Киев. 27 июля 2015 года (Общая тетрадь, Мона ТОУСЕН). Деятельность гражданских организаций в сфере контроля прозрачности в отраслях, связанных с природными ресурсами, особенно нефтью и газом, сопряжена со сложностями и особенностями. Во-первых, добывающая промышленность относится к наиболее могущественным, богатым и закрытым областям экономической деятельности, отгороженным от граждан, национальных властей, инвесторов, исследователей и журналистов. Во-вторых, ситуацию в этой сфере экономики, политики, законодательства нужно рассматривать в широком контексте.
В 2010 году общая стоимость экспорта нефти и минерального сырья из Африки составила 333 млрд долларов США, что почти в семь раз больше общего объема международной помощи континенту (48 млрд долларов). Например, государственная норвежская нефтяная компания «Статойл», которая 10 лет работает в Анголе, за этот период заплатила 90 млрд норвежских крон* в виде налоговых отчислений в бюджет Норвегии, что в два раза больше объема финансовой помощи Африке за тот же период. Этот пример показывает, насколько колоссальны доходы на рынке добывающей промышленности. Эксплуатация невозобновляемых природных ресурсов — занятие дорогостоящее, рискованное и часто приводит к необратимому воздействию на окружающую среду. Мы также знаем, что две трети беднейшего населения в мире живет в наиболее богатых минеральными ресурсами странах.
Можно ли утверждать, что нефтяной бизнес способствует по определению развитию страны? Компания «Статойл» работает, как я сказала, в Анголе, стране, президент которой находится у власти уже 35 лет, где задушена оппозиция, сильна военная машина, богатые обогащаются, а бедные беднеют. Значительная доля граждан в странах, богатых нефтью, газом и минеральным сырьем, становятся в известном смысле заложниками нищеты. Например, такова ситуация в богатой нефтью экваториальной Гвинее. В то время как 77% населения страны существуют на сумму меньше двух долларов в день, президент и его семья живут как цари: сын президента приобрел коллекцию произведений искусств за 18 млн евро, имеет спортивный авто за миллион долларов, личный самолет, особняк в Малибу стоимостью 30 млн долларов. Министерство юстиции США усомнилось в том, что он мог все это приобрести на официальную зарплату в 6,5 тыс. долларов в месяц, и инициировало расследование. Нет сомнения, что граждане Гвинеи в иных условиях могли бы жить не хуже, скажем, испанцев.
Исследователи говорят о феномене так называемого ресурсного проклятия, или «голландской болезни»: страны с богатейшими ресурсами сильнее других от них же и зависят. Например, Нигерия после сорока лет нефтяного бума сегодня имеет доход на уровне 1960 года. Зато уровень бедности населения вырос с 36 до 77%. Симптомы «голландской болезни» известны: отсутствие экономической диверсификации, зависимость от минеральной ренты, малые стимулы для развития институтов, большие затраты на кредиты, безработица, высокий экологический риск и т.д. Кроме того, страны с большими нефтяными запасами получают больше иностранной помощи, чем другие развивающиеся страны. Если набрать в поисковике фразу «естественные минеральные ресурсы и конфликты», получим около 140 млн. результатов. Сырьевые ресурсы играют невероятно высокую роль в возникновении конфликтов.
На таком фоне в 2002 году возникло наше сообщество «Раскройте ваши доходы». Очевидно, что люди хотят знать, что они получают за те ресурсы, которые навсегда теряют. И мы задались вопросом, можно ли что-то в мире изменить до того, как нефть истощится. В 2002 году минерально-сырьевые компании показывали свои налоговые отчисления в статистических отчетах по крупным регионам мира — Азии, Африке, Европе, и не было никакой возможности отследить денежные потоки в той или иной стране. Очевидно, что ни одна страна не может принудить другую суверенную страну к соблюдению прозрачности. Тем не менее британское правительство сумело побудить компании к добровольному повышению прозрачности или, по крайней мере, к обсуждению этого вопроса. На переговоры ушли годы. В конце концов был разработан индекс прозрачности компаний, работающих в сфере добывающей промышленности. Речь идет о раскрытии налоговых отчислений, которые этот бизнес платит в конкретной стране. С 2002 по 2008 год нам удалось подтвердить около 500 млрд долларов выплат компаниями своим правительствам в 1999 – 2009 годах и предоставить гражданам недоступную ранее информацию. Однако добровольную инициативу компаний по раскрытию налоговых отчислений, а значит, и доходов нельзя рассматривать как магическое средство. Во многих странах НКО подверглись гонениям, но мы получили определенный опыт и достигли некоторых успехов. Не следует также забывать, что крупнейшие производители нефти позволяют себе не участвовать в добровольных инициативах, поэтому мы лоббируем законодательное закрепление отчетной прозрачности.
В 2010 году Соединенные Штаты приняли закон Додда Фрэнка, в соответствии с разделом 1504 которого крупнейшие добывающие компании должны представлять Комиссии США по ценным бумагам и биржам сведения о еже- годных платежах, перечисленных в федеральный бюджет или в бюджеты стран, на территории которых они работают. ЕС ратифицировал схожий закон: все 28 государств — членов Евросоюза должны выполнять аналогичные требования. Но это требование подразумевает лишь самый минимальный уровень прозрачности. В течение десятилетий расходы и данные европейских компаний о финансах были сокрыты от глаз гражданского общества, и мы по- прежнему встречаем серьезное сопротивление своим инициативам.
Норвегия не член ЕС, однако в этой области действует заодно с Брюсселем. Мы рассматриваем законодательство США и ЕС в этой сфере как минимальный стандарт прозрачности. Компания «Статойл» с 2005 года является участником добровольной инициативы по раскрытию своих выплат. Президент «Статойл» на открытом собрании акционеров отметила, что инициатива не принесла компании вреда и создала возможности для диалога с гражданским обществом. Однако многим компаниям, вероятно, есть что терять, и они не готовы пока включиться в инициативу.
Принцип «Обнародуй то, что платишь» призван противостоять колоссальной утечке финансов во всем мире. Согласно расчетам международной организации по изучению Агентства финансовой интеграции на основании показателей Всемирного банка, нелегальный отток финансовых средств из развивающихся стран в десять раз превышает объем поступающей к ним финансовой помощи: мы платим одну норвежскую крону в качестве помощи, а в это время страны — получатели помощи теряют 10 крон. Гигантские теневые финансовые потоки приносят ущерб всему обществу. Нужно понимать, что от этого страдают не только бедные страны, но и страны-инвесторы.
Крупнейшие компании организуют свою отчетность таким образом, чтобы налоги существенно снизить. Средний гражданин, частное лицо, может платить до 40 или даже 50% налогов, а компании ухитряются снизить их до 1%, используя обходные пути, найденные не без помощи опытных организаций, имеющих глубочайшие познания в сфере финансовой отчетности и фискальной политики. К четырем крупнейшим мировым консалтинговым компаниям, на которые приходятся 60% выручки компаний этого профиля, относятся «Делойт», «Эрнст энд Янг», «КПМГ», «Прайсвотерхауз Куперс». Эти гиганты работают по всему миру, их ежегодная прибыль составляет примерно 110 млрд долларов. Все они так или иначе используют подобные схемы и консультируют другие компании по вопросам обхода требований закона, что снижает поступление налогов в бюджеты. Мы рассматривали эти вопросы на парламентских слушаниях в Норвегии. Участниками слушаний были аудиторы, работающие в нефтяных компаниях, и никто из них не пожелал участвовать в инициативе по обеспечению прозрачности.
Чтобы понять, как организованы нефтегазовые компании и каким образом они уходят от налогов, мы изучили десять крупнейших игроков этого рынка. Что же мы увидели? У крупнейших нефтегазовых компаний действуют примерно шесть тысяч филиалов по всему миру. Причем это лишь верхушка айсберга. Мы исследовали биржи в США, в канадском Торонто и обнаружили, что многие из этих филиалов нигде не учтены, их нет на бирже. Треть нефтегазовых компаний-филиалов находятся в так называемых налоговых гаванях. Понятно, что, когда компания использует какую-то скрытую юрисдикцию, увидеть полную картину происходящего внутри компании невозможно. Мы можем лишь взирать на элементы некой головоломки и предполагать, как выглядит полная картина. Секретную юрисдикцию мы понимаем как способ сокрытия информации о деятельности компании и ее владениях за рубежом, подрывающий демократические основы общества. Есть страны, где нам говорят: мы суверенное государство и можем не раскрывать информацию о происходящем на нашей территории. Тем самым они нарушают суверенность других государств, подрываются устои международной законности. Американская энергетическая компания «Шеврон», например, публично декларирует, что прибыль нужно направлять на доброе дело. Но де-факто это одна из самых закрытых компаний: 62% — 77 филиалов — компании находятся в серых зонах, то есть огромный капитал скрыт в тайных юрисдикциях и не выходит на рынок. Этот капитал может накапливаться, может быть использован на покупку других компаний, активов или выплату компенсаций, штрафов за экологические нарушения.
Сегодня 60% мировой торговли осуществляется внутри мультинациональных корпораций. Это значит, что большая часть мирового капитала пересекает национальные границы внутри структур самой компании. Так возникает еще один важный процесс — оборот средств внутри одной компании. Ведь компания должна вступать в отношения с другой компанией, а на самом деле работает с собственным филиалом. Поэтому какие-то средства, подлежащие налогообложению, могут быть просто выведены из страны и переданы в филиал той же компании в другой стране. Проблема в том, что государство не знает, какие средства, обращающиеся внутри компании, законны, а какие нет, поэтому в любой момент могут исчезнуть хоть сто миллиардов, и никто ничего не поймет.
Когда мы рассуждаем о торговле нефтью, то имеем в виду вовсе не ее физическое извлечение из недр. Речь идет о «творчестве» в применении финансовых инструментов бесконтрольного распоряжения прибылью. Мы особенно увидели это во время финансового кризиса, когда начали продаваться производные финансовые продукты. Существует такой сложный финансовый инструмент, являющийся интегральной частью международной финансовой системы, как дериватив. Он позволяет в больших объемах перемещать деньги между странами. Мы видели, как одна компания вывела из страны 20% своей налогооблагаемой базы. Крупнейший американский инвестор Уоррен Баффетт говорит, что деривативы есть финансовое оружие массового поражения, их ценность в десять раз превышает ВВП всего мира. Это же абсурд!
Сейчас на глобальном уровне обсуждается вопрос о том, что такое налоги, являются ли они добровольным бременем для компании, может ли она отказаться платить налоги. Агрессивное налоговое планирование стало глобальной отраслью, появились специальные юристы, не афиширующие свою деятельность в этой отрасли. Кого-то из них мы пытаемся выявить, но они работают не публично, потому что у юристов есть правовые привилегии. Так вот, сырьевые компании используют правовые преимущества таких юристов для сокрытия информации о своей деятельности. Такая компания может так выстроить, раздробить правовую и информационную политику, что отдельные части большого механизма лишены полной картины функционирования всего организма. Только головная компания имеет доступ ко всей информации, остающейся недоступной для налоговых властей и инвесторов. Недавно в Норвегии рассматривалось дело против крупнейшей нефтяной компании «Трансоушен», использующей подобные схемы.
Есть другие механизмы. Норвежские нефтяные компании, например, в соответствии с решением Верховного суда Норвегии и согласно закону о правах человека могут самостоятельно определять степень открытости информации о компании. Соответственно общественность может претендовать на эту информацию лишь в той степени, в какой компании готовы ею делиться. Полиция, разумеется, доступа к финансовой информации тоже не имеет. Тут возникают интересные вопросы о категории прав человека: как произошло, что базовые права человека теперь защищают нефтяные компании от возможности контроля? Обычному гражданину, такому как я, кажется, что права человека были изобретены для защиты простых людей, а не финансовых интересов сырьевых компаний.
Итак, существует некая «привилегированная» отрасль, где все эти механизмы финансовой завесы работают одновременно. Всемирный банк проанализировал 200 выявленных в отрасли случаев коррупции: в 70% случаев компании использовали инструменты прикрытия. Большое количество таких компаний держит деньги в налоговых гаванях, перемещая их внутри компании из одной страны в другую. У нас есть программа, позволяющая отслеживать такие цепочки, но что мы можем сделать? Например, журналист Кристин Сёран, участвовавший в программе, обнаружил нефтяные контракты где-то в Панаме, которые привели к брату президента Панамы. Когда эта история попала в прессу, президент страны подал в отношении журналиста иск на 10 млн долларов, совершенно несоизмеримый с журналистской зарплатой в Эквадоре. Не лучше было бы, чтобы информация была открытой, публичной, чтобы люди знали, куда идут средства, на которые у них объективно есть права.
В Норвегии мы полагаем, что американские и европейские правила раскрытия информации должны работать, но их недостаточно. В каждой стране отчетность разная, и отчеты о налоговых выплатах должны быть обоснованы, а не взяты с потолка. Логично? Мы полагаем, что логично, инвесторы и граждане тоже согласны с этим, и даже политики согласны. Более того, когда мы говорим об этом с финансистами нефтяных компаний неофициально, они не оспаривают необходимость прозрачности. Но на деле ничего не меняется. Понятно, что геологоразведка в нефтегазовой промышленности — очень затратное дело, требуется несколько лет, прежде чем компания начнет получать прибыль. В Норвегии нефтегазовые компании платят до 75% налога на доход, но, несмотря на такую налоговую нагрузку, не уходят из бизнеса. Не будем забывать, что компания получает право доступа к разработке природных ресурсов только потому, что государство наделяет ее таким правом. Под государством в данном случае я понимаю именно граждан. Нас волнует, как компания будет распоряжаться активами, к которым получила доступ. Мы считаем, что компании обязаны соблюдать законодательство страны, в которой работают. Важно выявлять механизмы, которые позволяют бизнесу выводить из страны не обложенную налогом прибыль, поскольку это наносит прямой вред экономике страны. Например, компания афиширует выделение больших средств на социальные программы, но в реальности часто это лишь пропаганда. Мы у себя в Норвегии требуем раскрыть, какие деньги тратятся на социальные программы. Нам очень нравится талантливый пианист, но мы не считаем, что дело нефтяной компании поддерживать таких пианистов. Нам интересно, откуда приходят деньги, может быть, компании списывают таким образом налоги? Может, все это я из своего кармана оплачиваю? А компания делает красивые брошюрки на глянцевой бумаге с улыбающимися лицами довольных граждан. На нас это не производит впечатления, нам нужны четкие факты, куда идут деньги и сколько их.
После принятия в Норвегии закона о стандартах прозрачности мы встречаем препятствия на каждом шагу. Мы пытаемся бороться с крупными нефтяными компаниями, идем в суд, нам помогают министерство финансов, юристы, бухгалтеры. Начинается гонка, выиграть которую достаточно сложно. Мы достигли определенных положительных результатов, но проблем по-прежнему много.
Тем не менее я не теряю оптимизма. У нас есть шанс изменить мир к лучшему, есть идеи, факты, собранные в разных странах. Мы видим связь между разными порочными практиками. И хотя у нас нет полной и ясной картины будущего, мы продолжаем собирать элементы этой сложной мозаики.
Мона Тоусен, исполнительный директор некоммерческой глобальной коалиции PublishWhatYouPay, Норвегия.
