СЕРГЕЙ ИЛЬЧЕНКО
Говорят, будто мир после 11 сентября 2001 года стал другим. Это неверно. Изменились наши представления о нем. Точнее, нам предложили иной набор представлений и закрепили их в нашем сознании методом шоковой терапии
Все известные теракты отличает общее качество — недоговоренность. Ни официальная версия, ни контрверсия, рано или поздно возникающая как противовес официальной точке зрения, никогда не объясняют всего и не дают цельной картины произошедшего
В каждой из версий видны прорехи, натяжки, нестыковки, а то и просто вранье. От взрыва крейсера «Мэн» на гаванском рейде и выстрелов Багрова в киевском театре до падающих башен-близнецов. От домов, взорванных в Москве, Буйнакске и Волгодонске, до Беслана и «Норд-Оста». Любая попытка понять, как все происходило на самом деле, восстановить и проследить цепочку событий всякий раз натыкается на плотную стену лжи.
Причина этого состоит в том, что резкой грани между террористами и государством, которому они противостоят, в ситуации масштабного и резонансного теракта просто нет. Каждый такой теракт — продукт игры многих сил. Любая сила в этом противостоянии нуждается в противнике, без него ее существование теряет смысл. Бюрократия — система контроля, независимая, по сути, от воли граждан, всегда стремящаяся ввести их в более жесткие рамки регламентов и инструкций, максимально ограничить их свободу, — остро нуждается в существовании неуловимого «террористического интернационала». Такова логика развития современного государства: частые спазмы предвыборных кампаний порождают популизм и максимализм, делая невозможным сбалансированное развитие государственного аппарата и его разумное самоограничение. Баланс требует долговременной стратегии, а фактор вечно приближающихся выборов смешивает все карты. Государство, живущее короткими циклами — от выборов до выборов, — нуждается в средствах, действующих быстро и сильно. Главное — эффективность, а на побочные эффекты можно закрыть глаза.
Такое государство неотвратимо начинает стремиться к тотальному контролю, теряя разумные формы. Вследствие этого между бюрократией и гражданами неизбежно накапливаются неразрешенные противоречия и тлеющие конфликты. Когда же этот груз достигает критической точки, когда компромисс становится недостижимым, в игру вбрасывается новый фактор. На горизонте появляется «большой взрыв» — масштабный теракт, взрывающий не столько объект атаки, сколько общественное сознание. Вместе с ним гражданам тут же подбрасывают несколько расхожих лозунгов. Их форма варьируется, суть же всегда сводится к двум положениям: необходимо поднять градус нетерпимости к любому инакомыслию и отказаться от части гражданских свобод. Естественно, в пользу бюрократии, которой «виднее». Виднее же ей потому, что она располагает закрытой информацией, весьма важной, но сделать ее достоянием всего общества невозможно, ибо кругом враги и террористы. Эта простая схема очень привлекательна для наименее образованных слоев общества, на которые и опирается любая диктатура.
Потенциальная возможность появления террористов есть в любом государстве. Никакая демократия, никакая широта взглядов и точек зрения не бывает абсолютной. Все варианты развития, все сосуществующие в обществе позиции должны иметь точку соприкосновения, иначе общество распадется. В тот момент, когда такая точка исчезает, поставленные вне общества силы вынуждены заявлять о себе террором. Чтобы их заметили, чтобы с ними начали считаться, чтобы их подходы и взгляды стали предметом интереса и обсуждения, частью общественной дискуссии, они идут на масштабный теракт. В том случае, если теракт окажется действительно большим и резонансным и общество содрогнется от ужаса, они достигают своей цели.
Дальнейшие события идут уже в рамках новых позиций и мнений, порожденных «большим взрывом». Во-первых, включение новой силы в общественную жизнь требует времени, в течение которого мелкие теракты совершаются отчасти по инерции, отчасти — для того, чтобы пережитый ужас не забылся и борцы за признание опять не выпали из поля зрения общества. Во-вторых, и терроризм, и антитерроризм становятся товаром. Нечто подобное произошло на Ближнем Востоке, где пресловутая проблема «арабского народа Палестины» давно могла бы быть решена, если бы ситуация вечного конфликта не оказалась гораздо выгоднее для палестинских лидеров в финансовом плане. Нечто подобное происходит и сегодня вокруг Аль-Каиды и борьбы за независимость Ичкерии. Самое страшное для таких бизнесменов — уступка их требованиям, ставящая крест на дальнейшем финансировании. Поэтому требования их всегда нереализуемы в принципе — это вполне сознательная позиция.
Теракты ставятся на поток и реализуются поштучно или оптом — тем, кто в них по той или иной причине заинтересован. Грозное название организации, раскрученное в СМИ, работает как товарный бренд и инструмент пиара. Все здесь обстоит точно так же, как в обычном бизнесе, и когда вдруг объявляется очередное «крыло» Аль-Каиды, ООП, Талибана или чего-то еще — это нормальный франчайзинг. А по другую сторону баррикады выстраивается очередь поборников тотального контроля и получающих финансирование на него.
Боевики готовят теракты. Спецслужбы их с большим или меньшим успехом ловят. Пешки гибнут. Лидеры террористов и идеологи войны с терроризмом контролируют денежные потоки и богатеют. Покойный Арафат оставил после себя огромное состояние — притом что ничем, кроме «борьбы за права народа Палестины», не занимался. Но тут, по крайней мере, игроков можно четко разделить на «тех» и «этих». А вот в игре по подготовке «большого взрыва» все намного сложнее. Возьмем для примера события 11 сентября 2001 года.
В обычной ситуации никакие террористы не могли синхронно захватить несколько боингов и вывести их — с первого захода! — на точечные цели. Найти пилота, способного выполнить такой маневр на неповоротливом «толстяке», в одиночку, без поддержки с земли, и при этом согласного стать смертником, почти невозможно. Такой пилот — уникальный специалист, он по полной программе встроен в общество и занимает в нем весьма завидное положение. Он лет 25–30 шлифовал свое мастерство. Зачем ему умирать, выполняя разовую акцию? Ну хорошо, допустим, что в силу невероятного стечения обстоятельств один такой уникум все-таки нашелся. Но чтобы несколько? А разговоры о том, что боинги вывели на цель любители, окончившие годичные курсы пилотирования легких самолетов, это даже не из области научной фантастики. Несколько реалистичнее смотрится вариант с перепрограммированием автопилотов и выводом боингов к цели по цепочке наземных радиомаяков. Однако это требует таких технических ресурсов, такого количества наземных специалистов и такого глубокого проникновения в систему управления воздушным движением и наземного обслуживания, что никакая террористическая организация просто не смогла бы его осуществить. Невозможно потратить такую сумму денег и произвести такое число последовательных действий, не оказавшись в какой-то момент в сфере внимания спецслужб.
Подробный разбор российских событий — взрывов домов (завоз гексогена, подготовка взрыва), захвата заложников в Беслане и на Дубровке в ходе исполнения мюзикла «Норд-Ост» (подготовка групп захвата и их вывод на цель) — приводит к тем же выводам. Не заметить подготовки этих операций можно было только в том случае, если спецслужбам с самого верха было жестко указано: «Туда не смотреть. Государственные интересы. Не вашего ума дело».
Большой теракт — как большая пила: если за одну ручку держатся террористы, другая неизбежно находится в руках государственных служащих. Это железный закон жанра. Терроризм — не просто война антиобщественных элементов против государства. Спецслужбы и террористы не столько воюют, сколько ведут многоходовую игру, находясь друг с другом в очень многозначных отношениях. Зато терроризм всегда становится предлогом для оправдания лишения граждан — отнюдь не террористов — большей или меньшей части их прав и свобод. Апологеты полицейщины получают прекрасный аргумент: лучше поступиться частью прав, чем быть убитым.
Это ложное положение, притом ложное по меньшей мере трижды. Во-первых, террор всегда рассчитан на наведение ужаса на массы граждан с целью последующей манипуляции ими, а отнюдь не на уничтожение этих масс. Вероятность стать жертвой теракта в любом случае относительно невелика, куда выше вероятность стать жертвой полицейского произвола под предлогом борьбы с терроризмом. Во-вторых, весь мировой опыт показывает, что массированные полицейские меры абсолютно неэффективны в такой борьбе. Необходимо в первую очередь бороться с ситуацией, когда часть общества прибегает к террору как к последнему способу быть услышанными, что, собственно, и порождает терроризм, обеспечивая постоянный приток свежих сил. Наконец, в-третьих, кто сказал, что поступиться своим достоинством лучше, чем быть убитым? Бенджамин Франклин говорил когда-то, что народ, который ради безопасности готов поступиться свободой, не достоин ни того, ни другого.
01.10.2009
СЕРГЕЙ ИЛЬЧЕНКО
https://comments.com.ua/?spec=1254412858&sart=1254413199
