Непредвиденное совпадение между всеобщим карантином и периодом Великого поста – нежданная радость для тех, кого из солидарности попросили ничего не делать и оставаться в тылу.
Обязательный для исполнения пост, светский и государственный рамадан, может стать для них хорошей возможностью поразмышлять о том, что важно и что является смехотворным…
Как будто пандемия вируса может послужить генеральной репетицией следующего кризиса, в котором перестройка условий жизни будет касаться всех, включая все детали повседневности, и с ними нам надо тщательно разобраться. Я выдвигаю гипотезу, как и многие другие, о том, что кризис здравоохранения готовит, побуждает и требует от нас готовиться к изменению климата. Эта гипотеза все еще нуждается в проверке.
Вирус – это лишь звено в цепи
Что позволяет двум кризисам происходить последовательно, так это внезапное и острое осознание того, что классическое определение общества – взаимоотношение людей – лишено смысла. Состояние общества в каждый момент времени зависит от ассоциаций между многими акторами, большинство из которых не имеют человеческой формы. Это касается не только микробов – как мы знаем со времен Пастера – но и интернета, права, организации больниц, возможностей государства, а также климата. И, конечно же, несмотря на шум вокруг “военного положения” против вируса, это лишь одно звено в цепи, где управление запасами масок или тестов, регулирование прав собственности, гражданских привычек, жесты солидарности, имеют значение в точности настолько, насколько и определение степени вирулентности возбудителя инфекции.
Если учесть всю сеть, из которой вирус – лишь одно из звеньев, то будет ясно, почему один и тот же вирус не действует одинаково на Тайване, в Сингапуре, Нью-Йорке или Париже. Пандемия является не более “естественным” явлением, чем голод в прошлом или нынешний климатический кризис. Общество уже давно вышло за узкие рамки социальной сферы.
Расширение полномочий власти под сирены скорой помощи
С учетом сказанного, мне неясно, насколько далеко заходит данная параллель. В конце концов, кризис в сфере здравоохранения не нов, и оперативное радикальное вмешательство государства пока не выглядит чем-то беспрецедентным. Достаточно видеть, с каким энтузиазмом президент Макрон ухватился за образ главы государства, которой ему, к его сожалению, не хватало до сих пор. Все это гораздо лучше, чем атаки террористов – которые, в конце концов, имеют отношение только к полиции – проснувшиеся пандемии для политических лидеров и властей служат своего рода доказательством их необходимости – “мы должны защитить вас”, “вы должны защитить нас”, – что легитимирует применение государственной власти и позволяет ей требовать того, что в ином случае вызвало бы массовые беспорядки.
Но это не государство ХХI века в эпоху климатических изменений; это государство ХIХ века в эпоху так называемой биовласти. По словам покойного Алена Дерозье, его справедливо называют государством статистики: управление населением на наложенной сверху территориальной сетке, и возглавляемой экспертократами.[1] Возрождение подобного мы сегодня и наблюдаем – с той лишь разницей, что оно, воспроизводясь от одной страны к другой, стало мировым.
Особенностью нынешней ситуации, как мне кажется, является то, что, пока мы остаемся запертыми по домам, снаружи происходит лишь расширение полномочий властей под сирены машин скорой помощи. Будто мы очутились внутри карикатуры на ту форму биополитики, которая, кажется, прямо вытекает из лекций Мишеля Фуко. Включая стирание из виду огромного числа невидимых трудящихся, поневоле вынужденных работать, чтобы другие могли продолжать отсиживаться по домам – не говоря уже о мигрантах, которые по определению не могут быть изолированы ни в каком доме, за неимением такового. Но эта карикатура – как раз карикатура на те времена, которые к нам уже не имеют никакого отношения.
Хватит греть атмосферу
Существует огромная пропасть между государством, которое способно сказать “Я защищаю тебя с рождения до смерти”, то есть от заражения вирусом, следы присутствия которого известны только ученым и последствия заражения которым можно установить только путем сбора статистических данных, и государством, которое осмелится сказать “Я защищаю тебя с рождения до смерти, потому что я поддерживаю условия жизни для всех живых людей, от которых ты зависишь”.
Задумайтесь над этим. Представьте себе, что президент Макрон решил объявить в стилистике Черчилля о пакете мер, чтобы оставить запасы газа и нефти в недрах, прекратить сбыт пестицидов, глубокую вспашку, и, что самое страшное, запретить обогреватели на открытых террасах баров. Если налог на бензин спровоцировал восстание желтых жилетов, то представьте себе беспорядки, которые будут вызваны подобным заявлением? И все же требование защитить французский народ ради его же блага и от гибели в случае экологического кризиса куда более оправдано, чем в случае кризиса здравоохранения, потому что от него страдают буквально все, а не несколько тысяч человек – и не на какое-то время, а навсегда.
Учитель и ученик меняются местами
Понятно, что такого государства не существует, и, может быть, к счастью, так оно и есть. Но больше всего беспокоит то, что мы не видим, как это государство готовит переход от одного кризиса к другому. В кризисе здравоохранения властям отводится весьма классическая воспитательная роль, и ее полномочия идеально совпадают со старыми национальными границами – архаика внезапного возвращения к европейским границам является болезненным тому доказательством.
В случае экологических изменений отношения переворачиваются: теперь власть должна учиться у самых разных людей, в самых разных масштабах, как будут организованы точки, где люди будут экспериментировать с разнообразными методами выживания, пытаясь вырваться из лап глобализированного производства. Нынешнее государство было бы совершенно неспособно диктовать перечисленные выше меры. Если в условиях кризиса здравоохранения весь героизм, который требуется от людей, заключается, как в начальной школе, в том, чтобы мыть руки и кашлять в локти, то в случае экологических изменений именно государство оказывается в положении ученика.
Патоген – не вирус, а человечество
Но есть и другая причина, почему термин “война с вирусом” не подходит: в условиях кризиса здравоохранения нормально думать, что люди в целом “борются” с вирусами – даже если вирусам на нас наплевать и они перемещаются от горла к горлу, бессмысленно убивая нас без всякого разбора. Но экологический кризис драматически меняет саму нынешнюю ситуацию: на этот раз патоген, чья чудовищная вирулентность изменила условия жизни всех жителей планеты, – это вовсе не вирус, а само человечество!
Но это относится не ко всем людям, а только к тем, кто воюет с нами, не объявляя нам войны. К этой войне национальное государство настолько плохо подготовлено, настолько плохо откалибровано, настолько плохо спроектировано, насколько это возможно, потому что линий фронта множество, и они пересекаются в каждом из нас. Именно в этом смысле нынешняя “тотальная мобилизация” против вируса никак не доказывает, что мы будем готовы к следующей. Не только военные всегда готовятся к прошлой войне.
И, наконец, никогда не знаешь: а вдруг время Великого поста, неважно, светского или государственного, приведет к драматическим преобразованиям? Впервые за многие годы миллиард людей, застрявших по домам, обрели забытую роскошь – время поразмыслить и тем самым переоценить все то, что как правило неоправданно нас волнует. Давайте проведем с пользой этот нежданный, трудный и продолжительный пост.
[1] Alain Desrosières, The Politics of Large Numbers: A History of Statistical Reasoning, trans. Camille Naish (Cambridge, Mass., 2002).
Источник: Le Monde
