Саид Гафуров, “Русский Обозреватель”
Можно считать, что в конце 2009 года антикризисная экономическая политика России стала ясной. Несмотря на заклинания о необходимости модернизации, вещи крайне затратной по любым критериям, стало очевидно, что финансово-бюджетная политика ориентируется на сокращение расходов, а не на стимулирование спроса любой ценой за счет увеличения расходов, дефицитов бюджетов всех уровней и задолженности государства. Бюджетная политика не будет основой антикризисной политики, стимулирование спроса бюджетными мерами проводиться не будет.
Борьбу с кризисом Россия в 2010 году будет вести методами кредитно-денежной политики. На первом этапе приоритетность вопросов поддержки именно банковской системы порождалась осознанием угрозы того, что рухнет вся существующая платежная система. Именно недопущение этого краха являлось первичной целью не только Банка России, но правительства страны. Эта задача, по всей видимости, решена, но продолжение борьбы с кризисом методами кредитно-денежной, а не бюджетной политики стало основой всей экономической политики страны на 2010 год.
Не все понимают, что отказ от роста государственного долга для финансирования расходов, имеющих мультипликативный эффект (то, что в современной российской экономической теории неудачно называется «кейнсианством»), выбран совсем не потому, что задолженность превысила критические размеры. Просто государство опасается, что, будучи низкорисковым заемщиком, оно, привлекая средства с финансовых рынков, как насосом выкачает столь необходимую хозяйствующим субъектам ликвидность.
Усилившееся в период кризиса привычное бодание Минфина и Банка России закончилось компромиссом, частью которого и был отказ от резкого роста государственного долга в целях поддержания ликвидности денежного рынка. Иными словами, сокращение бюджетных расходов представляет собой часть комплекса мер в поддержку кредитно-денежной политики, направленной на то, чтобы дать реальному сектору экономики столь необходимые дешевые деньги.
Дать дешевые деньги реальному сектору в условиях российских кредитных институтов означает обязательное сокращение инфляции. Согласно применяемому правительством прогнозу развития экономики в 2010 году, в целом за год инфляция может составить 6,5-7,5%.
Однако в условиях кризиса сокращение инфляции (то есть сокращение подпитки экономики деньгами), как ни странно, увеличит бедность, увеличит число обездоленных, хотя и, наверное, пойдет на руку бюджетникам. Дело в том, что и федеральный, и региональные, а часто и местные бюджеты в России — социально ориентированные.
Секвестру не подлежат именно социальные расходы, а власть жестко контролирует, чтобы не росла задолженность региональных и местных бюджетов по заработной плате, социальные пособия и выплаты в 2010 году будут проиндексированы на 10%, что выше предполагаемого уровня инфляции.
Но общественное благосостояние в конкретный момент — вещь конечная, независимо от уровня цен. Если кому-то становится лучше, то только за счет кого-то другого. Да, бюджетникам и пенсионерам становится лучше, но остальным обездоленным — хуже. Начнется сокращение реальных доходов мелких торговцев, сокращение деловой активности вообще и реальных доходов рабочих, фермеров, крестьян. Как следствие, происходит рост разрыва между разными слоями обездоленных.
Создается ощущение, что для руководства страны угроза безработицы маячит где-то впереди, и никто не представляет как, с помощью каких инструментов системно бороться с безработицей. Согласно плану антикризисных мер, на снижение напряженности на рынке труда из федерального бюджета будет выделено 36,3 миллиарда рублей. Предусматривается, что в 2010 году удастся удержать «прогнозную численность безработных граждан, зарегистрированных в органах службы занятости, на уровне 2009 года», то есть эта цифра сохранится на уровне 2,2 миллиона человек. Одновременно правительство особое внимание намерено уделить «выводу из тени» иностранных граждан, осуществляющих трудовую деятельность на территории РФ.
Наблюдается полный провал политики социальной справедливости. Постоянно декларируемое как цель бюджетной политики выравнивание уровня предоставляемых гражданам государственных услуг не выполняется. Дотации, субсидии, а также субвенции бедным регионам не влекут реального выравнивания. Никто не понимает требуемого соотношения различных видов финансовой помощи — сколько должно быть дотаций, какая часть должна идти на субсидии.
Дело в том, что с точки зрения правительства выравнивание касается доходной части бюджетов, а на расходную часть региональных бюджетов федеральные власти вообще влиять не могут. Как результат, с точки зрения эффективности расходов те, кто имеет больше, получают из бюджета больше за счет того, что в бюджетных расходах постоянная составляющая очень велика, а бюджетная реформа ориентирована на представление государственных услуг людям вместо финансирования бюджетных учреждений. Например, постоянные расходы, скажем, в школе с 1000 учеников и со 100 учениками примерно одинаковы, а поступления из бюджетов различаются в разы.
Как следствие, идет дальнейшее разорение сельской местности, бегство населения оттуда и улучшение жизни в городах за счет перераспределения бюджета. В сельской России, в глубинке просто гибнет цивилизация. Исчезают сельские дома культуры, школы, больницы, школы-дворцы, столь характерные для «колхозов-миллионеров» брежневской РСФСР, приходят в негодность дороги. Скоро там не будет достаточного количества людей для поддержания жизнедеятельности. Целевые программы типа строительства сельских школ не спасают именно в силу своей точечности, ориентации на софинансирование федерального и регионального бюджетов, опоры на субсидии.
Основной гибельный философский просчет нынешней бюджетной реформы состоит в ее главном принципе — бюджет служит для оказания государственных и муниципальных услуг человеку, личности, гражданину. Эта философия некритично воспринята авторами реформы у западников и используется как аксиома, не подлежащая рассмотрению, анализу и разбору. На первый взгляд, этот принцип смотрится красиво, но он ошибочен.
Бюджет должен служить не каждому конкретному индивиду. Он должен служить групповым, а не индивидуальным интересам человека, даже его социальным интересам. А конфликт интересов между личностью и группой, внутригрупповые и межгрупповые конфликты, конфликты интересов между личностью и обществом, личностью и государством, обществом и государством слишком сильны. Конкретные интересы человека вступают в острейшее противоречие с интересами его группы, других групп, интересами общества.
На самом деле депопуляция сельской России, ее одичание, варваризация, уничтожение цивилизации — прямое и, что хуже, осмысленное и осознанное следствие бюджетной реформы. И не ее провала, а ее успеха. Постулат «выравнивания объема и качества государственных и муниципальных услуг населению» неизбежно приводит к тому, что разрыв между городом (прежде всего, областными городами) и деревней принимает запредельные, нестерпимые масштабы. Плотность населения становится решающим фактором, определяющим уровень благосостояния.
Но депопуляция сельской России, варваризация глубинки вовсе не в интересах городских жителей. Это даже не миф, это просто прямая ошибка разработчиков бюджетной реформы. Кабинетные теоретики просто-напросто этого не учли, забыли, не продумали последствия. Им невдомек, что место, освобожденное потомками колхозников, уехавшими в город, не останется совершенно пустым. Найдутся люди, которые захотят его занять. И ими вполне могут оказаться маньчжуры, корейцы, уйгуры и другие народы, не испытавшие материальных благ современной цивилизации. Но даже если эти земли превратятся в пустыню, лишенную людей, последствия этого могут оказаться удручающими… Люди — слишком мощный фактор организации современной земли…
Мы можем уже сейчас говорить о полном провале пенсионной реформы. Ни одна из заявленных целей и задач не достигнута и не решена. Это понимают решительно все, на идею реформы уже никто не обращает внимания, деньги на пенсии выделяются из бюджета, а не Пенсионного фонда. Само его наличие противоречит базовым принципам, философии как бюджетной реформы вообще, так и бюджетного кодекса в частности. Противоречит и отказу от фондовой философии бюджетной реформы в пользу денежнопотоковой, так как даже целевые налоги у нас не могут быть привязаны к расходам. Исключение, сделанное для Пенсионного фонда, не работает и работать не будет. Все боятся сказать об этом вслух.
Мы можем говорить, что географическая дифференциация благосостояния населения по доходам проводимой бюджетной политикой только усиливается. Фактически речь идет о полном провале бюджетной реформы вообще в части соответствия результатов поставленным целям и задачам. Практически все региональные бюджеты оказываются дотационными, но при этом формально совершенно независимыми от центральной власти. Центральные власти не имеют право вмешиваться в бюджетный процесс в регионах. В то же время дотации — по сути, добрая воля федерального бюджета. Если вам эта система независимости и дотационности кажется сумасшедшей, не пугайтесь. С головой у вас все нормально, это система такая.
Федеральная помощь региональным бюджетам выражается в виде дотаций и субсидий (природа субвенций — несколько другая), но пропорции субсидий и дотаций, какая форма помощи эффективнее, больше способствует экономическому и социальному развитию регионов, не понимает никто. Неясно, что лучше — дать бюджетам больше денег на дотации или просубсидировать дополнительные расходы. Решения принимаются исходя из сложившейся практики, в строгом соответствии с утвержденными формулами распределения дотаций и субсидий, с каждым годом все больше и больше усложняющимися.
Можно сказать иначе — с юридической точки зрения региональные бюджеты независимы, а с экономической — позиция Минфина России состоит в том, что дотации должны быть объективны и предсказуемы, то есть от позиции федеральных органов исполнительной власти независимы, а зависимы от однозначных формул…
Муниципальные бюджеты, за исключением муниципальных образований в больших городах, просто несостоятельны. Нормы бюджетного процесса там исполнять просто некому, не хватает квалифицированных финансистов. Вообще сам факт постоянных угроз правительства сократить дотации из федерального в региональные бюджеты, если те будут забирать доходы у муниципальных бюджетов в региональные, лучше всего свидетельствует о реальном положении дел во взаимоотношениях региональных и муниципальных бюджетов.
Таким образом, борьба с кризисом будет вестись преимущественно средствами кредитно-денежной политики, а основным инструментом станет сокращение кредитных ставок. Кредит — основа современной рыночной экономики, независимо от того, как к этому относиться. Однако пока что мы можем констатировать Отсутствие Кредита с большой буквы в России. ЦБ как не выдавал деньги банкам систематически, то есть устойчиво, предсказуемо, прозрачно, так и не выдает. Меры всегда чрезвычайные. Эмиссия идет через валютную биржу. Иными словами, по факту источник кредита в России не эмиссионные органы, а ФРС США и Евробанк.
В таких условиях две функции Банка России — борьба с кризисом и контроль над банковским сектором — становятся взаимоисключающими. Для эффективной кредитной политики необходимо надзор за банками у ЦБ отбирать и передавать в какой-то иной орган, но никто на это не пойдет. Как следствие, кредитно-денежная политика при существующей институциональной системе, вернее всего, не сможет вытянуть страну из кризиса.
Забота о сохранении существующей платежной системы, то есть недопущение банкротства крупных банков или массового их банкротства будет вынуждать Банк России принимать меры, идущие вразрез с философией борьбы с кризисом. Правительство России же подчеркивает в Плане антикризисных мер, что «положительные тенденции оживления экономики сопровождаются резким замедлением инфляции, что позволяет предположить, что начавшийся экономический рост в России является сбалансированным и не основан на появлении новых “пузырей” на отдельных рынках». Так вот, задача сохранения платежной системы любой ценой будет вынуждать ЦБ перекредитовывать проблемные банки снова и снова, тем самым раскручивая инфляцию. Выхода из порочного круга чисто монетарными средствами, очевидно, нет и не может быть.
Понимая это, правительство в помощь Центральному Банку готовится проводить политику формирования «длинных денег» в экономике. Для этого будут задействованы такие источники, как пенсионная и страховая системы, создаваться совместные с иностранными инвесторами фонды инвестиций в стратегических секторах, требующих модернизации (сельское хозяйство, фармацевтика, доступное жилье, инфраструктура и так далее). Для привлечения отечественных и стратегических иностранных инвесторов правительство будет сокращать долю госсобственности в экономике, проводя приватизацию на основе конкурсов и аукционов, в том числе размещая акции компаний на IPO и SPO.
Это, кстати, имеет отношение и к борьбе с коррупцией. Минфин, например, системно и, с моей точки зрения, совершенно гениально борется с коррупцией в своих рядах. Он просто снимает с себя ответственность за все потенциально коррупциоёмкие сферы, передавая ответственность за них в федеральные органы исполнительной власти и региональные бюджеты. Ответственность с минфиновских чиновников снимается, но их согласование все равно будет нужно. Sapienti sat.
Весь глубинный смысл административной и бюджетной реформы и сводился к тому, чтобы любой человек, любая кухарка мог бы быть средним начальником — строго действовать по великому и всемогущему регламенту, жесткому, математичному, плюющему на здравый смысл и жизненный опыт, на справедливость и добро со злом, на интересы лоббистов и чаяния обездоленных….
Интересно получается: все — и наверху, и внизу, и в правительстве, и в оппозиции понимают, что бюджетно-финансовая реформа, как ее задумывала команда Кудрина, просто провалилась, не сработала, не выстрелила. Практически ни одна её цель не достигнута. То, что достигнуто частично (элементы перехода к системе финансирования государственных услуг от системы финансирования учреждений, пенсионная реформа), оказалось чудовищным по результатам, и компенсируется противным самой философии этих реформ возвратом к здравому смыслу при принятии бюджетных решений.
И дело совсем не в том, плоха ли команда министра финансов или хороша, дело в том, что реформы провалены как факт. Вместо признания этого в бюджетном послании мы читаем: «Сложность современной экономической ситуации и связанные с этим проблемы формирования и исполнения бюджета не должны рассматриваться в качестве основания для отказа от ранее определенных стратегических целей».
Вполне понятно, почему провал реформ официально не признается — нынешнюю команду просто некем заменить. Ни в либеральных кругах, ни в коммунистических, ни в одной из башен власти, ни в бюджетном комитете Думы — никто эту работу не потянет. Можно, правда, наверное, кого-то подтянуть из областных органов власти, но ведь в центре такие люди обычно малоизвестны… Меня такой кадровый голод пугает гораздо больше, чем само направление реформ… Не в личностном смысле кадровый голод, а в политическом…
