Киев. 18 декабря 2016 года (Facebook, Александр ПЕТРАЧКОВ). Термин «экономика» в настоящее время все обращают как в далекое прошлое, говоря об экономике мезолита, и даже палеолита, так и в далекое будущее. Между тем сам по себе этот термин имеет очень узкое значение. Экономика это всего лишь способ организации социосистемного производства и распределения в индустриальную фазу, и даже не во всю индустриальную фазу, а в ее этап капитализма свободной конкуренции, и отчасти посттоталитарной демократии. Экономика это особый, определенный и привязанный к конкретным историческим условиям способ организации производства и распределения, и ничего другого. При этом нужно честно признать, что уже в наше время глобализированного мира и ТНК, мы имеем дело уже не с экономикой, а уже с чем то несколько иным, и здесь необходимы уже несколько другие подходы. Можно привести пару примеров. Например программа запусков космических кораблей «морской старт», отнесенная поближе к экватору, для облегчения стартов ракет в космос с помощью энергии вращения Земли, являясь физически выгодной, в то же время с точки зрения экономических законов, является нерентабельной. Здесь можно процитировать выражение: «если бы был неверен этот ход, то были бы неправильны шахматы».
Аналогичная ситуация с замкнутыми циклами, в которых формальные экономические расчеты также указывают на их нерентабельность. Хотя один «чисто конкретный пацан», владеющий производством, как то сказал: «Ребята, я чего то недопонимаю. Сейчас я плачу деньги за утилизацию отходов, а в этой схеме я эти отходы продаю, и получаю прибыль. И вы мне говорите, что это нерентабельно? По вашим формулам получается, что да. А вы уверены, что у вас все нормально с головой?». Здесь нужно сказать, что в условиях глобализированного мира классические стандартные формулы экономического расчета давно не работают, и в этом плане мы уже сейчас не живем в «экономике». Впрочем англо-саксы это сами очень хорошо поняли, сказав, что после третьей «холодной» мировой войны, после создания глобализированной системы хозяйствования, мы уже живем не в «экономике», а в «геоэкономике». И вот в ней то мы будем жить уже вечно. Так вот, понятно, что геоэкономика возникла в 90-е годы 20 в., и в общем то к 2010 г. в значительной мере уже исчерпала себя. Но тогда встает принципиальный вопрос: что было до? что будет после? что возможно вместо? И вообще, какие тут могут быть варианты?
Сегодня человечество работает со временем в основном в формате культуры. Еще древнеримский опыт, когда появился термин «культура», довольно тесно эту культуру связывал с экономикой. Первоначально слово «культура» означало всего лишь одомашненных, окультуренных животных и одновременно вспаханную, культивированную почву. В этом плане с точки зрения Древнего Рима культура это и есть то, что лежит в основе сельского хозяйства. Сейчас нам точно также имеет смысл рассмотреть культуру, как основу экономики современного времени, и тем самым «хронокултьтуру», как основу «хроноэкономики». Но слово «экономика» в дальнейшем не имеет смысла использовать, поскольку если иметь ввиду систему, альтернативную современной экономике и рынку, то слово «хозяйство» было бы наиболее адекватным, более точным. Можно также вместо термина «экономика» использовать «ойкономика», от греческого «ойкос» – занятая человеком, и используемая им в своих интересах территория, а «ойкумена» – окружающий нас известный и дружественный, знакомый и «свой» мир.
Тогда у нас получается хронохозяйствование, как система зависимостей хозяйства и его способов, механизмов, инструментов от времени. Или «хроноойкономика». При этом мы подразумеваем человеческое время, как механическое или термодинамическое, физическое, в то время, как похоже, что интересующие нас форматы производства лежат не в этих временах. Они могут лежать в «кайросе» античной Греции, а могут лежать и вне линейного времени вообще. При этом наша старая точка зрения, что тип хозяйствования обязательно определяется фазой развития, скорее всего тоже не вполне верна, поскольку фазовый подход связан с циклической хронокультурой, чем с линейной, или с мета-хронокультурой, «топиками», с которыми мы сталкиваемся в городах. Можно предположить, что сейчас мы поймем, какие представления социосистема лежат в ее основе в принципе. Сегодня мы знаем «номос», «полис», национальное государство, религиозный орден в средние века, некие типы коммьюнити, как автономные социосистемы. Все это индуктивный подход, мы смотрим в историю, литературу о будущем, и ищем представления социосистемы.
Но есть уверенность, что проанализировав хозяйство в его трансляционной сквозной парадигме, и в его связи с хронокультурой, можно понять, какие в принципе возможны эти самые представления. И тогда станет понятно, вечен ли полис, и должен ли он сегодня вернуться, что происходит с национальным государством, при смене индустриальной фазы на следующую, почему исчезли ордена, и будет ли что либо, заменяющее эту структуру, может ли в каких то условиях клуб быть представлением социосистемы. Самое существенное наверное даже не в этом. Занимаясь как гкоэкономикой, так и самыми разными системами хозяйствования, так или иначе приходишь к теореме, что экономика не может быть одновременно устойчивой, эффективной и справедливой. Это физический закон, аналогичный «принципу соотношения неопределенностей» В. Гейзенберга в квантовой физике. Вряд ли мы из него выйдем, но мы по крайней мере сможем четко описать, какими основными характеристиками должно обладать хозяйство, построенное не на принципах например максимального разделения труда и получения формальной максимальной прибыли, а на принципах справедливости с одной стороны, и стремлению людей к наиболее сложному, интересному, содержательному труду с другой. Другими словами, какова может быть экономика в условиях хронокультуры смыслов.
Интересный вопрос, действительно ли все продается и все покупается? Целостные смыслы нельзя ни продать, ни купить. А вот отдельные фрагменты, отчужденные от этих смыслов, можно. Например любовь купить нельзя, а секс можно, и даже не сложно. Невозможно купить здоровье, но можно купить фитнес и лекарства. Нельзя купить опыт. Но можно купить квалификацию. Ясно, что если человек живет в мире фрагментов, то он смыслов не видит вообще, и у него действительно все продается и покупается. И ничего другого для него просто не существует. Но если человек живет в мире смыслов, у него возникает другая проблема, не менее серьезная, смыслы сами по себе абсолютно бездеятельностны. И для того, чтобы заставить смысл менять мир, человек должен превратить смысл в проект, а проекты живут в мире фрагментов. Тогда получается, что законами мира фрагментов он обязан более менее владеть. Сейчас многие замечают, что из мира уходит смысл. Очень много людей застревают в мембране, они ушли из одного пространства, и не смогли прийти во второе, как правило женщины. Поскольку Украина (как и Россия) матриархальная страна, то эта позиция между мирами очень неприятная.
Какая то деятельность возможна только когда мы зашнуровываем пространство фрагментов и смыслов, то есть совершаем переход, а это чрезвычайно сложно, и едва ли возможно, вернее возможно, но требует людей со специфической квалификацией. И они плохо взаимодействуют с любыми структурами как в пространстве фрагментов, так и в пространстве смыслов. Из всех источников смысловых проектов наверное самый богатый на проектные смыслы когнитивный ноосферный коммунизм будущей фазы развития. В когнитивной системе: мир мнений, мир точек зрения и мир позиций, в условиях современного экономического кризиса, экономисты профессионалы, которые находятся в точках зрения, попадают в сильнейшее давление с одной стороны мнений, в основном фрагментарных, и это очень большое давление, которое попросту говоря прижимает их к земле, а с другой стороны, они попадают в очень сильное взаимодействие со стороны тех, кто имеет позицию, и находится в пространстве смыслов. В итоге происходит разрушение профессионального слоя тех, кто обладает точкой зрения, и тем самым экономической профессией. Само по себе разрушение профессионального слоя экономистов, является доказательством того, что экономика реально находится в кризисе.
Есть экономика, имеющая «архипелажный» характер. Что такое «архипелаг»? Это экономика, которая принципиально нерыночная, и в этом плане чрезвычайно скверно работает с точки зрения внешнего наблюдателя. Однако при этом единицы экономики, хозяйства, могут функционировать не просто хорошо, а блистательно. В такой системе старый советский анекдот: «безработицы нет, но никто не работает, никто не работает, а план выполнен, план выполнен, а в магазинах ничего нет, но при этом у всех все есть», оказался вовсе даже не анекдотом. В чем суть проблемы? При нормальных рыночных отношениях на рынке потребителя возникает ситуация, при которой с одной стороны производитель имеет некий нижний предел издержек, ниже которого он производить товар не будет, а покупатель со своей стороны имеет определенный верхний предел цены, выше которого он товар купит не сможет. Поскольку в условиях рынка потребителя весьма важную роль играет еще и реклама потребления, то горизонт потребителя выше горизонта производителя, и всегда выгодно продолжать производить и продавать то, что пользуется рыночным спросом у потребителей. Но если у нас имеет место рынок производителя с жестким монопольным диктатом, если не существует рекламы потребления, то складывается ситуация в точности противоположная, покупатель готов платить за товар заведомо меньше, чем издержки производителя. В этой ситуации любая торговля для производителя есть торговля в убыток. Соответственно производители в таких условиях не заинтересованы производить заведомо себе в убыток. И тут выясняется, что экономика в своей основе глубоко немонетарна, люди в любом случае и при любых условиях должны где то жить, иметь воду, тепло и свет, одеваться, обуваться, учится, лечиться , и что то есть, иначе это уже не люди.
Экономика, как способ организации хозяйства, схематически можно разделить на замкнутую конструкцию дома, открытую конструкцию мира, и конструкцию пути, кочевья, странничества, движения из дома в мир, и возвращения обратно. Каждой из этих конструкций соответствует своя версия организации производства. Если принципиально открытый мир создает для себя экономику, то замкнутый дом предпочитает для себя ойкономику (ойкос – дом, греч.), хозяйство, в то время как путь создает вианомику (via – путь, лат.), и подчиняются они разным законам. Поэтому, когда говорят, что существуют некие непреложные законы экономики, которые всегда были и будут, то это не совсем так, экономика возникла не очень давно, и исчезнет довольно скоро, сменившись другим форматом организации производства. Экономика конечно не самодовлеющая конструкция, это всего лишь способ организовать производства и обмена в определенных условиях, в частности во время индустриальной фазы, в условиях открытой торговли. В данном контексте интересна оценка глобализации, когда дом начинает совпадать с миром, при этом дом остается замкнутым, а мир за его пределами исчезает. Создается неестественная ситуация, когда конструкция, являющаяся по определению замкнутой, не имеет внешнего окружения. Поэтому глобализация с одной стороны является пределом развития экономики, а с другой самим этим фактом приводит мировую экономику к серьезному кризису. Поэтому не исключено, что без дальнейшего расширения за пределы Земли, мировая экономика претерпит распад на ряд отдельных локальных хозяйств, внутри которых станет экономикой хозяйства, то есть ойкономикой.
Есть несколько базовых конструкций, которые человечество исторически создавало для организации производства. Это архисфера, мифосфера, геосфера и глобосфера. В ноосферной модели Вернадского они взаимно пересекаются и имеют структурированное ядро. Архисфера основывается на понятии дома, очага, на владении вещами, замлей и собственно домом, и право наследования, как основа организации экономики, идет по праву первородства по мужской линии, то есть генетическая схема наследования. Сложнее и интереснее ситуация в мифосфере, в которй право на владение собственностью дает совершение подвига. Формально чтобы стать рыцарем, нужно родиться в семье рыцарей, но при этом рыцарь еще и должен обосновать свое право на владение ведением рыцарских форматов жизни. Для мифосферы подвиг является основанием для владения, а всем богатством владеют герои, в отличие от архисферы, где всем владеют хозяева, отцы, которые создают дом. В геосфере ситуация становится иной, меняется схема наследования, которая в геосфере определяется через документ. Если у тебя есть соответствующие бумаги, то ты владелец данной собственности, при этом ты можешь не быть наследником и героем, важно, чтобы у тебя были соответствующие документы. Это кстати означает очень сильное увеличение роли юристов в геосфере, и действительно, переход от мифосферы к геосфере сопровождался усилением юридической системы организованности.
Но гораздо интереснее глобосфера, как геосфера, которая заняла всю Землю, оккупировала всю ноосферу и полностью замкнулась на себе. Так вот, здесь наследование происходит по праву культуры, по праву памяти, именно тут возникает интересная загадка сегодняшнего дня. Если еще 20 лет назад считалось, что достаточно много в своей культуре нужно знать и помнить наизусть, а в древних архаичных культурах люди вообще помнили десятки тысяч строк из эпических поэм, да впрочем и в нашей культуре люди помнили десятки тысяч фактов, касающихся своей собственной культуры и истории, то сейчас это считается непрогрессивным, поскольку зачем нужно все это помнить, ведь существуют памятные машины, компьютеры, Википедия, облачная информация. Все хорошо, но в этих условиях машина, владеющая памятью о культуре, и оказывается реальным наследником. И картинка, при которой человек может лишиться своего наследия, передав его компьютерной технике, оказывается вполне реальной. Это наверное уже так и происходит, при этом говоря «машина» мы имеем ввиду сеть, программы, и набор юридических норм, определяющих права наследования в современном мире. Тогда получается, что все, что мы называем «взбесившимся правом», является лишь частью общего процесса перехода всей собственности из одних рук в другие.
В рамках же логики «хроно-ойкономики», мы должны думать о создании хроно-сферы, в которой право наследования будет формироваться через создание новых миров и новых способов временения, включающих данную культуру в совокупность всех прочих культур, но это следующий шаг. Что касается экономических законов. Например мы имеем в точке времени Т1 перед шагом развития, некий набор ресурсов, материальных и нематериальных. Понятно, что в точке Т2 будет другой набор ресурсов. Предположим, что мы можем их сравнить. Переведя в единую систему измерения, что не сложно. Тогда понятно, что для производящей модели развития на следующем шаге развития объем ресурсов должен быть больше, чем на предыдущем. Это означает, что значительную часть первичных ресурсов следует вкладывать в создание новых средств производства, которые эти ресурсы и производят. В экономике же потребляющей мы стараемся не вкладывать в средства производства совсем, или вкладывать по минимуму (классический пример – Украина после 1991 г.).
Тогда, поскольку часть ресурсов тратится на потребление, что то идет в отходы, объем ресурсов с каждым шагом развития уменьшается. То есть получается, что потребляющая экономика все время живет в долгу у будущего, в то время как на протяжении всей истории жизни человечества, вплоть до 60-х г. г. 20 в., каждое следующее поколение получало в свое распоряжение больше ресурсов. Чем предыдущее. Это очень интересный вопрос, потому что если мы перейдем от глобальной экономики к экономике конкретного домохозяйства, то мы сразу же обнаружим, что построение модели потребляющей экономики там сразу же скажется весьма фатально. Предположим, в семье главным является лозунг: «как можно больше потратить», что тогда будет с этой семьей в течение короткого времени? Ответ понятен, продадим машину, квартиру, землю, ценности, а дальше мы тратить уже ничего не сможет, потому что у нас уже ничего не будет, ресурсы уменьшаются с каждой следующей операцией.
Дальше оказывается, что современная инновационная экономика это очень интересный конвертор по переводу нематериальных ресурсов в материальные, и в этом отношении это также оказывается определенным форматом потребления. В отличие от научно технических новаций, рыночные инновации это то, что имеет рыночную стоимость, и может быть продано на рынке. Понятно, что инновационная экономика производит из нематериального материальный ресурс, причем продаваемый, а в условиях экономики потребления в материальный, продаваемый, и потребляемый. Что любопытно, мы считали инновационную экономику формой познания, а ведь познание по своей сути строго противоположно, это превращение материального ресурса в нематериальный. Но за счет того, что у нас есть новая исследовательская техника, приборы, мы получаем новые инструменты познания в области неутилитарного. В отличие от стандартной модели Маркса, в этой схеме кроме группы А средств производства и группы В предметов потребления, мы получаем и группу С производство неутилитарного. Вполне можно представить неутилитарную экономику, не производящую и не потребляющую, и большая часть советской фантастики 60-х годов в общем то именно про такую модель экономики и рассказывает.
Есть знаниевая экономика, прирост человеческого капитала, информационные формы экономики. Но все попытки смоделировать такие типы экономики заканчиваются усилением контроля общества над отдельным индивидом, с браслетом на руке, куда закачивается вся информация. При этом очень интересный вопрос, кто туда закачивает информацию, и кто пользуется обратной информацией от владельца браслета. И тут оказывается, что между данным браслетом и классическим оруэлловским теле-скрином нет никакой разницы. В конце концов оказывается, что «сталрший брат не только следит за тобой, но и думает за тебя». Эта картина, когда современная знаниевая форма экономики заканчивается усилением контроля общества над человеком, включая контроль над его сферой мышления, заставляет нас понять, что все эти информационные формы экономики представляют из себя классический фашизм. В данном случае это не ругательство, а вполне обычное экономическое определение, то есть это корпоративное государство с распределенной собственностью и ответственностью, и с чрезвычайно сильным контролем общества над человеком. Здесь уместнее скорее итальянская, чем гитлеровская модель, потому что ближе к базовой конструкции. Задолго до нас эту мысль высказал Ефремов в «Часе быка», заметив, что «под новыми сущностями притаились все те же старые формы предельного угнетения».
В современном мире чрезвычайно сложной оказывается ситуация с героями. Не то, что их нет, но не совсем понятно, что и как они могут делать. Зато в условиях глобализации, возвращение к концепции дома, к архисфере, к модели замкнутой экономики, работает очень хорошо. Наличие дома дает отличную возможность из этого дома выйти во внешний мир. И вернуться обратно. В современном мире действительно происходит определенное усиление влияния машин, очень сильно влияние дома. И в конце концов скорее всего замыкание мировой экономики в мировое хозяйство является неизбежным. Но современный мир это мир без героев. Также в современном мире возникает такая дефиниция, как мегакомпетентность, или макрокомпетентность, вполне определенный позиционный набор знаний, позволяющий человеку выполнять достаточно сложные экономические или информационные функции. Скажем фигура библиотекаря (в средневековье библиотекарь был вторым после аббатом в монастыре, человек сначала учился управлять информацией, а потом и всем аббатством, как целым), человека, который собственно и организует информацию, а тем самым и ее наследование через культуру, являясь как бы конкурентом машине. Машина собирает информацию формально, а библиотекарь собирает ее определенным сложным смысловым образом.
Похоже на то, что сам мир выдвигает библиотекаря в первые ряды. Также до сих пор сложилось впечатление, что время бумажной книги подходит к концу и она умирает. Она действительно уходит в прошлое. Как способ хранения информации, которую гораздо удобнее хранить в электронном виде. Но как способ хранения культуры, то есть времени, наряду с библиотекой сведений, книга становится хранителем времени. Можно сказать так , что будет деление на книги и тексты, где тексты это любая информация в той или иной форме, а книга это информация, которая структурирована таким образом, что читая ее, читатель может вступить в коммуникацию с ее автором, живущим в другом времени, и и вероятнее всего, в другой экономической сфере. Если это так, то будущая экономика, или пост-экономика содержит в себе не только экономическое содержание.
