Этот вопрос был в центре внимания в 2020 году – два дня обмена мнениями и дискуссий интеллектуалов и писателей. Философ Этьен Балибар решил подойти к этому вопросу через понятие “вид”, столь важное в наше время пандемии.
Вопрос Forum Philo в этом году звучит очень просто: “Быть человеком?”. Другими словами, речь идет о том, “кто мы есть”, каждый сам по себе и все вместе: друг для друга, друг с другом. За этими банальными формулами все знают, что стоит проблема: кто эти “мы”, что мы имеем в виду, когда говорим “мы”, и от имени кого или чего мы говорим? На ум приходят такие понятия, как человечество, человеческий род, популяция и вид, в зависимости от точки зрения, на которую человек ставит себя, чтобы учесть всех тех, кого мы воспринимаем как собратьев.
Среди всех этих понятий я бы отдал предпочтение понятию биологического вида, которое, как мне кажется, кристаллизует фундаментальные вопросы сегодняшнего дня. Я хотел бы поразмышлять над его значением, его использованием, его “генеалогией”, поскольку именно здесь философ, используя все имеющиеся знания, может попытаться исследовать проблему.
Она актуальна, поскольку пандемия COVID-19, которую мы с трудом переживаем и без прогнозируемого конца, придает ей стратегическое значение, находясь на пересечении биологии, медицины и антропологии. Она объединяет вопросы, столь же древние, как метафизика и естествознание на Западе, о том, что делает (или не делает) человечество уникальным как живой вид, и что мы понимаем под “видом”. Какое единство, какой предел вариативности, какие перспективы эволюции или трансформации он обозначает?
Двигаясь как можно быстрее, я сформулирую три гипотезы. Первая касается вопроса единства. На наших глазах, в “реальном времени”, человеческий вид больше не обозначает просто тип, которому мы соответствуем как индивиды, или даже “сущность” (то, что является “специфически человеческим”), к которой мы причастны (в том числе в виде распределенного между нами генофонда). Речь идет о материальной взаимозависимости беспрецедентной интенсивности и универсальности.
То, что Огюст Конт в XIX веке назвал “великим существом”, похоже, материализуется перед нами или, скорее, внутри нас. Ибо вирус перескакивает через все границы и преодолевает все ограничения, превращая каждого из нас в риск для другого, но и потенциальное средством защиты. Заражение, распространение и иммунизация следуют друг за другом, определяя проблему здравоохранения, общую для всего вида, то, что мы можем вслед за Мишелем Фуко назвать биополитикой.
Но это еще не все. COVID-19 – это зооноз, болезнь, передающаяся от животных к человеку, которая, как говорится, “пересекла видовой барьер” – выражение, ранее неизвестное широкой публике, но широко используемое сегодня. Это означает, что человеческий вид – это не вид среди других видов, а вид вместе с другими, разделяющий (и конкурирующий) с ними в общей среде. Обмен между всеми этими видами является частью эволюции и в конечном итоге создает “вторую природу”, которая не является специфической для человека, а является общим достоянием всех видов, и может также стать их бедой.
Ведь эти обмены неравны и несбалансированы: эксплуатируя или подавляя, даже истребляя другие виды, колонизируя все пригодные для жизни среды на планете Земля и подчиняя их своим потребностям, наш вид привел все живое к тому моменту, когда преобразование становится разрушением, когда под вопросом оказываются пригодность для жизни и воспроизводство. Если человеческий вид не хочет уничтожить то, что делает его живым, он должен научиться управлять своей средой и обменом, а значит, и управлять собой во всей своей полноте. Биополитическая проблема становится космополитической.
Однако именно на этом этапе трудности возрастают. Проблема единства имеет свою оборотную сторону: разобщенность, даже внутреннюю разобщенность. Человеческий род не является сообществом, не является обществом, не является народом. Переход от “пассивного” к “активному” единству не только труден, но и кажется утопией.
Чем больше человечество объединяется, тем больше оно разделяется против себя. Здесь я опускаю все очевидные, но, конечно, фундаментальные ссылки (растущее социальное неравенство, классовые различия, противоречия наций и религий и т.д.), и фокусируюсь на том, что пандемия выводит на передний план и затрагивает значение вида.
Я сам считаю глобальные различия “антропологическими”, противопоставляя одно другому, не имея возможности точно сказать, где проходят демаркации, или каким решением можно избавиться от них: пол, возраст, раса, культура, определенные профессиональные различия. На наших глазах эти различия превращаются в неравенство в отношении безопасности, здоровья и смерти, в институциональную дискриминацию, которой подвергаются или которую поощряют, которая “разрушает” единство вида в момент общего риска.
В конце концов, возможно даже уничтожение: “примитивных людей”, которых все еще “слишком много” на планете, “бродяг”, мигрантов или беженцев, той мобильной части человечества, которую мы запираем не для того, чтобы защитить, а чтобы дать ей умереть. Биополитика становится “некрополитикой”, по выражению Ахилла Мбембе.
Биополитика, космополитика и некрополитика – это не одно и то же, но это стороны одной и той же проблемы, которая приходит к нам через “наш” вид и задает нам вопросы как о том, чем он был, так и о том, чем он может стать. Это, конечно, господство неопределенности и парадокса: то, что Морис Бланшо, комментируя книгу Робера Антельма, написанную по возвращении из концлагеря и весьма точно озаглавленную L’Espèce humaine (1947), сформулировал следующим образом: человек – это “неразрушимое, которое может быть уничтожено”.
Но которое не должно быть уничтожено. Это та самая проблема, которую сегодня мы должны расширить за “границы” самого вида и обозначить везде, где она встает.
Источник: Verso
