Выступление Эбена Моглена (Eben Moglen) на собрании Нью-Йоркского отделения организации Общество Интернета (Internet Society) 5 февраля 2010 г. Стенограмма.
Рад встрече! Мне хотелось бы надеяться, что все мы здесь собрались сегодня, в пятничный вечер, потому что мои речи настолько хороши. На самом же деле я не имею понятия, что побудило нас собраться в такое время, однако очень благодарен за приглашение. У меня на этот вечер как раз не было назначено свидания, поэтому ваше предложение принять участие в этой встрече пришлось весьма кстати.
Итак, я сегодня, конечно же, больше ни с кем не встречаюсь. Это знает каждый. Ведь мой календарь находится во всемирной паутине.
Вот в этом-то и проблема. Наш календарь находится винтернете. И сведения о нашем местоположении. У вас есть сотовый телефон, значит, вы пользуетесь услугами сотового оператора.
А если оператор — Sprint, то можно с уверенностью сказать, что за прошлый год люди с удостоверениями служителей закона в карманах несколько миллионов раз заходили на сайт Spring и запрашивали текущие, в режиме реального времени, сведения о местонахождении той или иной личности с тем или иным номером телефона. И получали эти сведения. Несколько миллионов раз. Ну, или вроде того.
Мы знаем об этом только потому, что Sprint признаёт факт существования такого сайта. И не отрицает, что человек с удостоверением может получить там информациюо местонахождении любого абонента. В режиме реального времени. Мы не знаем, есть ли такой сайт у операторов ATT и Verizon только потому, что они нам об этом не рассказали.
Но не знаем только потому, что они не признаются. Телефония — это сервис, который принято считать традиционным. Однако вместе с этим традиционным сервисом, называемым телефонией, вы получаете в нагрузку ещё и нечто скрытое, вроде шпионажа за вами. Дополнительные услуги предназначены вовсе не для вас, но они существуют как бесплатное дополнение к договору с оператором.
Вы точно так же получаете бесплатно сервис показа рекламы в Gmail, семантический анализ почты, работающий без участия людей. До сих пор не могу понять, почему такая услуга востребована. Не могу понять, почему люди ею пользуются. Но ведь пользуются же! В том числе и умудрённые немалым опытом, вдумчивые люди из числа присутствующих в этой комнате.
Вы получаете бесплатно почтовый сервис и немного пространства для храненияфайлов, стоимость которого по сегодняшним ценам — полтора цента. Но вы пользуетесь всем этим даром, и за вами постоянно шпионят.
Шпионят, впрочем, тоже бесплатно.
И вот ваш календарь находится в сети, так что каждый может видеть: на пятницу у вас свидания не назначено. И статус у вас: «в поиске». Вы бесплатно уведомляете, мол, я не состою в браке, нахожусь в поиске. Шпионят за вами даром. Всё это сформировалось быстро, не успели мы и глазом моргнуть, как оказались в такой ситуации.
Имеет ли всё это какое-либо отношение к Открытому программному обеспечению? Нет, на самом деле к Открытому ПО это отношения не имеет, поскольку целиком и полностью основано на Бесплатном ПО. И это — ещё одна причина, по которой можно утверждать: Столлман оказался прав. Он же говорил о свободе, не так ли?
Значит, нам нужно остановиться ненадолго и попытаться выяснить, в какой же ситуации мы находимся на самом деле, как мы в неё попали и, что, пожалуй, важнее всего, можем ли мы из неё выбраться. Если можем, то как. Ведь ситуация, должен вам сказать, удручающая.
Дэвид во вступительной речи был прав. Для начала, я бы не стал утверждать, что мы, получив шпионские довески ко всему подряд, находимся в выигрыше. Но мы и не проиграли. Мы просто обманули сами себя. Нам нужно побыстрее избавиться от самообмана, иначе мы будем попустительствовать самообману других людей, ни в чём не виноватых. Они ведь пока даже не подозревают, что мы навсегда лишили их какой-либо приватности.
Свобода в облаке. Часть 2
Конечно, всё это начинается с сети интернет, вот почему я рад находиться здесь и выступать именно перед Обществом Интернета — организацией, посвящённой процветанию, распространению и теоретической разработке технологий «peer-to-peer», «персона к персоне», сетей, называемых интернетом равных, без необходимости иерархического построения или структурного контроля.
Такая сеть подразумевает, что каждый её узел является независимой, свободной сущностью, и любая попытка посторонних людей установить над ней контроль эквивалентна насильственному нарушению прав.
Такова структура сети. Неважно, основана ли она на IPv4 или на чудесном новшестве IPv6, которым мы, очевидно, так никогда и не начнём пользоваться. Всё равно она допускает соединения типа «персона к персоне».
Ну конечно же, сеть так никогда не работала, вообще никогда! Хотя на самом деле технических препятствий для этого не было. Проблема вовсе не в технических реализациях узлов и методах установки связи. Она — только в программном обеспечении. Маленькая такая проблема с названием из трёх слогов. А название у неё — Microsoft.
Концепция такова: есть сеть как система равноправных узлов, и есть операционная система, стремительно распространившаяся по всей этой сети. Вирусным способом. Да, я использую это слово! Они же используют его по отношению к нам, а мне почему нельзя? Именно вирусным способом. В течение полутора десятка лет.
Программное обеспечение, захватившее сеть, было создано с вполне ясной целью, которая не имеет ничего общего с равноправными узлами. Его суть формулируется как «клиент-серверная архитектура».
Вот и вышло, что концепция сети как системы равноправных узлов стала трудной для постижения, скажем так, обычными людьми. То есть, не инженерами-компьютерщиками, не учёными или исследователями. Не хакерами и не гиками.
И если бы присутствующие были такими обычными людьми, то вам тоже было бы весьма трудно уразуметь концепцию одноранговых сетей, потому что программное обеспечение в операционной системе, которой вы привыкли пользоваться, намертво впечатало в ваше сознание идею клиент-серверной архитектуры.
Конечно, если над всем этим поразмыслить как следует, то станет очевидным, что дела обстоят ещё хуже. Штука под названием «Windows» является дегенеративной версией другой вещи, именуемой «X Windows». Та вещь тоже изготавливалась под клиент-серверную архитектуру, хотя она уже и осталась в прошлом.
Но сервер у неё располагался на том конце соединения, где находился человек. Основная концепция была именно такой: осуществление коммуникаций между людьми, находившимися на конечных точках линий, где угодно, в произвольном месте, хоть в середине сети, хоть по краям.
А великая стратегическая идея Windows трансформировала всё это весьма странным образом в концепцию, сокращающую человеческое присутствие в конечных точках. Теперь людям это предлагается на условиях «бери что дают или проваливай отсюда!»
Да, конечно, условия действительно можно сформулировать именно так: «Не нравится — уходи!» Но, к сожалению, их все приняли. Потому что не знали, как можно уйти от того, во что уже втянулись. В итоге сеть теперь состоит из серверов в центре и клиентов по краям. У клиентов возможностей очень мало, а у серверов — сколько угодно.
Когда подешевели вычислительные мощности и дисковое пространство, да ещё и появились комплексные сервисы для решения задач, на которые неспособны слабые компьютеры, всё это привлекло и собрало владельцев маленьких маломощных устройств. Плюс самый важный сервис — поиск.
И вот как только подобные сервисы начали появляться в сети, интернет стал именно таким, как описано выше. Серверы и клиенты. Клиенты — парни на окраине, обычные люди. Серверы — в центре, с огромными возможностями и объёмами данных.
С тех пор появилась ещё одна вещь. Её не было в простых компьютерах с Microsoft Windows, но она присутствовала на серверах с Microsoft Windows. И она появилась в других операционных системах, более разумных, таких как Unix, BSD и им подобных.
Что это за вещь? Это сохранение логов. Штука, вообще-то, неплохая. Компьютерам положено сохранять логи. Проектировать ОС, которая это делает, — мудрое решение. Ведь логи помогают выявлять и отлаживать ошибки, повышать эффективность работы, изучать выполненные системные операции. В общем, хорошая идея.
Но если ваша система состоит из централизованныхсерверов и собирает логи тоже централизовано, вы накапливаете объёмное хранилище данных о людях, находящихся по краям сети. А люди такие действия не контролируют. И даже если клиенты являются достаточно опытными, чтобы разбираться в принципах действия разных сервисов, то они всё равно ведь могут и не осознавать в полной мере широту охвата таких действий, а также их значение.
Итак, из концепции сети с равноправными узлами выстроилась совсем иная система, которую мы определили как «клиент-серверная». Клиенты по краям, лишённые практически всех возможностей, и сервер в центре.
В этом самом центре мы собрали громадный объём данных и включили сохранение логов — информации обо всём, что движется по сети — вдали от живых людей, контролирующих компьютеры (или думающих, что контролируют). Те самые компьютеры, с которыми всё сильнее связывается их жизнь. Таким вот и получился путь к катастрофе.
Да, это был путь к катастрофе. Причём, заметьте, я ещё не упоминал слово «облако». То самое слово, которое у меня находилось на столе перед глазами, в полученном приглашении принять участие в сегодняшней встрече по вопросам приватности в «облаках».
Я не упомянул слово «облако» потому, что оно на самом деле значит не так уж много. Другими словами, катастрофа, которую мы наблюдаем, случилась вовсе не из-за облачных технологий. Катастрофа случилась из-за того, что мы своевременно не поняли суть сети под управлением несвободного программного обеспечения. Правда, нынешнее бедствие всё же помогло нам кое-что уразуметь. А слово «облако» означает всего лишь то, что серверы уже не сделаны из железа, они становятсявиртуальными.
Таким образом, мы пребываем в пыльных окраинах галактики, в области обитания бессильных клиентов, и с пришествием облаков здесь ничего не изменилось. Просто когда мы движемся к центру этой галактики, мы видим, что в нём всё стало менее отчётливым, чем раньше. Там, где находились настоящие звёзды, теперь наблюдается лишь неясный призрачный свет.
Были серверы с лампочками, кнопками, переключателями и так далее. А сейчас конкретное устройство уже не является конкретным сервером. Электроника — всего лишь место, где могут быть серверы.
То есть, понятие «облако» означает, что серверы обрели свободу. Свободу передвижения, свободу соединяться, разъединяться, всячески кружиться в плясках и выполнять все эти трюки одновременно. Да, у них теперь есть свобода. А у клиентов по-прежнему ничего нет. Добро пожаловать в облако.
Это всего лишь небольшая модификация катастрофы, улучшающая производительность системы, контролирующей клиентов. Всех тех людей, которым изначально было положено пользоваться сетью с равноправными узлами.
Такая вот архитектура катастрофы. Если над этим задуматься, то каждый шаг в построении данной архитектуры выглядит революционным: от одноранговой сети с соединениями между людьми к серверам для осуществления коммуникаций, к программам-клиентам, работающим на реальном оборудовании, к клиентам-компьютерам, которыми пользуются люди, лишённые какого-либо влияния, к серверам с высокой концентрацией этого самого влияния, к серверам как виртуальным процессам на каком-то железе, ну и к клиентам как обитателям пыльных окраин, далёких спиралей стремительно разогревающейся галактики.
Все эти шаги были предприняты без какого-либо общественного обсуждения возможных социальных последствий в долгосрочной перспективе. Вообще, это часть общей беды с обсуждениями социальных последствий внедрения технологий. Беды, начавшейся с самого начала изобретения интернета. Ведь специалисты, строившие сеть, меньше всего интересовались социологией, социальной психологией, или, с немногими яркими исключениями, свободой.
Вот мы и получили в итоге архитектуру, очень удобную для всяческих злоупотреблений. Если раньше нас чуть ли не умоляли пользоваться новшествами, то сейчас мы расхлёбываем результаты этих самых новшеств, внедрённых нашими собственными руками. Потому что мы постепенно урезали возможности клиентских устройств всё сильнее и сильнее. Мы фактически сделали их мобильными. Положили их к себе в карманы и принялись ходить с ними на прогулки.
Существует много причин, по которым имеет смысл делать клиентов бессильными. И ещё больше причин — урезать возможности людей, владеющих клиентскими устройствами. Людей, которые могут иметь несколько иные взгляды на контроль над устройством.
Если вы на минутку задумаетесь о том, как много людей заинтересованы в ограничении возможностей таких клиентских устройств как мобильные телефоны, то поймёте, что я имею в виду.
Есть много смежных обладателей прав, как они думают о себе, каждый из которых имеет свою выгоду в ограничении пользовательского контроля на окраине цифровой галактики с целью не допустить перемещения конкретного устройства из одной сети в другую.
Не допустить воспроизведения на конкретной железке музыки, которая не куплена у великого музыкального монополиста во всём подлунном мире. Не допустить воспроизведения видеозаписей от сервиса-конкурента на новых собственных чипах, не поддерживающих популярные форматы видео, какими бы хорошими или плохими они ни были.
Да и вообще полно таких бизнес-моделей, которые базируются на навязывании контроля над клиентским оборудованием на пыльных окраинах. Чтобы в капиталистическом мире лишить людей, которые могут иметь иные взгляды, самой концепции владения устройством. Внушить, что купленное — это не своя собственная вещь, а всего лишь элемент тотального контроля над человеком.
На самом деле то, что мы имеем, это просто ещё одна функция, как я сказал пару лет назад на встрече в Нью-Йоркском университете. Фактически, мы имеем вещи, называемые платформами.
Слово «платформа», как и «облако», тоже мало что значит. Оно вброшено в обиход деловых разговоров. Но в целом, платформа — это, по идее, место, которое невозможно покинуть. Сущность, к которой вы привязаны. Вещь, которая вас не отпускает. Вот что такое платформа. И сеть, с тех пор как она сделалась иерархической структурой со всё более бессильными клиентами на окраинах исерверами в центре, стала областью платформы, даже источником платформ, что нынче является повесткой дня.
Несколько лет назад один очень проницательный юрист, работающий в сфере этой индустрии, сказал мне: «Microsoft на самом деле никогда не была компанией по производству программного обеспечения. Microsoft — это компания, менеджмент которой строится только на их платформе». И я подумал: «Да, не в бровь, а в глаз».
Таким образом, у нас полно менеджеров платформ в иерархически организованной сети, и мы начали развивать сервисы. «Сервисы» — сложное понятие. Конечно, оно не лишено значения, однако описать его не так уж просто. Мы используем услуги для разнообразных вещей.
Мы остро нуждаемся в аналитической систематизации понятия «услуги», как два или три года заметил мой друг и коллега Philippe Aigrain из Парижа. Систематика «сервисов» связана с вопросами простоты, комплексности, масштаба и контроля.
К примеру, нам надо бы определиться с дихотомией (делением класса на два противопоставляемых друг другу подкласса — прим. переводчика) между комплексными и простыми сервисами. Простые услуги могут быть обработанными на любом компьютере для других компьютеров, если возникнет такое желание. Комплексные окажутся по силам не любой машине. Вам доведётся иметь дело свычислительными кластерами или административным усложнением вашей структуры.
Поиск — комплексная услуга. Да, на самом деле, поиск — исконно комплексный сервис. С учетом особенностей ссылок во всемирной паутине и других элементов в архитектуре данных, с которыми мы имеем дело, поиск — вовсе не та штука, которую мы можем легко предложить (но это уже другой разговор).
Рыночная мощь наших друзей из Google всецело зависит от того факта, что услуга поиска является трудоёмкой. Это комплексный сервис, который должен быть организован целиком централизованно и так же централизованно предоставляться.
Паук-робот должен сканировать сеть, узел за узлом, выяснять, где что находится, дабы помочь вам найти всё это, когда у вас возникнет такая потребность. А мы не можем осуществить это посредством децентрализованных систем, ведь у нас нет такого алгоритма. По крайней мере, в данный момент. Вот и выходит, что поиск — это комплексное архитектурное решение по предоставлению сервиса, который задействует бизнес-модель для своей монетизации.
В двадцатом веке реклама размещалась наобум. Вы разбрасывали объявления и надеялись, что некоторые из них сработают. А в веке двадцать первом реклама стала чрезвычайно целенаправленной. Вы ожидаете парня, которому что-то надо, отправляете ему объявление о том, что он желает приобрести, — и попадаете в точку. Срабатывает как по волшебству.
Конечно, это происходит не просто так, а благодаря приложению к поисковому сервису, повышающему эффективность рекламы. То есть, к простому сервису поиска присоединили простой рекламный — и получился комплексный, настолько действенный, что доходы повышаются на порядки. А обширный поток прибыли позволяет вкладывать средства в дальнейшее улучшение всё того же поиска.
Но это всего лишь безобидная часть нашей истории, а мы для большинства пользователей одной лишь невинной частью не ограничиваемся.
Не хотелось бы пятничным вечером утомлять вас рассуждениями о том, что буржуазия постоянно вовлечена в изобретение новых деструктивных видов деятельности. Не хотелось бы также ударяться в морализаторство и заявлять, что поступать так буржуазия не должна. Потому что грех неискореним, люди являются падшими и от жадности их вылечить нельзя. Просто скажу, что реклама как вид социальной деятельности не остановилась на безобидном этапе развития.
И вот мы подошли к открытию: будет лучше, если мы станем хранить логи всего, что движется. Потому что если у нас есть такие логи даже для самого простенького сервиса, они — золотой рудник. Но вот только мы этот рудник взорвали, потому что нынешняя архитектура сети помещает логи не туда, куда нам нужно. А туда, где невинность подвергается искушению. Туда, где порочная натура человека подразумевает возникновение неприятностей. И мы эти неприятности получили.
Облачная технология означает, что мы уже даже не можем сказать, где находитсясервер. А если мы понятия не имеем, в какой стороне света этот сервер находится, то у нас нет технических или не-технических средств осуществления контроля над этой длительной катастрофой, происходящей как в замедленном кино.
Вы можете установить правила насчёт логов, потоков данных, их сохранения, контроля доступа или раскрытия в соответствии с законами. Эти правила будут распространяться на конкретный сервер, расположенный в конкретной местности. Но если сервер находится в облаке, то это означает, что он всегда на шаг опережает любые правила или законы, которые вы попробуете применить. «Ой, кажется, мной занялись правоохранительные органы! Значит, мне пора срочно переехать куда-нибудь в Океанию!»
Это означает, что мы в итоге потеряли возможность и законодательного контроля, и какого-либо физического вмешательства в архитектуру сети с целью вмешательства в процесс потери безобидности. Такая потеря была неизбежной на стадии, о которой я говорю и которую можно назвать Первая Стадия Google.
И тут на сцене появляется мистер Цукерберг.
Человеческая раса изначально склонна к причинению зла другим, но мистер Цукерберг в этом рекордсмен: он нанёс людям больше вреда, чем кто-либо в его возрасте.
Потому что он воспользовался пятничным вечером. То есть, каждому нужна страничка для назначения встреч на уик энд, и он превратил эту нужду в структуру разрушения человеческой личности. Причём, изрядно преуспел в этом очень нехорошем деле. А именно: «я дам вам бесплатную страничку и некоторые плюшки на PHP, а в обмен буду за вами постоянно шпионить.» И это работает.
Печально, но работает.
Как до такого могло дойти?
Архитектурных предпосылок для такого на самом деле не было. Не было — и всё тут.Facebook — это часть паутины, построенная по принципу «я сохраняю все логи, ну и как вы себя чувствуете в такой обстановке?» А чувствуется примерно как если бы вы жили в террариуме, в паноптикуме, построенном из компонентов паутины.
Такое нельзя было дозволять. О том и речь. Дозволять было никак нельзя. Это очень плохой способ предоставления сервиса. Цена за тотальный шпионаж слишком высока. И ведь никаких технических инноваций не внедрено. Просто архитектура используется дурным способом. А бизнес-модель этот способ поддерживает. Другой бизнес-модели нет. Это плохо.
Я не предлагаю объявить это незаконным, но вышеуказанный способ должен выйти из употребления. Мы ведь технологи, и мы обязаны исправить ситуацию.
Я рад, что пока нахожусь с вами. Когда я чуть позже подойду к вопросу о том, как нам следует исправлять ситуацию, надеюсь, вы будете со мной. И тогда мы сможем с этим справиться.
Однако, осмелюсь сказать, это действительно хорошая иллюстрация того, как именно мы свернули с правильного пути и что с нами произошло в итоге.
Gmail хитрее, поскольку тамошнее волшебство происходит без вмешательства человеческих рук. Когда я спрашиваю у своих студентов «почему вы позволяете читать вашу почту?», они отвечают: «Но её ведь никто не читает, люди к ней не прикасаются! Если бы парни из Google прикасались к письмам, это заставило бы нас уйти оттуда. Но раз уж этого не происходит, то и проблемы никакой нет.»
Зато о Facebook студенты сказать ничего подобного не могут. Они узнали бы о Facebook много, если бы на самом деле желали узнать. А вы уже получили сведения и знаете. Работники Facebook пребывают в курсе, что у вас намечается любовный роман, ещё до того, как вы сами об этом узнаёте. Потому что они видят: мистер Икс со страстным постоянством заходит на страницу мисс Игрек.
Пару лет назад в Массачусетском Технологическом Институте провели очень интересное исследование. Имена студентов называть не стану, поскольку они слегка нарушили условия использования Facebook в исследовательских целях. Они добывали информацию, чтобы продемонстрировать, как легко получить сведения, например, о латентных гомосексуалистах в этой социальной сети.
Экспериментаторы ничего не говорили о сексуальной ориентации. К ним не заходили виртуальные друзья. Их интересы были скопированы у друзей, которые находились оффлайн. Они были отмечены на фотографиях друзей, находящихся оффлайн. И сами они были оффлайн, хотя всё же присутствовали на сайте. То есть, посторонние посетители Facebook видели их оффлайн, но целью эксперимента, конечно, было не это.
В общем-то, уровень потенциально неадекватной информации, препятствий и трудностей из-за непонимания, из-за эвристических ошибок в сознании людей по поводу того, что легко разузнать, а что нелегко, — это не самая большая беда для приватности.
И мои студенты, и я сам, и, подозреваю, многие из присутствующих студентов и преподавателей в этой комнате, постоянно говорят о трудности. По-прежнему полагают, что приватность означает «секрет, которым я не хочу делиться». Но проблема не в том. А в том, что всяческие пустяки, мелочи жизни, не воспринимаются людьми как секреты. Однако такие мелочи собираются в единую картину, и этим результатом делиться уж точно не хотелось бы.
Фактически создаётся не только собирательный образ, который не очень-то хочется показывать всему миру, но и предсказательные модели возможных вариантов поведения. Простота, с которой вы можете деанонимизировать анонимные данные, лёгкость сбора сведений из источников от разных партнёров, информация, которую вы складываете в единую картину, цифровая схема жизни человека. Простота, с которой на основе жалких крох информации о людях вы быстро добываете гораздо больше сведений.
Мой друг и коллега Брэдли Кан (Bradley Kuhn), работающий в Software Freedom Law Center, является одним из тех архаичных людей, кто верит, что номер социального страхования — это приватная информация. И он идёт на всё, дабы убедиться, что этот номер не разглашается, ведь такое право предусмотрено законом, как ни странно.
Хотя попробуйте-ка получить медицинскую помощь, депозитный сейф в банке, а то и вообще заняться бизнесом. В бизнес-операциях иногда бывает ох как несладко тем, кто хранит номер социального страхования в секрете.
Вот я и говорю ему однажды: «Знаешь, теперь старания напрасны, потому что Googleзнает твой номер». Он ответил: «Нет, не знает. Я же его никогда никому не сообщал!» А я и отвечаю: «Не говоришь. Но парни из Google знают номера социального страхования всех, кто родился в Балтиморе в тот же год, что и ты. И твой номер в том числе».
И, как вы знаете, это правда. Данные, которые мы подразумеваем, являются всего лишь данными, заполняющими пробелы в уже известных нам сведениях, если известно достаточно много.
Таким образом, мир, в котором мы живём, стал местом, где очень неразумно говорить, что о нас чего-либо не знают другие. Особенно если вы хорошо известны в сети, а известны там все мы, по той или иной причине. Мы ведь хотим жить в нашем мире. Он — здесь, рядом. Мы просто не хотим жить с видеокамерой на каждом дереве и микрофоном в каждом кусте. И нам не нужен цифровой шахтёр, добывающий данные у нас под ногами, тоже совсем рядом, каждый раз как только мы заходим в сеть. А ведь сейчас так и есть.
Я не возражаю против присутствия новичков AOL в новостях Usenet. Это не эстетическое суждение с позиции 1995 года о том, что сейчас вокруг полно людей, не разделяющих наши воззрения на технические тонкости. Я не жалуюсь, что прогресс способствует демократичности.
Наоборот, я жалуюсь, что прогресс ведёт к тоталитаризму. Что он враждебен свободе людей. Мы все знаем, что враждебен. Мы все понимаем его деспотичные возможности, потому что не питаем иллюзий насчёт его плодов, ведь мы читали обо всём этом в научной фантастике времён нашего детства.
Холодная война оказалась плодотворной почвой для воистину фантастического изобретения места, в котором мы сейчас живём. Нам трудно это признать, но такова правда. К счастью, конечно, изобретением владеет не правительство. Да, действительно к счастью. Однако вы можете подкупить владельцев, кем бы вы ни были. Особенно если вы — правительство. Тогда вообще без проблем. Заполняете бланк — и отправляете повестку по почте.
Вчера я два часа провёл в юридическом колледже, детально поясняя, почему 4-я поправка к конституции больше не существует. Это был вечер четверга. Да, 4-й поправки больше нет. Я выложу аудио в сеть, чтобы его могли послушать и ФБР, и вообще кто угодно и когда угодно.
Нам следует признать, что люди, которые заботятся о свободе, уже опоздали. В этой гонке мы отстаём. Мы сделали много чего хорошего, у нас есть много доступных инструментов, созданных за минувшие 25 лет.
Я помогал людям создавать такие инструменты. Я помогал людям хранить инструменты в безопасности. Оберегал людей от монополистов, желающих собрать все инструменты в свою сумку и унести. И я рад, что эти инструменты есть. Но мы должны признать, что не использовали их для защиты свободы, потому что свобода умирает, о чём и говорил Дэвид, любезно представляя вам тему сегодняшнего разговора.
На самом деле те, кто инвестирует в новые предприятия по ограничению свободы, тоже являются людьми, от которых вы услышите, если как-нибудь на днях съездите в силиконовую долину, что программное обеспечение с открытым кодом стало неуместным.
Какова их логика? Их логика заключается в концепции, что миром начинает править программное обеспечение, использующееся как сервис. Поскольку софт как таковой больше никто не получает, то лицензии, гласящие «если вы дадите людям софт, вы дадите им свободу», не имеют никакого значения. Ведь софт не предоставляется. Предоставляются только сервисы.
Ладно, пусть так. Программное обеспечение с открытым кодом больше не имеет значения. А вот свободный софт значение имеет, поскольку, вне всякого сомнения, такой софт — это открытый код плюс свобода. Столлман был прав. Значение имеет именно свобода. Остальное — всего лишь исходный код.
Свобода по-прежнему имеет значение, и что нам нужно, это сделать свободный софт имеющим значение для решения проблемы, созданной для нас несвободным софтом, несвободными методами, начинающей вполне ощутимо подрывать структуру свободы человека.
Как и многие разновидности несвободы, реальный социальный процесс, скрытно разрушающий свободу, воспринимается всего лишь как предоставление удобства.
Все виды свободы приходят от восприятия их удобства. Вы это знаете. Вы прекратили расплачиваться за товары наличными. Вы можете использовать карточку, легко взмахнув ею перед RFID-считывателем.
Удобство диктует вам, что вы нуждаетесь в бесплатном веб-хостинге с плюшками на PHP в обмен на постоянный шпионаж за вами, ведь поддерживать веб-серверы — это весьма накладно. Кто может поддерживать веб-сервер и хранить логи? Это был бы настоящий ужас.
Ну ладно, это мог бы быть IIS (Internet Information Services, набор серверов от Microsoft — прим. переводчика). Удовлетворяющий потребностям, подходящий софт. Разработанный, чтобы Microsoft могла заявить: «ты — клиент, а я — сервер. Я создал Windows 7. Это было моей идеей. Я буду хранить твои логи. Спасибо тебе большое.»
Это всего лишь индустрия. Она здесь. Но не для нас. Ну ладно, пусть хотя бы здесь. Но всё равно не для нас. Нормального личного веб-сервера у меня нет, ничто меня не поддержит в моих стремлениях… Хорошо, почему бы нам не сделать что-то по этому поводу.
Что нам нужно? Нам нужен по-настоящему хороший веб-сервер, который мы могли бы положить в карман и включить где угодно. Иными словами, он должен быть не больше зарядного устройства и пригодным для подключения к любой розетке электропитания в мире, с возможностью проводного соединения и оборудован адаптером Wi-Fi, способным установить связь с любым роутером, который окажется поблизости.
У него должна быть пара портов USB, чтобы подключать разные устройства. Он должен знать, как ему загрузиться. Он должен знать, как ему работать в качестве веб-сервера, как собирать все ваши данные из социальных сетей, где у вас есть страницы. Он должен знать, как отсылать зашифрованные резервные копии данных обо всех ваших друзьях, об их действиях. Он должен уметь работать с микроблогом.
Он должен знать, как показать… прощу прощения, но я употреблю это опасное слово — аватар… так вот, он должен уметь показывать ваш аватар и хранить логи. Вы всегда сможете уверенно сказать, что именно происходит на вашем сервере. И если кто-то другой пожелает узнать, что там происходит, ему понадобится ордер на обыск.
И когда вам захочется переместить ваш сервер в Океанию, в Новую Зеландию, куда-то на острова или на Северный полюс, просто покупайте билет на самолёт и везите этот сервер в кармане. Оставьте все неприятности за спиной.
Но нам ещё кое-какую мелочь нужно сделать. Совсем тривиальную. Нам понадобится динамический DNS, ну и всё остальное, что мы уже изобрели. Да, всё уже есть на полках с компьютерным железом, ничего экстраординарного изобретать не доведётся. Маленькие такие вилки для настенных розеток с ARM-процессорами. Как раз то, о чём я и говорил. Включаете их, втыкаете в них провод. Как насчёт подбора софта? Ха, уж не знаю, какой софт вы туда захотели бы установить.
Фактически, подобные устройства поставляются с одним из популярных дистрибутивов на борту, нужно только назвать, какой вам хочется. Какой вам хочется? Полагаю, вы бы пожелали увидеть Debian GNU/Linux с подборкой бесплатного и свободного софта для взаимодействия с социальными сетями.
Да ещё чтобы софт умел все эти вещи: загружаться, поддерживать свой маленький сервер Apache или lighttpd, ну или крошечный httpd. В общем, чтобы умел делать всё необходимое: синхронизироваться, брать ваши данные из социальных сетей, сохранять на свой накопитель, производить резервное копирование, находить друзей, регистрировать собственный динамический DNS. Самые что ни есть тривиальные вещи. И всё это возможно уже сейчас. Нам нужно только объединить разные компоненты.
Ну никак не могу сказать, что это для нас было бы сложно. Мы нуждаемся в устройстве, которое работало бы со свободным программным обеспечением. И как много мы делаем для осуществления такой идеи?
Необходимо дать пакет с этими задачами всем нашим друзьям и сказать, мол, не валяйте дурака, давайте улучшим то, что уже есть. Нам надо сделать ту единственную вещь, в которой мы очень, очень хорошо разбираемся, потому что всё остальное для нас уже готово, доступно и не разорительно. Эти серверы размером с зарядное устройство для настенной розетки, которые могут продаваться по $99, вскоре будут стоить $79, а когда их выпустят пять миллионов — по $29.99.
А потом мы пойдём и скажем людям: $29.99 — и сервер ваш на всю жизнь, с отличным доступом к социальным сетям, автоматическими обновлениями, с таким надёжным софтом, что можете пинать его как вам вздумается. И сотни миллионов серверов по всей планете сотворят благое дело.
И знаете что? Не будет никакого шпионажа в обмен на бесплатные сервисы. Кто-то жаждет узнать, что происходит в сети? Пусть приходит к вам домой с ордером на обыск. В ваш дом, в вашу крепость. В место, защищённое 4-й поправкой к конституции. В место, где каждую вторую среду или четверг эта поправка вроде бы действует, особенно когда верховный суд не собирается на заседание.
Мы можем это сделать. Можем. Это требует от нас только поработать с вещью, в которой мы по-настоящему хорошо разбираемся. Всё остальное мы получим даром. Мистер Цукерберг? Ему это не понравится.
Ведь, конечно, если есть конкурент сервису, шпионящему всё время независимо от того, нравится ли это клиентам, то этот конкурент обречён на успех. А Googleконкурентом не будет. Будет наша собственная платформа. Нам нужно, чтобы сомнительные, скользкие вещи больше никогда не присутствовали в социальных сетях.
Можем ли мы это сделать? Вне всякого сомнения, можем. Фактически, если у вас на пятничный вечер не назначено свидание, давайте устроим фестиваль программистов и сделаем это. Ведь это находится в пределах наших возможностей.
Собираемся ли мы сделать это до размещения акций Facebook на бирже? Или будем ждать? Собираемся? Честно? Серьёзно. Проблема в том, что закон в мире, где мы живём и работаем, часто зависит от технологии. И проблема в том, что технология делает мир таким местом, где первична именно она, а закон возникает уже потом.
Как в движении свободного ПО. Есть софт, модернизация которого нелегальна, а есть софт, который можно переделывать законно. Если всё сложить вместе, то результат окажется больше, чем сумма частей.
Нам не нужно ликвидировать последствия катастрофы. Нам нужно перестроить архитектуру сети. Нам нужно переместить сервисы из центра к окраинам, к конечным пользователям. Нам нужно упразднить виртуальные серверы, на которых сохраняются сведения о вашей жизни, и восстановить автономность человека как владельца собственного сервера.
Меры, которые надо принять для осуществления перечисленных выше шагов, являются техническими. Как всегда, конструкторы коробок с железом нас опережают. Компьютерное железо не является сдерживающим фактором.
Да, как обычно, оборудование не сдерживает развитие программного обеспечения, потому что мы создали великое множество удивительного софта, которое пригодно для использования даже на устройствах с плохой архитектурой. Люди не хотят обходиться без наших разработок. Плохая архитектура благодаря нам находится в строю.
То же самое — и с перестройкой архитектуры сети. У нас имеется одно волшебное преимущество. Если есть одна копия того, что нам надо, то это означает, что мы получим столько копий, сколько понадобится. У нас нет производственных, транспортных или организационных ограничений. Если мы выполняем работу, то она действительно сделана. Мы имеем вес.
Бросить технический вызов следует ради социальных целей. Это рубеж, к которому можно стремиться технарям. И социальное влияние освоения рубежа будет огромным.
С влиянием всё просто, потому что вред причиняется людям уже сейчас. И вы знаете людей, которые от этого вреда страдают.
Всё, что нам известно о причинах, побуждающих нас создавать свободный софт, говорит о том, что мы придём к собственному решению. Технический вызов можно осуществить, постепенно двигаясь от позиции, в которой мы находимся сейчас, улучшая жизнь окружающих людей немедленно. За 25 лет такой работы я ни разу не видел, чтобы мы не справились с подобным вызовом в подобных условиях. Поэтому, думаю, мы можем справиться и в этот раз.
Мистер Цукерберг давно уже заслуживает банкротства.
Так давайте ему устроим банкротство. Бесплатно.
Я обещаю, и вы тоже должны пообещать не шпионить, не подглядывать за ним во время процедуры банкротства. Это не наше дело. Это вопрос приватности.
У этой истории может быть счастливая концовка. Действительно может быть, ведь если мы сделаем задуманное, то сокрушим заодно ещё и слух о якобы неуместности наших стараний. Силиконовой долине доведётся искать другое модное словечко.
И парни, которые полагают, что Сэндхил Роуд (Sandhill Road — место концентрации венчурных компаний — прим. переводчика) сможет возвыситься над миром в сиянии славы за счёт монетизации шпионажа за всеми, вынуждены будут искать работу другого профиля, поддерживая что-нибудь исключительно хорошее, верное, правильное. Только хорошее, верное, правильное.
В любом случае, мы не избавимся от всех наших проблем, но даже перемещение логов от них к вам является одним огромным шагом, который мы можем предпринять для решения целого ряда социальных неурядиц.
Мне становится дурно, когда я представляю, что останется от конституции. И мне дурно от мысли о возможности видеть внутреннее, а не внешнее разрушение европейского закона о защите данных. Иначе я захотел бы жить не здесь, а в Китае, как один мой друг. Потому что на наши карманные серверы нам пришлось бы устанавливать VPN.
И, возможно, нам надо было бы установить на них маршрутизатор Tor.
Конечно, у нас есть битторент, и пока мы не реализуем намеченное, можем пользоваться им как отдушиной для свободы. Отдушиной, которая не только помогает нам выкарабкаться из ямы, но ещё подставляет лестницу для людей, увязших гораздо глубже, чем мы. За это мы и любим битторрент.
Я искренне верю, что государственный департамент США через год-два прекратит ругать коммунистическую партию Китая, а компартия Китая прекратит ругаться в ответ.
Перебранка сведётся только к вопросу: «Думаете, у вас обеспечен по-настоящему высокий уровень приватности и автономности для каждого, кто занимается серфингом в сети?» И если бы они ругались по этому поводу так же, как вот уже две недели бранятся из-за других вопросов, то на месте Хилари Клинтон я бы ответил отрицательно. Потому что знал бы правду. Да, ответ отрицательный. Правда именно такова.
У нас ведь капитализм, а у них авангардом является централизованная партия марксистского направления, а то и вовсе тоталитарного. Но мы в любом случае не выиграем сражение за свободу в сети, таща на своих плечах Facebook. Не выиграем.
И вот мы изготавливаем такие карманные серверы, подключаемые к розеткам, и распространяем их по всей Америке. Желаете знать, с кем я разговаривал в минувшую пятницу? Приходите с ордером на обыск. И прекращайте читать мою почту! Между прочим, в сервере у меня будет GPG-ключ, и всё зашифровано, ну и так далее, и тому подобное.
Похоже, это начинает выглядеть как общенациональный крестовый поход за свободу? Но ведь мы здесь как раз и начинаем эту свободу предоставлять, причём, не только себе, но и другим людям. Даже тем, кто живёт в местах, где нет доступа к сети.
Таким образом, нет такого вызова, который мы не могли бы принять. А этот мы хотим принять и справиться с ним как следует. Фактически, нам повезло, ведь польза, которую мы можем принести, гораздо больше, нежели технические трудности выполнения задач по удовлетворению наших нужд. Сделать надо не так уж и много.
Из чего мы исходим? Из того, что наша технология была более свободной, чем мы могли себе представить, и мы отказались от ряда свобод до того, как осознали произошедшее. Мы исходим из того, что несвободный софт привёл к таким последствиям, завёл так далеко, что даже сторонники свободы не могли вообразить. Мы исходим из того, что метафора «несвобода» обозначает тенденцию к производству плохой технологии.
Другими словами, мы исходим из того, что суть нашего движения была с самого начала задумана как конфронтация, но мы от неё отдалились. И мы по-прежнему живём в условиях, являющихся следствием того, что мы не справились с нашей задачей, хотя и должны запоздало поблагодарить Ричарда Столлмана и его сподвижников.
Мы не хотим, чтобы наши внуки жили в том мире, в котором сейчас живём мы. А мы живём в таком месте, что нам не хотелось бы устраивать в этот мир туристические поездки с гидами. Я периодически предлагал своим студентам посчитать количество видеокамер, что попадается у них на пути от дома до юридического колледжа. Теперь я прошу их посчитать количество камер на пути от входной двери колледжа до аудитории, где провожу занятия. И вы посчитайте.
А ещё я спрашиваю у своих студентов: «вы можете найти такое место, где нет видеокамер?» Что произошло в описанном процессе, это создание огромного количества средств наблюдения для государства — гигантские средства наблюдения. Вы знаете, что это действительно так, если знакомы с жизнью американских университетов.
Да ещё и кинокомпании и звукозаписывающие студии постоянно напоминают нам, что мы живём посреди громадной сети наблюдения. Мы окружены устройствами, которые нас подслушивают и за нами подглядывают. Мы окружены данными, собираемыми о нас.
Не все из этих вещей отомрут только потому, что мы возьмём Facebook, расколем его на части и унесём оттуда наши скромные данные. Не всё уйдёт в прошлое благодаря тому, что мы прекратим соглашаться на бесплатный хостинг в обмен на шпионаж за нами. У нас и другой работы хватит. И часть этой работы — за юристами. Признаю это. Хорошо. Я готов.
Мои друзья и я выполним юридическую часть работы. Выполнить её было бы легче, если бы мы жили в обществе, пришедшем к лучшему пониманию концепции приватности. Было бы легче, если бы молодые люди осознали, что когда они вырастут и получат право голоса, или уже выросли и получили, они станут или уже стали действительно взрослыми и ответственными за последствия.
Нам будет легче, если мы в условиях разнообразия политических режимов обрушим мощь американского капитализма, заставляющего нас постоянно жертвовать свободой ради наживы группы людей. Я не имею ввиду, что перечисленное решит все наши проблемы, но несложная работа обернётся значительным вознаграждением уже сейчас.
А проблемы действительно ужасные. Решение простых улучшит политику по решению трудных, и это как раз наш путь. Решение зависит от нас. Нам нужно это сделать. Вот в чём заключается моё послание.
Сейчас — вечер пятницы. Некоторые из вас, уверен, не пойдут заниматься программированием прямо сейчас. Мы можем отложить это до вторника, но как долго мы на самом деле собираемся ждать? Ведь с каждым днём скапливается всё больше данных на нас, и нам их уже не вернуть. С каждым днём мы отдаём всё больше информации в руки людей, которые и так получают незаслуженно много.
Поэтому нам не следует говорить «ну, как-нибудь на днях я этим займусь». Не следует говорить «я лучше проведу время, читая новости об iPad».
Дело более срочное, чем новости.
Суть в том, что мы не наметили для себя направления, в котором мы будем двигаться. Значит, давайте такой путь наметим. Направление, в котором следует идти, — это свобода и использование свободного софта с целью достижения социальной справедливости.
Но вы это знаете. В том-то и проблема разговора в пятничный вечер. Вы целый час разговариваете, и всё что вы говорите людям, они и так уже знают.
Итак, большое спасибо за внимание. Буду рад ответить на ваши вопросы.
Источник: https://xbb.uz/
