Игаль ЛЕВИН
Для начала позволю себе лирическое отступление. Поскольку все люди на Земле – братья, то и все войны на планете не просто гражданские, а буквально братоубийственные. Даже в основополагающем мифе первый конфликт человечества – брат против брата, Каин против Авеля. Но это все лирика, нас же интересует реальность, сегодняшний день и собственно Украина.
Противостояние на востоке Украины – это гражданский конфликт или война с Россией? Объективного и однозначного ответа на этот вопрос попросту нет. Потому что война, как и многие другие аспекты социальной деятельности человека, не является точной наукой. Ни один добросовестный ученый не даст вам универсального определения гражданской войны (как и универсального определения терроризма, например).
ВСЕ конвенциональные войны связаны с коллаборацией, так же как и практически все гражданские – с интервенциями внешних сил. Речь порой о масштабах, но как вы измерите масштаб? Вспомним мультипликационную мартышку: два ореха – это куча? А три? А пять? Например тысяча российских солдат на Донбассе – это еще гражданская война, а тысяча плюс один – это уже вторжение России? Или наоборот, до тысячи коллаборантов-сепаратистов при наличии российских военных – это вторжение, а более тысячи – это уже гражданский конфликт? Это же несерьезно.
Вопрос о характере войны на востоке Украины это политический вопрос, он напрямую зависит от того, какую сторону вы занимаете. Являетесь ли сторонником украинской революции – Майдана, права Украины на самоопределение и свободу граждан самим решать свой путь дальше, или сторонником благополучия России, ее пути развития, ее экспансии и защиты так называемого русского мира и интересов империи.
И именно победа одной из сторон в исторической перспективе определит, под каким именем в историю войдет эта война – гражданской или войной между Украиной или Россией. Если победит Россия, то восторжествует первый вариант. Победит Украина – будет принят вариант второй. Это касается всех войн – по крайней мере, войн Нового времени.
К примеру, возьмем Гражданскую войну в Испании.
Она называется гражданской во многом именно потому, что победу одержали военные путчисты – фалангисты во главе с Франко. Для республики, испанских левых – социалистов, анархистов и тд. война не была гражданской, она рассматривалась как путч армии, за которым последовало вторжение мавров-марокканцев, итальянских частей чернорубашечников и немецкого легиона.
Именно так это подносилось даже в республиканской пропаганде – на плакате написано “итальянское вторжение”, а не что-то иное.
И действительно, как можно всерьез говорить о гражданской войне в Испании, если большая часть общества, полиции, части армии и гражданских остались после путча на стороне Республики? Если бы не итальянские, немецкие и марокканские части, то путч был бы задушен еще в 1936 году. В Гвадалахарской операции на стороне Республики было 20 тыс. испанцев, а на стороне франкистов – 15 тыс. марокканцев и 35 тыс. итальянцев.
Так гражданская война или вторжение?
Франкистам было важно подчеркнуть гражданский характер этой войны: мол это сами испанцы выкинули из страны левацкую шваль. Роль мавров, итальянцев и немцев, соответственно, преуменьшалась. Если бы победила Республика, то демократическая Испания дотянула, скорее всего, до Второй мировой и там вошла бы в историю как еще одна страна-победительница, одна из первых пережившая вторжение фашистов.
То есть, война преподносилась бы не как гражданская, а как сопротивление путчу и следующему за ним вторжению.
Украинцам с точки зрения агитации и пропаганды важно подчеркивать каждый раз, что война не гражданская – для того, чтобы указать на подлые действия России, вторжение отряда полковника ФСБ Игоря Гиркина 11 апреля 2014 года на территорию Украины, использование зеленых человечков – фактически, регулярной армии – в оккупации Крыма и уже открытое задействование регулярных вооруженных сил РФ в последующей эскалации военных действий.
России же важно показать что она формально здесь ни при чем, что все беды и кровопролитие на востоке Украины это последствия Майдана, что, мол, это одни украинцы разбираются с другими украинцами, а Россия только головой качает и немножко добровольцами и волонтерами помогает тем украинцам которые не согласны с Майданом и его итогами.
Через десятки лет, в зависимости от победы той или иной стороны, возобладает и один из этих нарративов.
Что до меня лично, я поддержал Майдан с самого его начала и особенно – после печально известных январских и февральских событий 2014 года. Являясь сторонником украинской революции, я поддерживаю право украинцев на самоопределение и их право защищаться от российского влияния и военного вторжения.
Имперская Россия, начинающая войны, удушающая своих же граждан и старающаяся не выпустить Украину из орбиты своих интересов, мне чужда и отвратительна.
То, что Россия создала на востоке Украины – фактически бандитские анклавы. Они видятся мне структурами регрессивными и опасными для гражданского общества Украины и тех свобод, которые у Украины есть – по сравнению с Россией. Между пространством свободы и несвободы мне как анархисту видится важным поддержать то пространство, где свобод намного больше и есть потенциал для развития гражданского общества.
Можно назвать еще много причин, которые толкают меня в стан тех, кто, если перефразировать Михаила Бакунина, между хреновой демократией и просвещенной диктатурой предпочитает поддержать хреновую демократию.
То есть, я считаю происходящее на востоке не гражданской войной а войной между Украиной и Россией. Это диктует мне как здравый смысл, так и политические убеждения. Но как я уже сказал, если в итоге победит Россия, то мы все будем запечатлены в Истории как дурачки-украинцы (и те, кто их поддержал) которые не смогли поделить рушник у себя в хате и стали бить друг друга.
Объективной истины тут нет, есть только субъективная правда. И я очень надеюсь что правда победит, так как мне реально больно смотреть на то, что с Украиной происходит сегодня и то, как подло с ней поступила Россия в 2014 году – и продолжает поступать сегодня.
Таков политический аспект вопроса о характере войны на Донбассе, напрямую связанный с вашим личным выбором.
Но есть еще один аспект – юридический. Он исключает эмоции, которые стали неотъемлемой частью украинской политической культуры в последние пять лет, и личного выбора он тоже не предусматривает. Международное право четко различает два типа конфликтов: внутренний и международный.
Например, действия России в Крыму различные организации от ООН до Международного уголовного суда в Гааге юридически квалифицируют как ясно выраженный международный конфликт в виде военного вторжения РФ.
На Донбассе те же организации фиксируют оба типа конфликта – и внутренний, и международный. Поскольку есть противостояние между организованными гражданами одной страны, и в то же время есть российское военное участие в этом конфликте не на стороне государства Украина. Если отключить эмоционально-пропагандистский фильтр, то этот дуализм становится очевидным. Как очевидно и то, что международные юридические нормы не станут менять в угоду нашим настроениям.
Это стоит учитывать, ведь война ведется не только на линии соприкосновения под Авдеевкой или в Широкино. Война идет и в кабинетах международных судов и мировых организаций, где нет места эмоциям и политическим пристрастиям, зато юридически выверенная квалификация действий России с соответствующими доказательствами может стать способом нанести России ощутимый урон на международном экономическом и политическом фронте.
Что же делать? Как совместить юридическую чистоту и в то же время не предать собственных политических убеждений?
Так, как и всегда на войне: выбирать то оружие, которое здесь и в данный момент наиболее эффективно.
