Осмысление такого универсального события, каким явилась пандемия коронавируса, не могло не затронуть одного из классиков современной французской философии Алена Бадью. Согласно его жизненному кредо, философия – таково ее неблагоприятное предназначение – должна все доводить до концепции, сколь бы травматичным ни было то, с чего начинается исследование…Анализируя пандемию, Бадью пытается сохранить картезианскую трезвость мысли, в условиях, когда голый страх и эмоции начинают управлять поведением людей. Эпидемия вовлекает мыслителя в сферу средневековой архаики, во времена, когда отсутствовали система здравоохранения, элементарные правила гигиены, вакцина, а чума и оспа забирали миллионы людей, опустошая города и континенты.
Однако в отличие от локальных мест эпидемий Средневековья современная пандемия не имеет привязки к определенному месту, ее предполагаемый источник, обозначенный как провинция в Китае, носит лишь условный характер. Современная пандемия выявляет основное противоречие постиндустриального мира: неспособность отдельного государства, с его созданными в эпоху модерна, политическими институтами противостоять универсальной угрозе. Поэтому событие пандемии требует от буржуазного государства переосмыслить свою социальную природу и инкорпорировать идею общего блага в структуру классовых интересов.
***********
Sur la situation épidémique — Alain Badiou — March 21, 2020
Я всегда считал, что нынешняя ситуация, отмеченная вирусной пандемией, не является чем-то исключительным. В результате – пандемия СПИДа (также вирусного характера), передача птичьего гриппа, вирус Эбола, Sars1, не говоря уже о разновидностях гриппа, и даже корь или туберкулез, которые не излечиваются антибиотиками. Теперь мы знаем, что глобальный рынок в сочетании с наличием обширных зон медицинского обслуживания, а также недостаточной дисциплины относительно прививок во всем мире, неизбежно приводит к серьезным и разрушительным эпидемиям (в случае СПИДа к нескольким миллионам смертей).Кроме того, настоящее название нынешней эпидемии должно указывать на то, что в каком-то смысле «ничто не ново под современным небом». Его настоящее имя Sars2, то есть «Острый респираторный синдром 2», название, которое фактически обозначает «вторичность» после эпидемии Sars1, распространившуюся по всему миру весной 2003 года.
Ту болезнь в свое время назвали «первой неизвестной болезнью 21-го века». Таким образом, становится ясно, что нынешняя эпидемия отнюдь не является чем-то радикально новым или неслыханным доселе. В этом веке это вторая эпидемия подобного типа и возможно такого же происхождения. В том смысле, что единственной серьезной критикой, адресованной сегодня властям в плане прогнозов, является то, что после Sars1 не проводилось серьезных исследований, которые обеспечили бы медицинскому миру эффективные средства против Sars2.
Поэтому я не вижу ничего иного, кроме как попытаться, как и все остальные, самоизолироваться дома, и ничего не говорю, кроме того, что призываю всех сделать то же самое. Соблюдение строгой дисциплины в этом вопросе тем более необходимо, поскольку оно является поддержкой и основополагающей защитой для тех, кто подвергается наибольшему воздействию: конечно же, это все те, кто обеспечивает уход и находится непосредственно на передовой и кто должен иметь возможность рассчитывать на жесткую дисциплину, в том числе среди инфицированных; а также самые уязвимые, такие как пожилые люди, особенно те, что находятся в домах престарелых; а также все те, кто ходит на работу и рискует заразиться.
Дисциплина среди тех, кто может подчиняться императиву «оставаться дома», должна также находить и предлагать средства, чтобы те, у кого вовсе нет «собственного дома», могли найти себе безопасное убежище. Здесь можно подумать, например, о реквизиции отелей.Эти обязательства действительно становятся все более и более необходимыми, и они не требуют, по крайней мере, на первый взгляд, тех огромных аналитических усилий или создания новой мысли.Но сейчас я действительно много чего читаю и много чего слышу, в том числе в своем окружении, что меня сбивает с толку из-за тревожности, которое они создают, и из-за их полной неуместности в ситуации, в которой, попросту говоря, мы все находимся.
Эти императивные заявления, эти жалкие призывы, эти решительные обвинения разнообразны, но у всех их есть удивительное презрение к необычайной простоте и отсутствию новизны в данной ситуации эпидемии. Они либо неоправданно рабски относятся к властям, которые на самом деле делают только то, что, по сути дела, вынуждены делать. Либо взывают к планете и ее мистике, которая ничего не делает для нас. Либо же взваливают все на плечи бедного Макрона, который выполняет, и не хуже других, свою работу в качестве главы государства во время войны или эпидемии.
Или же вопят об основополагающем событии невероятной революции, хотя ее связь с уничтожением вируса неясна, более того, наши «революционеры» не имеют никаких новых средств для ее осуществления. Либо же впадают в пессимизм конца света. Или изводят себя тем, что золотое правило современной идеологии «я прежде всего», в данных обстоятельствах становится бесполезным и не предлагает никакого выхода и даже может сыграть на руку продолжению какого-то бесконечного зла.
Похоже, что проверка на эпидемию повсюду растворяет внутреннюю активность Разума и заставляет субъектов возвращаться к печальным последствиям – мистицизму, фантазиям, молитвам, пророчествам и проклятиям, которые имели место в Средневековье, когда по земле шествовала чума.И поэтому я чувствую себя обязанным обобщить некоторые простые идеи. Я бы скорее сказал, картезианские идеи.
Давайте начнем с определения проблемы, которая в конечном итоге так плохо определена, а потому и плохо разрешается.Эпидемия сложна тем, что всегда является точкой соприкосновения между природными и социальными определениями. Ее полный анализ трансверсален: нужно понять точки, где эти два определения пересекаются друг с другом, и из этого обрисовать последствия.Например, отправная точка нынешней эпидемии, скорее всего, будет найдена на рынках в провинции Ухань. Сегодня китайские рынки по-прежнему известны своей антисанитарией и неудержимой любовью к продаже всевозможной живности на открытом пространстве. Следовательно, в какой-то момент вирус мог быть обнаружен в организме животного, получившего его от летучих мышей в крайне густонаселенной среде с элементарной гигиеной.Естественная передача вируса от одного вида к другому переходит затем к человеческому роду. Как именно?
Мы еще не знаем, и только научные процедуры научат нас. Позвольте нам попутно обвинить всех тех, кто в интернет-сетях начинает рассказывать типично расистские басни, подкрепленные фейковыми изображениями, согласно которым все исходит от китайцев, которые едят полуживых летучих мышей…Локальная передача вируса от животных человеку составляет отправную точку всей истории. После чего срабатывает только один фундаментальный принцип современного мира: наличие у китайского государственного капитализма имперского титула – интенсивного и универсального присутствия на мировом рынке. Отсюда вытекает бесчисленное множество сетей, [распространивших вирус] еще до того, как китайское правительство смогло полностью изолировать исходное место – фактически целую провинцию, сорок миллионов человек – что в конечном итоге удалось сделать, но слишком поздно, чтобы остановить распространение эпидемии – и самолетами, и кораблями –по путям глобального существования.
Раскрою одну деталь, то, что я называю двойной артикуляцией эпидемии: сегодня Sars2 в Ухане находится под контролем, но есть множество случаев в Шанхае, по большей части из-за людей, в основном китайцев, прибывших из других стран. Таким образом, Китай является местом, где можно наблюдать связь, как по причине архаичной, так и современной, между природой- обществом с его неухоженными старыми рынками, являющимися источниками широкомасштабного распространения инфекции, и глобальным капиталистическим рынком с его быстром и непрерывном движением.
Затем мы вступаем в стадию, когда сами государства пытаются взять это распространение под контроль. Попутно отметим, что контроль остается в основном локальным, тогда как сама эпидемия носит перекрестный характер. Несмотря на наличие определенных транснациональных органов власти, ясно, что в западне оказались именно локальные буржуазные государства.Здесь мы сталкиваемся с серьезным противоречием современного мира: экономика, включая процесс массового производства промышленных объектов, попадает под юрисдикцию мирового рынка.
Например, простое производство мобильного телефона мобилизует работу и ресурсы, включая добычу угля, как минимум в семи разных государствах. Но с другой стороны, политические силы, по сути, остаются национальными. А соперничество империализмов, старого (Европа и США) и нового (Китай, Япония…), исключает любые процессы [образования] мирового капиталистического государства. Эпидемия как раз является моментом вопиющего противоречия между экономикой и политикой. Даже европейским странам не удается вовремя скорректировать свою политику перед лицом вируса.
Сдерживая это противоречие, национальные государства пытаются противостоять эпидемической ситуации, максимально соблюдая законы капитала, хотя характер риска обязывает их менять стиль и действия власти.Мы давно знаем, что в случае войны между странами государство должно навязывать не только народным массам, но и самой буржуазии значительные ограничения, и оно это делает для спасения внутреннего капитализма. Некоторые отрасли промышленности почти [полностью] национализируются в интересах непрерывного производства вооружения, хотя в тот момент это не приносит никакой прибыли.
Часть буржуазии мобилизуется в качестве офицеров и повергается [угрозе] смерти. Ученые денно и нощно работают над изобретением нового оружия. Интеллектуалы и артисты обеспечивают национальную пропаганду и т. д.Столкнувшись с эпидемией, такой способ государственного реагирования неизбежен. Вот почему, вопреки вышесказанному, нет ничего удивительного или парадоксального в заявлениях Макрона или премьер-министра Филиппа [от имени] государства, которое внезапно стало «благодетелем» – выделив 100 или 200 миллиардов государственных денег для тех, кто оказался без работы, или самозанятых, чьи лавки закрылись, и даже объявив о «национализации».
Из этого следует, что метафора Макрона «мы на войне» верна: будь то война или эпидемия, а государство вынуждено, порой выходя за рамки своего классового характера, внедрять практики, которые одновременно являются и более авторитарными и более глобальными, чтобы избежать стратегической катастрофы.Это вполне логичное действие в данной ситуации, цель которого – обуздать эпидемию – победить в войне, используя метафору Макрона, – оставаясь при этом в рамках установленного социального порядка.
Это вовсе не комедия, а необходимость, обусловленная распространением смертоносного процесса, который пересекается с природой (отсюда выдающаяся роль ученых в этом вопросе) и социальным порядком (отсюда авторитарное вмешательство государства, и ничего другого быть не может).Появление огромных издержек в этих усилиях неизбежно. Например, отсутствие защитных масок или недостаточная подготовка к длительной госпитализации. Но кто может похвастаться тем, что «спланировал» такие вещи? В некоторых отношениях государство не предвидело нынешней ситуации, это правда. Мы можем даже сказать, что ослабляя десятилетиями национальную систему здравоохранения и все секторы государства, которые служат общим интересам, оно действовало так, будто никакая разрушительная пандемия не может коснуться нашей страны. Здесь государство очень виновато, и не только в лице Макрона, но и в лице всех его предшественников, по крайней мере, за последние тридцать лет.
Но столь же правильно здесь сказать, что никто не мог предсказать и даже вообразить себе развитие во Франции пандемии такого типа, за исключением, возможно, некоторых отдельно взятых ученых. Многие, вероятно, считали, что подобные истории хороши для темной Африки или тоталитарного Китая, но никак не для демократической Европы. И, конечно же, не левым – желтым жилетам или представителям профсоюзов – принадлежит особое право замалчивать эту точку зрения и продолжать обвинять во всем Макрона, в последнее время своей смехотворной цели. Они тоже абсолютно не предусмотрели этого. Скорее наоборот: эпидемия уже шла из Китая, а они еще до недавнего времени устраивали неконтролируемые сборища и шумные демонстрации, которые сегодня их дискредитируют, какими бы они ни были, осуждая проволочки со стороны властей, вместо того, чтобы самим понять происходящее. На самом деле ни одна политическая сила Франции в государстве Макрона не сделала этого.Что касается государства, ситуация такова: буржуазное государство должно прямо, публично отдавать приоритет более общим интересам, нежели интересы одной только буржуазии, и при этом стратегически сохраняя примат классовых интересов в будущем в качестве общей формы.
Или, другими словами, конъюнктура обязывает государство управлять ситуацией исключительно путем интеграции интересов класса, представителем которого оно является, в самые общие интересы из-за внутреннего существования общего «врага», который во время войны может быть иноземным захватчиком, а в нынешней ситуации является вирусом Sars2.Такая ситуация (мировая война или мировая эпидемия) особенно «нейтральна» на политическом уровне. Войны прошлого спровоцировали революцию только в двух случаях, оба из которых были эксцентричны для имперских держав: России и Китая. В российском случае это произошло потому, что царская власть была долгое время отсталой во всех отношениях, в том числе и как государство, потенциально готовое к рождению подлинного капитализма в этой огромной стране. С другой стороны, у большевиков существовал современный политический авангард, хорошо структурированный выдающимися лидерами. В случае с Китаем, внутренняя революционная война предшествовала мировой, и Коммунистическая партия уже в 1940 году была во главе популярной народной армии. Напротив, ни в одной из западных держав война не спровоцировала победоносную революцию. Даже в стране, разгромленной в 1918 году, Германии, восстание спартаковцев было быстро подавлено.Урок из всего этого очевиден: разворачивающаяся эпидемия сама по себе как эпидемия не будет иметь каких-либо значительных политических последствий в такой стране, как Франция.
Даже если предположить, что наша буржуазия считает, будто из-за невнятных бурчаний и непоследовательных, но широко распространенных лозунгов пришло время избавиться от Макрона, это не будет означать никаких существенных изменений. «Политкорректные» кандидаты уже ждут своего часа, как и сторонники самых заплесневелых форм устаревшего и отвратительного «национализма».Что касается нас, стремящихся к реальным изменениям политической ситуации в этой стране, мы должны воспользоваться преимуществами эпидемии и даже – что совершенно необходимо – домашней изоляцией, чтобы работать над новыми политическими фигурами, над проектами для новых политических локаций, и над транснациональным развитием третьей стадии коммунизма с учетом его блестящего изобретения и интересного, но, в конечном счете, провального, государственного эксперимента.Также необходимо тщательно проанализировать любую идею, согласно которой такие явления, как эпидемия, способны открыть что-то политически новаторское. В дополнение к общим научным данным об эпидемии, останется только политическая сила, несущая новые утверждения и новые убеждения, касающиеся больниц и общественного здравоохранения, школ и эгалитарного образования, ухода за престарелыми и другие похожие вопросы.
Только они, возможно, смогут сбалансировать опасные издержки, выявленные нынешней ситуацией.Наконец, откровенно скажем, что так называемые «социальные сети» еще раз демонстрируют, что они являются первыми – помимо того, что они в данный момент обогащают самых крупных миллионеров – рассадниками чванливого умственного паралича, неконтролируемых слухов, открытия допотопных «инноваций», если не замшелого мракобесия.Давайте воздадим должное, пусть даже и в изоляции, только проверяемым научным истинам и обоснованным перспективам новой политики, ее локальному опыту и ее стратегической цели.
пер. с фр. Иваненко Е., ред. Бурлачука В.
ИСТОЧНИК: Olena Ivanenko, Facebook
