Воскресенье, 27 декабря. 2020 год подходит к концу, и писатель-фантаст Ален Дамазио едет в Бретань в творческий отпуск. Корреспондент еженедельника L’Humanité Dimanche встретился с ним непосредственно перед отъездом, в течение двух часов сначала сопровождал на фотосессии, проходившей в заброшенном торговом центре в районе Монпарнаса, а затем долго беседовал с ним уже в здании вокзала. Энергичный, полный жизненных сил писатель-фантаст с неизменной увлечённостью рассуждает о мире и способах борьбы.
Большое интервью с писателем-фантастом Аленом Дамазио о власти, культуре, воспитании нового человека, о том, в какой момент желания заменили потребностями и о том, почему супергероев со сверхспособностями придумывают те, кто ничего не достиг в реальной жизни.
Воскресенье, 27 декабря. 2020 год подходит к концу, и писатель-фантаст Ален Дамазио едет в Бретань в творческий отпуск. Корреспондент еженедельника L’Humanité Dimanche встретился с ним непосредственно перед отъездом, в течение двух часов сначала сопровождал на фотосессии, проходившей в заброшенном торговом центре в районе Монпарнаса, а затем долго беседовал с ним уже в здании вокзала. Энергичный, полный жизненных сил писатель-фантаст с неизменной увлечённостью рассуждает о мире и способах борьбы.
Орельен Сушейр: 2020 год оказался поразительно похожим на сценарий плохого научно-фантастического фильма. Глобальная пандемия, виртуализация социальных отношений, принятие законов, убивающих свободу… Как вы прокомментируете это вторжение научной фантастики в нашу жизнь?
Ален Дамазио: Научная фантастика ставит вопросы перед реальной жизнью. Она подчёркивает настоящее. Таково её основное предназначение. В нынешней пандемии меня больше всего поражает факт постоянного внушения, что другой человек, мой ближний, является источником заразы, болезни и смерти. Такая всеобщая подозрительность, свойственная тоталитарным режимам, меня беспокоит. С появлением Covid всё непохожее воспринимается как опасное, иногда даже внутри пары, в границах одной семьи.
Единственное, что может обеспечить покой – уединение перед экраном, где можно работать или потреблять продукцию цифровых технологий. Я называю это «технококон». И это очень любопытно, ведь перед нами научная фантастика в классическом её понимании: мы живём в лаборатории реального времени! Физическое и социальное дистанцирование, уже порождённое цифровыми СМИ, теперь доведено до максимума. Власти заставляют нас жить таким образом и смотрят, выдержим мы или нет…
Первый карантин привёл меня к ошеломляющему открытию. Я-то думал, что лишение свободы будет восприниматься как невыносимые оковы, в первую очередь подростками, но этого не произошло.
О.С.: В ваших романах «технококон» представлен как отчуждающий элемент.
A.Д.: Конечно! Он может восприниматься как защита, но он отчуждает, делая нас «странными людьми». Утрата жизненной силы, которую я ощущаю в западном мире, обусловлена тем, что люди пытаются избежать всего непохожего. Мы отгородились от животных, растений, внешнего мира, тепла и холода… Мы изменили своё отношение к болезни, старости, смерти. Людям не позволяли увидеться с их умирающими родственниками, покойников приходилось хоронить тайно (это неслыханно с антропологической точки зрения!).
В конечном счёте все формы инаковости фильтруются или растворяются: мы оказались в своём эгоцентричном городе, под защитой «технококона», который так прекрасно сочетается с неолиберализмом и одержимостью индивидуализмом. Но это не затрудняет процесс потребления. Более того, мы видим будущее маркетинга в крайнем его выражении: торговля переносится во внутреннее пространство каждого из нас. Это проходящий в естественных условиях эксперимент по насаждению неолиберального потребительства.
О.С.: На исчезновение культуры литература часто отзывается антиутопиями. В этом году ваши выступления были отменены. Правительство считает, что культура не важна. Что вы об этом думаете?
A.Д.: Я воспринимаю происходящее как стремление наказать культуру. Невероятно, что на такое отважились. И это никак не оправдано с точки зрения санитарной безопасности, ведь в поездах, вагонах метро, супермаркетах полно народа! В то же время в театрах, концертных залах и кинотеатрах есть и высокие потолки, и системы вентиляции, и возможность обеспечить социальную дистанцию…
С экономической точки зрения, культура приносит доход, но требует дотаций. И что же? У меня закрадывается мысль, не является ли всё это попыткой провести чистку, сортировку в отрасли. Не говоря уже о том, что люди лишились всего, что могло бы помочь им восстановить силы, раскрыться и поразмышлять.
Культура – это изначально сфера диссидентства, мятежа и развития человека. Да, мы вынуждены бороться с эпидемией, но правительство отвечает на вызов триадой «работать-потреблять-всё закрыть», которая позволяет установить желанную для него неолиберальную демократуру.
О.С.: Как вы оцениваете усилия по преодолению кризиса?
A.Д.: Находясь у руля страны, Макрон действует как директор заурядного предприятия, вопреки всем современным принципам руководства, основанного на совместных решениях и коллективном разуме. Он же принимает решения один и пользуется своей глупо выстроенной вертикалью власти. Коронавирус, как и любая катастрофа, оказался удачей для глав государств: их популярность растёт, что бы они ни предпринимали.
Рейтинг Макрона стал на десять процентов выше, чем был во время протестов «жёлтых жилетов». Выступления Макрона в период пандемии собирают аудиторию в 35 миллионов человек вместо обычных 6,5 миллионов. Это невероятно! Даже на финальный матч Чемпионата мира по футболу у телеэкранов собралось 20 миллионов человек.
Правительство автоматически извлекает прибыль из своего статуса перестраховщика и пользуется ситуацией, чтобы принять возмутительные законы, пагубные для гражданских свобод, которые наделяют его ещё большими полномочиями, как мы видим на примере закона о тотальной безопасности.
О.С.: Действительно, закон, достойный научно-фантастического романа, 24-ая статья которого вводит наказание за намерение и предназначена для того, чтобы предотвратить съёмку действий полиции гражданами и журналистами…
A.Д.: Если это так, значит, мы перешли определённую грань. Как только намечается движение к авторитаризму, я всегда одним из первых готов закричать: «Это фашист, это криптофашист! Это протофашист, а это парафашист!» Но по отношению к сегодняшней ситуации это даже не преувеличение. Предоставляя полиции возможность творить жестокую расправу без какого-либо контроля, мы поддерживаем самый настоящий фашизм.
Любой адвокат скажет вам, что единственным аргументом, способным служить в суде обвинением против полиции, является видеозапись. Всё остальное только защищает полицейских. Возмутительно, но факт: агрессия порождает обман во всех звеньях иерархической цепочки, от командующего полицейской бригадой до префекта полиции, прокуратуры и министерства. Все они покрывают тех, кого не удалось заснять на камеру, застигнув с поличным, причём этих людей принято считать гарантами правовых и этических норм.
Все, даже Генеральная инспекция национальной полиции! Я не говорю, что работа полицейских лёгкая. Нет, им не легко. Но если им разрешить делать что угодно, не неся никакой ответственности за это, то всё кончится очень плохо. После 1990 года принято множество законов, ограничивающих свободы, но никогда ещё перемены не были столь масштабны. И это очень серьёзно.
О.С.: Закон о тотальной безопасности позволяет широко применять дроны во время операций по поддержанию общественного порядка, а также передаёт частным компаниям ряд полномочий, принадлежащих полиции…
A.Д.: Дрон – самый узнаваемый элемент научной фантастики. Это одно из самых распространённых клише, индикатор, несколько устаревший архетип. Власти уже давно использовали дроны и ждали только принятия закона, который подвёл бы под эту практику необходимую базу. Для них это очень удобно, ведь при помощи дрона можно нанести на карту расстановку сил. Власти дорожат такой возможностью, поскольку она даёт преимущество в условиях непримиримого подхода к манифестациям, которого с недавних пор придерживается правительство.
Что касается передачи полномочий государственных органов частным компаниям, то это и в корне неправильно, и опасно. Мы знаем, что частные компании имеют меньше преимуществ, чем государственные, как с точки зрения планируемой рентабельности, так и в связи с их недостаточной автономией. И утверждение, что частные операторы якобы работают эффективнее государственных, я считаю одной из самых больших интеллектуальных афер.
О.С.: Недавно Государственный совет потребовал от префектуры парижской полиции прекратить использование дронов для наблюдения за демонстрациями…
A.Д.: Этот многосторонний подход вызывает большой интерес. Гражданская борьба занимает центральное место в научно-фантастических романах, но есть также и правовая борьба, и институциональная. Начинают играть роль инстанции, созданные буржуазными правительствами. Жак Тубон был неподражаем на посту правозащитника. Его пример внушает надежду на то, что политики могут меняться к лучшему! Позиция Сената по делу Беналла также показала, что демократическое сопротивление может исходить изнутри системы.
Существует определённая схема, которая вступает в действие в определённые моменты, чтобы пресечь недопустимые ситуации. Но недостаточно просто ждать, пока те или иные инстанции сделают своё дело: нужно выходить на улицы и стремиться к прямым действиям. Необходимо задействовать все средства борьбы, особенно самые неожиданные.
О.С.: Во время карантина было много разговоров о «мире после пандемии». Но капитализм каждый раз находит возможность взять своё. Что же делать?
А.Д.: «Мир после пандемии» определяется исторической возможностью. Каждый думает, что внезапно возникший кризис, резкая перемена способны изменить мир. Но это всего лишь иллюзия. Повседневные привычки людей, их вовлечённость в систему не исчезают в один момент. Я убеждён, что мы сможем одолеть капитализм лишь при условии, что одержим победу над ним в сфере желаний (несмотря на то, что он свёл желание к потребности, а потребность – к стремлению сделать покупку).
Желание в действии и укрепление создаваемых нами связей могут оставить его в прошлом. Мы должны вернуть желанию утраченную силу через нашу способность создавать достаточно богатые, доброжелательные, открытые объединения, в первую очередь в сельской местности, и это поможет нам вырваться из кабалы, в которую мы сами себя загнали, отказаться от потребления, представляющего собой жалкую замену исполнения желаний.
Кажется, всё просто, но для этого потребуется немало усилий. Нужно выработать связи и проект достаточно высокого качества, видеть перед собой то счастье, к которому мы будем двигаться вместе, и иметь свободные площадки для экспериментов.
О.С.: И всё это есть в ваших книгах?
A.Д.: «Книга должна служить оружейным арсеналом», – говорил Делёз. Вы открываете её, чтобы получить средство для борьбы. Книга должна насыщать читателя энергией. Но этого мало. Чтобы справиться с капитализмом, нужно получить опыт конкретного применения другой модели, которая будет более убедительной и желанной. Одним из полей такого сражения является культура. Ведь в своём развитии капитализм, несомненно, опирается на индустрию зрелищ через видеоигры, телесериалы, кино и литературу.
Многое делается для обеспечения очень эффективной экономии внимания. Цель состоит в том, чтобы изменить ситуацию и дать импульс к раскрепощению. Но мир после пандемии будет строиться не в Интернете, фильме или книге, даже если в них будет задействовано возвышенное революционное сознание. Решающим этапом станет фактическое воплощение нового образа жизни. Примером этого может служить создание защищаемых территорий (ZAD).
О.С.: Персонажи вашего романа «Les Furtifs» бегут из городов, где общественное пространство приватизировано, контролируется и предназначено для удовлетворения постоянно возникающих коммерческих потребностей, чтобы присоединиться к живущим в освобождённых местах. Такова ваша философия?
A.Д.: Как раз сейчас я перехожу от научно-фантастической прозы к конкретному эксперименту! Мы создаём своего рода зону самоуправления. Я называю её ZOUAVE – «место, где можно научиться жить вместе, или зона совместного приручения живого мира». Она находится в горах, в департаменте Альпы Верхнего Прованса. Это будет настоящая школа жизни, которая объединит искусство, политику и экологию. Место для установления и поддержания горизонтальных отношений между людьми.
Мы планируем обеспечить его энергетическую и продовольственную автономию, чтобы вернуться к взаимодействию с миром всего живого. Здесь есть гостиница с рестораном и жильё. Мы будем заниматься сельским трудом, выращивать лошадей, работать в мастерских, проводить занятия по философии, учиться непосредственным действиям, осваивать методики защиты экологических и социальных приоритетов в их неразрывном единстве.
Мы собираемся изучать системы распределённой демократии, максимально использовать интеллектуальный потенциал группы в совместной работе. Конечная цель заключается в формировании островков сопротивления, которые образуют архипелаг, будут множиться благодаря своему разнообразию, принимать тех, кому трудно, и давать им силы для борьбы.
Об этом очень хорошо сказал Батист Моризо: «Нужно связать культуру борьбы, свойственную Франции и составляющую, пожалуй, один из элементов её национального достояния, с культурой всего живого». Если мы объединим триколор, «жёлтые жилеты», зелёных и красных, то получим замечательный резерв для совместных сражений!
О.С.: Что вы скажете тем, кто утверждает, что ваши произведения – это не литература, а замаскированные политические листовки?
А.Д.: Если бы это было правдой, то означало бы, что я занимаюсь не своим делом! Я всегда придерживался того мнения, вслед за Сартром и Камю, что книги должны нести ясные и политически обоснованные ценности. Представлять определённое мировоззрение, служить компасом, картой, прокладывать пути и двигаться по ним – это осознанный выбор, и именно на этом базируются мои романы. Но любая настоящая литература, к которой, надеюсь, относятся и мои произведения, свободна от нравоучений и идеологии.
Она всегда несёт в себе освободительное поэтическое начало, первородную открытость и многоголосие, так что читатель не чувствует себя пленником единственного взгляда на реальность. Даже в романе «La Zone du dehors» можно согласиться с тем, что говорит президент. Враг сохраняет своё богатство и не лишён гуманизма.
В романе Les Furtifs у каждого персонажа есть свой голос, свой взгляд на вещи. Да и сам язык таит в себе немало возможностей: я обыгрываю формы букв и визуальные особенности шрифтов, поэзию типографских знаков. Я также создаю неологизмы, чтобы дать свободу нашим новоязам.
О.С.: В ваших романах «La Zone du dehors», «La Horde du contrevent» и «Les Furtifs» каждый раз действуют несколько рассказчиков. Это общее свойство ваших книг. Почему?
A.Д.: Я не понимаю, почему до сих пор появляются романы, в которых сюжет представлен с позиции одного разума, одного тела, одного стиля, одного мировоззрения. По-моему, это крайне эгоцентричный подход, не имеющий отношения к реальности. В политическом смысле заявление «Я покажу вам мир с единственной точки зрения» звучит подозрительно. Каждый из нас одинок, когда пишет, но это чрезвычайно многолюдное одиночество: в нас живёт целый мир того, что мы слышали, видели, встречали.
Восприимчивость ко всему этому обеспечивает нам широчайшую гамму представлений. Так читатель видит мир с различных точек зрения. Эффект спирали, вовлечения оказывает исключительно благотворное влияние. Он требует усилий. Но самое приятное состоит в том, что эта необходимость нисколько не обескураживает. Люди включаются в процесс и счастливы, когда их путешествие подходит к концу. Остаётся лишь посмеяться над издателями, которые рассчитывают на успех, преподнося читателям тривиальные, заранее пережёванные повествования.
О.С.: В декабре многие авторы научно-фантастических романов присоединились к Red Team («красная команда»), созданной Министерством обороны для предотвращения потенциальных конфликтов. Вам такое интересно?
A.Д.: Всем министерствам было бы хорошо привлечь авторов научно-фантастических романов к работе над будущим. И в этом смысле Министерство обороны сделало хитрый ход. Но лично я как писатель-фантаст могу сказать, что ни в коем случае не намерен растрачивать на это свой талант! Те, кто откликается на такие призывы, вольно или невольно становятся причастными к согласованному сознанию войны.
А наша работа, напротив, нацелена на то, чтобы создавать привлекательные образы мира, гостеприимства, солидарности, открытой и охотно принимаемой иммиграции, образования и здравоохранения, свободных от логики рынка, доступных для всех. Именно так поступил издательский дом La Volte, выпустив сборники Demain le travail и Demain la sante, чтобы спроецировать себя на 50 лет вперёд, отвернувшись от ультралиберальных канонов.
Научная фантастика должна показывать прототопии, альтернативные миры. А вообще реклама армии получилась очень удачной, это отлично сделанная работа, развивающая мысль о самовыражении и присоединении к коллективу. И если бы появилась такая же реклама в отношении учителей и образования, это было бы ещё лучше! Это означало бы, что наше общество движется в верном направлении.
О.С.: Комитет по этике в оборонном ведомстве недавно дал добро на ведение разработок, направленных на повышение технологических характеристик солдат за счёт инвазивных вмешательств.
A.Д.: Речь идёт о некондиционном киберпанке, о незрелой концепции. Усовершенствованные солдаты мало что изменят в урегулировании будущих конфликтов. Эта идея частично основана на образе супергероя в произведениях Марвел и DC, которого я бы назвал персонажем, «наделённым большой силой», но не «наделённым большим могуществом», потому что для меня «сила» и «могущество» не одно и то же.
Обладание сверхъестественной силой, примитивный миф о сверхчеловеке – излюбленный сюжет для людей, лишённых жизнеспособности, которые не могут жить в собственном теле. Представление о том, что машина, техногенный имплант придадут им могущество, которого нет у них внутри, это тупик. Такие люди воспринимают нормальное человеческое существо как глубоко ущербное.
О.С.: В ваших романах есть и чудеса, и фантастика, но персонажи не обладают сверхспособностями. Почему?
A.Д.: А кто мечтает об этом? Только тот, кому в реальной жизни не удаётся чего-то достичь. И уж, конечно, не мудрец, не философ, не писатель. Человек сам по себе совершенное создание, он великолепно сложен и использует далеко не все свои когнитивные способности. Я сторонник очень человеческого, а не сверхчеловеческого: человек должен по максимуму использовать свои собственные силы, проявляя при этом настойчивость и постоянство.
Авторы блокбастеров наделяют своих героев невиданной силой для решения проблем, вместо того чтобы показывать, каким образом можно это сделать за счёт установления связей между людьми. В своих книгах я показываю человека с его человеческими способностями в группе людей, и никто из них не обладает суперсилой. Орда гуманистична.
Она отказывается от использования технологий и в течение 40 лет при помощи ветра восходит к своему истоку, шаг за шагом становясь всё сплочённее. Она несёт в себе образ коллективизма, сплочённости, совместности. Это и есть настоящее исполнение желаний.
О.С.: Действие романа «La Zone du dehors» происходит в 2084 году. Сразу же приходит на ум аналогия с романом Оруэлла «1984» и новоязом описанного в нём общества, который так широко распространён в нашей жизни…
A.Д.: Искажённая речь меня просто убивает. Макрон говорит прямо противоположное тому, что делает. И вот уже слово в принципе не вызывает доверия – таков побочный эффект. Чтобы понять суть какого-либо закона, надо вывернуть наизнанку его название…Вместе с тем я замечаю, что среди левых и ультралевых активистов формируется своеобразная форма речевого консерватизма.
На некоторые слова наложено табу: надо говорить не «женщина», а «человек определённого пола», не «чёрный» или «чернокожий», а «человек определённой расы». Использование слов стало фактором сильнейшего давления. Оно превратилось чуть ли не в показатель правильности речи. И это катастрофа, ведь речь имеет тенденцию к их закреплению. Левые ни в коем случае не должны помещать слова в клетку. Пусть слова живут свободно и открыто!
О.С.: Вы назвали движение «жёлтые жилеты» «чудесным сюрпризом».
A.Д.: Мы были полностью подмяты катком либерализма. И вдруг работающие люди осознали, что нельзя так жить дальше, что их просто используют. У них открылись глаза, это невероятно! Люди вспомнили различные формы борьбы: собрания на площадях, «жёлтые жилеты», манифестации по субботам.
В то же время выступления подавлялись очень жестоко. Но мы не можем утверждать, что это движение прошло бесследно: оно создало благодатную почву. Все люди, которые в период протестов «жёлтых жилетов» стали политизированными, теперь могут принять участие в аналогичных выступлениях: они всё знают, они готовы.
О.С.: Что вы пожелаете нашим читателям и всем жителям этой планеты в 2021 году?
A.Д.: Нового Мая-68! Чтобы все, кто готов, перешли к делу! Я желаю всем нам поскорее сбросить маски на этом безумном карнавале и снова целоваться, праздновать, ходить в кафе. И ещё желаю крупных манифестаций, активных действий!
Автор: Орельен Сушейр
Источник: L`Humanite
