Майк Дэвис, перевод Анастасии Кривошановой
В этом году толпы загорелых туристов вернулись с пляжей Канкуна с невидимым, но зловещим сувениром.
Мексиканский «свиной грипп» – генетическая химера, предположительно родившаяся в навозных болотах, созданных промышленным свиноводством, – внезапно бросила в жар весь мир. Первые вспышки в Северной Америке уже показали, что инфекция может распространяться намного быстрее, чем даже последний «рекордсмен» — пандемия «гонконгского» гриппа 1968 года.
Затмив славу главного официально признанного убийцы – резко мутировавшего штамма H5N1, более известного как «птичий грипп», этот свиной вирус представляет собой беспрецедентную по силе угрозу. Конечно, он не так часто приводит к летальному исходу как атипичная пневмония в 2003 году, но как грипп наверняка окажется более стойким — и будет его намного труднее подавить.
Известно, что даже привычный всем грипп типа А ежегодно убивает приблизительно миллион людей. Так что даже небольшое усиление вируса, особенно при высокой заболеваемости, унесет столько же жизней, сколько серьезная война.
Между тем одной из первых жертв этого гриппа стала поддерживавшаяся и укреплявшаяся Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ) вера в то, что пандемии могут быть остановлены оперативными действиями медицинской бюрократии вне зависимости от состояния и качества местной системы здравоохранения.
После первых же смертельных случаев от штамма H5N1 в Гонконге в 1997 году ВОЗ при поддержке большинства национальных служб здравоохранения разработала стратегию выявления и изоляции пандемии в пределах территории локальной вспышки, последующей профилактики населения антивирусными препаратами и (если возможно) вакцинации.
Скептики абсолютно верно раскритиковали этот «противоповстанческий» подход, указывая, что вообще-то микробы могут и летать, распространяясь по всему миру (причем в буквальном смысле, если вспомнить про «птичий грипп»), причем даже быстрее, чем ВОЗ или местные службы здравоохранения смогут отреагировать на первоначальную вспышку. Также они указывали на примитивный, а зачастую вообще не существующий надзор за взаимопроникновением заболеваний человека и животных.
Впрочем, миф о решительном, эффективном (и дешевом) способе борьбы с «птичьим гриппом» не вызвал особого доверия у правительств богатых стран, таких как Великобритания и США: они предпочли построить собственные биологические «линии Мажино», а не бросать ресурсы на заморский фронт. И когда страны «третьего мира» попросили, чтобы им позволили производить без патентов недорогие аналоги таких жизненно важных антивирусных препаратов, как Tamiflu, глобальные фармацевтические корпорации сказали решительное «нет».
«Свиной грипп» в любом случае докажет, что заявления ВОЗ и центров по контролю над заболеваемостью (ЦКЗ) о готовности к пандемиям – не более чем блеф. Ведь не существует ни массированных инвестиций в исследовательскую, научную и управляющую инфраструктуру, ни развитой системы общественного здравоохранения, ни всеобщего доступа к жизненно важным препаратам. И не надо паниковать, думая, будто система предупреждения пандемий рухнула. Она просто никогда и не существовала, даже в США и Евросоюзе.
Вряд ли кого-то удивит, что в Мексике не хватает ни практических средств, ни политической воли, чтобы отслеживать эпизоотии и их влияние на здоровье людей, но, увы, по северную сторону границы дело обстоит немногим лучше. Так называемый надзор за заболеваниями со стороны государственных органов выглядит как криво сшитое лоскутное одеяло, а в животноводческих корпорациях относятся к контролю над здоровьем не более заинтересованно и компетентно, чем и к рабочим, и животным.
Последние 10 лет эпидемиологи неоднократно напоминали, что странам, где расположены потенциальные очаги пандемий, необходимо предоставить современные технологии исследования вирусов. В Мексике работают всемирно известные специалисты по эпидемиям, но они вынуждены посылать образцы в лабораторию в Виннипеге (население его менее 3 % населения Мехико), чтобы выявить геном штамма. В итоге была потеряна почти неделя.
Между тем ЦКЗ в Атланте продемонстрировал олимпийское спокойствие. Как писала «Washington Post», там даже не задумывались об эпидемии и через шесть дней после того, как мексиканское правительство объявило о чрезвычайных мерах. Газета сообщает буквально следующее: «Руководство службы здравоохранения США до сих пор пребывает в неведении по поводу того, что происходит в Мексике, – хотя уже две недели, как официально признана крупная вспышка заболевания».
Теперь уже поздно придумывать оправдания. То, что случилось, – это не аномальное явление, против которого «нет приема». Парадокс паники по поводу свиного гриппа в том, что хотя он возник абсолютно неожиданно, вспышка этого заболевания была точно предсказана.
Шесть лет назад журнал «Science» посвятил огромную статью легендарной Бернис Вютрих, где сообщалось, что после многих лет стабильности североамериканский вирус свиного гриппа совершил резкий скачок и начал стремительно эволюционировать.
С тех пор как штамм свиного гриппа H1N1 был открыт в начале Великой депрессии, он спокойно дрейфовал в сторону от своего оригинального генома. Затем в 1998 году разразилась катастрофа.
Высокопатогенный штамм начал поголовно косить животных в свиноводческих хозяйствах Северной Каролины. Новые, все более заразные варианты стали появляться практически ежегодно, в том числе и совершенно новый тип H1N1, который содержал внутренние гены H3N2 (другой штамм типа А, которым болеют люди). Исследователи, с которыми побеседовала Вютрих, предупреждали, что один из этих гибридов может стать человеческим штаммом гриппа (при пандемиях в 1957 и 1968 годов врачи также были уверены, что вирусы возникли как гибриды человеческого и птичьего гриппа у свиней), и настаивали на срочном создании системы исследования и контроля над свиным гриппом. Это предостережение, само собой, осталось без внимания – Вашингтон предпочитал выбрасывать миллионы на фантазии о биотерроризме, игнорируя вполне земные и очевидные угрозы.
Но что же вызвало этот резкий скачок эволюции свиного гриппа? Возможно, тот же фактор, что и возобновление птичьего гриппа.
Вирусологи долгое время верили, что интенсивное сельское хозяйство Южного Китая (высокопродуктивное производство риса, рыбы, свиней и птицы) – принципиальный двигатель процесса мутации заболеваний, причем как сезонного «дрейфа», так и эпизодического генетического «переключения» (реже могут происходить скачки напрямую от птиц к свиньям и/или человеку, как это случилось в 1997 году со штаммом H5N1). Но корпоративная индустриализация животноводства лишила Китай монополии на эволюцию заболеваний. Как говорили многие авторы, в последние десятилетия сельское животноводство превратилось в нечто, напоминающее скорее топливно-химическое производство, чем идиллическую картину семейной фермы, описанную в школьных учебниках.
Например, в 1965 году 53 миллиона американских свиней было рассредоточено на 1 миллионе ферм. Сегодня 65 миллионов свиней теснятся на 65 тысячах ферм, то есть на половине из них содержится более 5 тысяч голов. Это, по сути, был переход от старомодных свинарников к беспредедентному непрестанно испражняющемуся аду, где десятки, даже сотни животных с чудовищно ослабленной иммунной системой, задыхающиеся от жары и вони, обмениваются патологическими генами со своими соседями с невероятной быстротой – и награждают ими свое жалкое потомство.
Случись вам когда-нибудь проехать через Тар Хил в штате Северная Каролина или Милфорд в Юте, где каждое хозяйство корпорации Smithfield Foods ежегодно производит более 1 миллиона свиней и доверху заполняет сотни бассейнов токсичным навозом, вы, даже не будучи специалистом, интуитивно поймете, насколько радикально сельское хозяйство искажает и нарушает законы природы.
В прошлом году специальная комиссия, состоящая из исследователей Pew Research Center, выпустила уникальный отчет о «промышленном фермерском животноводстве». В этом документе прямо описана возможная угроза: «…если продолжится циркуляция вирусов… в больших стадах и загонах вероятность возникновения нового вируса, передающегося от человека к человеку, путем мутации и рекомбинации генов старых штаммов резко повышается». Комиссия также предупредила, что беспорядочное использование антибиотиков в свиноводстве (дешевая альтернатива постройке многочисленных дренажных систем или более гуманным условиям содержания животных) вызвало появление резистентных стафилококков, а как разливы нечистот привели к масштабных заражениям водоемов кишечной палочкой и массовому цветению фистерии (крайне опасное простейшее, которое привело к гибели рыбы в водоемах Каролины и отравлениям сотен рыбаков).
Однако любая попытка хоть как-то исправить создавшуюся ненормальную ситуацию встречает чудовищное по силе противодействие животноводческих конгломератов, таких как Smithfield Foods (свинина и говядина) и Tyson (куры). Члены комиссии Pew во главе с бывшим губернатором Канзаса Джоном Карлином заявили, что их исследовательская работа постоянно наталкивалась на препятствия и откровенное вредительство со стороны корпораций – вплоть до неприкрытых угроз прекратить финансирование корпоративных исследовательских центров.
Более того, международная пищевая индустрия обладает нешуточным политическим влиянием. Например, бангкокский куриный гигант Charoen Pokphand смог прекратить все расследования его роли в распространении «птичьего гриппа» в Юго-Восточной Азии. Вполне вероятно, что и эпидемиологи, расследующие вспышку «свиного гриппа», просто разобьют себе голову о каменную стену свиноводческой корпоративной индустрии. Но все это еще не значит, что все концы спрятаны в воду: в мексиканской прессе много говорят, что начало вспышки заболевания находится на территории огромного подразделения Smithfield в штате Веракрус.
Поскольку угроза H5N1 не снята, надо признать, что стратегия ВОЗ по борьбе с пандемиями провалилась. Необходимо создание системы общественного всемирного здравоохранения. Однако любые призывы к развитию в этом направлении отвергаются, а мертвая хватка глобальных фармацевтических концернов не ослабевает. Поскольку изменить ничего не удается, приходится констатировать: катастрофа планетарного масштаба неизбежна. И ответственность за нее будет лежать на компаниях, занимающихся экологически варварским промышленным животноводством.
Майк Дэвис, перевод Анастасии Кривошановой
