиперсубъектность» — онтологически безосновательное намерение решить все проблемы используя модерную рациональность, силу и власть. Правда, сил и механизмов ответить на вызов гиперобъекта у мировой элиты не хватает, поэтому приходится импровизировать, имитировать и решать свои локальные проблемы с политическими рейтингами или медийной популярностью, используя гиперобъект — это, кстати, мастерски показано в фильме Маккея.
Есть ли выход? Как и все сторонники «плоских онтологий», Мортон призывает отказаться от гиперсубъективности и практиковать гипосубъективность — нарождающийся, по его словам, новый образ человечности. Исходить из онтологического равенства человека с другими объектами — нелюдьми. Принять то, что человек — это слабое и хрупкое, вымирающее существо, состоящее из других сущностей, не являющихся человеком.
Не пытаться предлагать гиперсубъективное решение для гиперобъективной проблемы. Осознать себя вовлеченным в гиперобъектное состояние в качестве «естественного вида» эпохи антропоцена. Быть субцендентным, а не трансцендентным. Не претендовать на абсолютное знание и язык, не говоря уже о власти. Приспосабливаться и играть.
Впрочем, в реальности происходит нечто противоположное призывам Мортона. Похоже, элитарный мейнстрим нашел гиперобъектам применение. Подчинить их невозможно, но вот использовать…
Начнем с того, что в фильме «Не смотри вверх!» предельно сатирически изображена лишь одна элитарная стратегия — отрицать гиперобъекты, их влияние на нас, игнорировать онтологические по природе проблемы. То есть, некий обобщенный «трампизм». Эту стратегию критиковали и высмеивали уже неоднократно.
Но противоположная стратегия — признание гиперобъектов и связанных с ними угроз, если внимательно присмотреться, приводит к не менее пугающим результатам.
Борьба с пандемией коронавируса дала зеленый свет применению государством больших данных для слежки за гражданами. Борьба с глобальным неравенством и дисбалансами финансовой системы пока что вылилось в парафирование глобального же корпоративного налога. Противостояние вызову токсичной коммуникации в социальных сетях и постправды нашло выражение в массированном наступлении на технологические компании, внедрении технологий фильтрации высказываний и ограничения свободы самовыражения.
Что касается изменений климата, то гиперсубъектная стратегия глобального масштаба может выглядеть как воплощение в жизнь рекомендаций, подготовленных к недавнему климатическому саммиту в Глазго: список бытовых и потребительских ограничений способны напугать обывателя гораздо больше, чем сама угроза изменения климата.
Такое ощущение, что гиперобъектам, с их уникальными и подчас пугающими характеристиками, Система нашла место, встроила их по крайней мере в свое дискурсивное поле. Место это почетное. Раньше его занимали метанарративы, так опрометчиво отброшенные и почти похороненные Лиотаром и другими постструктуралистами. Только в отличие от архаических и даже модерных метанарративов, которые все же содержали надежду на лучший мир впереди (Царство Божье, коммунизм, технократическую утопию, устойчивое развитие), гиперобъекты в трактовке Системы превратились в дистопические «страшилки».
Главная их ценность для Системы — способность своей вулканической силой и пространственно-временной мощью оправдать практически любое действие Системы, любую ее экспансию в жизненный мир, практически любые формы контроля, «подталкивания», стимулирования «правильного» поведения и столь же «правильного» образа мышления.
В самом деле, согласились же мы с «отслеживанием контактов» и локдаунами во имя обуздания пандемии коронавируса. Есть основания полагать, что точно так же мы согласимся с необходимостью принудительно ограничивать потребление во имя борьбы с климатическими изменениями. А также с жестким госрегулированием общения в соцсетях во имя борьбы с постправдой.
Решат ли эти меры проблему? Боюсь, нет, не решат. Нормативных решений для онтологических проблем, похоже, не существует. Но вырабатывать решение «для себя» Система уже начала. Оно оказалось пугающе простым: превратить гиперобъекты в гипернарративы, сделав их механизмами фуколдианской правительности, причем, если повезет, в глобальном масштабе.
И, к сожалению, этот процесс Система может завершить быстрее, чем человечество (как humanity, а не как humankind) успеет осознать свою включенность в многообразие онтологически равных объектов, и сменит парадигму мышления на гипосубъектную (как того хочет Мортон), и не начнет вести себя соответствующе — без претензий на то, чтобы продолжать быть «царем мира» и «мерой всех вещей».
Классический гамлетовский вопрос для нас звучит немного иначе: to look (up) or not to look (up). И, точно так же как у Гамлета, оба варианта ответа имеют свою страшную цену, а потому являются одинаково разрушительными. Выход за рамки этой дилеммы в гипосубъектность, с основательной перестройкой мышления о мире и о себе, с привычкой смотреть «по сторонам», look around — путь контринтуитивный, сложный и психологически затратный. Но, возможно, как раз он может стать нашим единственным спасением.
Автор: Денис Семенов
Источник: Koine
Оформление — рисунок апокалипсиса из Кодекса Трира (Х век; источник).
