Киев, 17 марта 2016 года (ГЕФТЕР). Не так давно Институт Legatum (Лондон) опубликовал статью под названием «Обратим ли транзит? Случай Центральной Европы» Антона ШЕХОВЦОВА, сотрудника Legatum и приглашенного научного сотрудника Института гуманитарных наук в Вене. В этой работе автор пытается выявить модели нелиберализма в Центральной Европе, а также дает советы, как обратить данную тенденцию вспять. После публикации статьи Славомир Сераковский, главный редактор издания “Krytyka Polityczna” решил побеседовать с Шеховцовым о его исследованиях.
— Начало вашего исследования о подъеме нелиберальных демократий для Института Legatum было утверждено шесть месяцев назад. То есть до начала роста нелиберальных тенденций в Польше. Однако какова была причина интереса к теме вашего исследования на тот момент?
— На самом деле были две основные мотивации, отразившие две различные точки зрения: во-первых, это внутренняя перспектива Центральной Европы, а во-вторых, международная перспектива. Первая точка зрения подкреплялась озабоченностью по поводу состояния либеральной демократии в Венгрии и проявлений антиреформистской политики в таких странах, как Чехия и Словакия, а также по поводу распространения и мейнстримизации ультранационалистических и зачастую антизападных идеологем в средствах массовой информации этих трех стран.
Вторая точка зрения касалась дискуссии о том, может ли западный тип либеральной демократии прижиться в Центральной и Восточной Европе после многих десятилетий авторитарного социалистического правления. С успехами демократических преобразований в Венгрии и Чехии в 1990-е годы эта дискуссия, казалось, исчерпала себя, однако более поздние подвижки реанимировали ее и вернули в центр внимания. Возможно ли, что либеральная демократия несовместима с политической культурой Центральной и Восточной Европы? Положительный ответ на этот вопрос поставил бы под сомнение возможности демократизации не только в этом регионе, но и далеко за его пределами.
— Что общего имеют страны, которые вы описываете, например, в отношении давления, оказываемого в судах, в том числе в Конституционном суде?
— В любой парламентской демократии Конституционный суд является единственным противовесом парламентскому большинству. В тех случаях, когда ситуация в регионе сложнее — как, например, сейчас в Венгрии и Польше, — мы видим, что нелиберализм проявляется в первую очередь в виде нелиберальных изменений Конституции. Поскольку Конституционный суд имеет полное право отклонять поправки к Конституции, нелиберальные силы стремятся контролировать конституционные суды. В период с 2011-го по 2014 год премьер-министру Венгрии Виктору Орбану и его правящей партии «Фидес» удалось превратить Конституционный суд в лояльный орган. Одиннадцать из пятнадцати судей назначались партией «Фидес» и ее младшими партнерами по коалиции без согласия оппозиции.
— А что между ними общего в плане давления на средства массовой информации? Как политики пытаются влиять на государственные и частные СМИ?
— В этом регионе существуют различные способы давления на средства массовой информации — от легких до тяжелых. Например, премьер-министр Словакии Роберт Фицо во время пресс-конференций и других встреч может отказаться отвечать на вопросы тех СМИ, которые считает враждебными. Кроме того, складывается впечатление, что правительство Фицо наложило неофициальный запрет на общение с независимыми средствами массовой информации, приравняв вопросы журналистов к вопросам обычных граждан, которые, по Закону о свободе информации, не имеют приоритета и могут получать запрашиваемую информацию со значительными задержками.
В Румынии большая часть медиа-ресурсов принадлежит олигархам, которые используют их как оружие в политической борьбе. В Чешской Республике мы можем наблюдать тенденцию к «берлусконизации»: министр финансов Андрей Бабиш, популярный политик и второй в рейтинге самых богатых людей в стране, в настоящее время владеет значительной долей медиа-ресурсов, которые, по понятным причинам, не могут быть свободны от политического давления их владельца.
В Венгрии недавно созданный Совет СМИ имеет полномочия штрафовать теле- и радиостанции за якобы превратное освещение событий — причем его решения нельзя обжаловать, — а также может лишать средства массовой информации государственных субсидий. Парламент под руководством партии «Фидес» одобрил поправку, запрещающую политическую рекламу в коммерческих СМИ во время избирательных кампаний, таким образом, подорвав их финансовую стабильность. Правительство Венгрии также запретило размещать рекламу в независимых СМИ, поэтому частные компании, опасаясь потерять государственные контракты, начали постепенно уменьшать долю рекламы в независимых СМИ.
— Какова роль спецслужб в странах с нелиберальным правительством?
— В Центральной Европе, где государства имеют опыт авторитарных социалистических систем, секретные службы и спецслужбы до сих пор играют очень важную роль. В качестве напоминания об этом наследии мы могли наблюдать, как в Венгрии, Польше и Словакии нелиберальные политики пришли к власти после так называемых «скандалов с прослушкой», направленных против либеральных политиков, — операций, которые вряд ли были бы возможны без участия внутренних или иностранных секретных служб и/или разведки.
— Каким образом эти нелиберальные демократии пытаются ограничивать права граждан, в том числе с помощью контроля за Интернетом и другими средствами коммуникации?
— Помимо дискриминации цыган и негетеросексуалов, в этом регионе не происходит каких-либо существенных нарушений прав граждан. В Венгрии правительство Орбана пыталось ввести налог на пользование Интернетом, но после массовых протестов эта поправка к закону о налогообложении была отклонена.
— Какие еще принципы либеральной демократии пытаются ограничить, парализовать или уничтожить эти правительства?
— Помимо того что они посягают на конституционный порядок и средства массовой информации, нелиберальные политики способствуют формированию «негражданского общества». Так как сильное гражданское общество является одним из основных препятствий на пути установления или поддержания антилиберального режима, продвижение антидемократического дискурса с помощью различных теорий заговора и ультранационализма ставит целью возрождение негражданского общества и ослабление противников нелиберальных режимов.
— Не кажется ли вам, что сегодня в посткоммунистической Европе, возглавляемой премьер-министром Виктором Орбаном, премьер-министром Робертом Фицо, председателем Милошем Земаном и премьер-министром Ярославом Качиньским, мы наблюдаем возвращение к антилиберальной политической культуре, господствовавшей до 1989 года?
— Времена изменились, и хотя политическую культуру этого региона в период до 1989 года и сегодня можно охарактеризовать как нелиберальную, я не думаю, что государства Центральной Европы могут вернуться в то состояние, когда одна-единственная идеология направляла государственную политику. Скорее всего, на наших глазах рождается новое политическое явление, которое — без навязывания населению какой-либо «политической религии» — может уничтожить либеральную демократию путем, с одной стороны, ультранационалистической мобилизации, распространения теорий заговора и утверждения примата национальных прав над правами человека, а с другой — циничной коррупции в политической, экономической и деловой сферах.
— Насколько силен антилиберальный союз Орбана и Качиньского в контексте ЕС? Чего они могут добиться? Могут ли другие политики (Земан, Фицо и т.д.) присоединиться к ним?
— «Антилиберальный союз» может иметь довольно пугающие перспективы. Есть признаки того, что Орбан и Качиньский думают о консолидации против Брюсселя. Так, Орбан недавно заявил, что Венгрия будет налагать вето на любые ограничительные меры ЕС против нелиберальной политики в Польше. Согласно положениям Договора о Европейском союзе, Европейский совет может наложить серьезные санкции на государство-члена — например, квалифицированным большинством голосов лишить права голоса представителей данной страны в Совете. Таким образом, одна Венгрия не может просто наложить вето на решение квалифицированного большинства в Европейском совете: чтобы это сделать, ей потребуются союзники.
— Как изменилась позиция Польши на международной арене спустя три месяца после прихода к власти нового правительства?
— К сожалению, образ Польши на международной арене за последние три месяца сильно пострадал. Для многих лидеров полной неожиданностью стал антилиберальный поворот, совершенный партией «Право и справедливость», и то, насколько быстро он произошел. Партии «Фидес» Орбана потребовалось несколько лет на то, что польская партия «Право и справедливость» сделала всего за три месяца.
— Доволен ли Владимир Путин тем, что происходит сейчас в Польше, или нет? Или, может быть, для России эти тенденции не представляют интереса?
— Я думаю, что Путин удовлетворен. Ошибочно полагать, что скептическое, если не враждебное, отношение «Права и справедливости» к Москве является помехой для Путина. Главная задача Москвы по отношению к Западу состоит не в том, чтобы Запад полюбил Россию; скорее всего, ее конечная цель состоит в том, чтобы подорвать единство западного общества, посеять раздор среди государств — членов ЕС, натравить европейские государства друг на друга, подорвать такие институты интеграции, как Шенген, и дискредитировать НАТО. Без ЕС и НАТО ни одна европейская нация не сможет противостоять коррупционному влиянию Путина. Поэтому Путину на руку тяжба «Права и справедливости» с Брюсселем и особенно с Берлином. Кроме того, Польша была и остается одной из главных защитниц свободы и суверенитета Украины в ЕС. Если имидж Польши в глазах ЕС будет подорван, то с тем же успехом может быть подорвана ее позиция в отношении войны России с Украиной.
— Как изменения в Польше были восприняты в Украине?
— К сожалению, большинство украинцев заняты внутренними проблемами, что, конечно, понятно. Однако хотелось бы, чтобы украинцы обратили более пристальное внимание на то, что происходит в ЕС, и извлекли урок из происходящего.
— Насколько решительно ЕС намерен оказывать давление на Варшаву, учитывая опыт воздействия на Австрию и Венгрию? Каковы главные аргументы ЕС? Как далеко он готов зайти?
— Опыт показывает, что санкции против европейских стран могут иметь плачевные последствия. Когда австрийские консерваторы образовали правительственную коалицию с ультраправой Партией свободы, все члены ЕС (но не ЕС как таковой) установили дипломатические санкции в отношении Австрии. Однако спустя шесть месяцев им пришлось отказаться от санкций, потому что они привели к росту евроскептицизма в самой Австрии. А когда нелиберальные политики начинают выставлять Брюссель в образе бюрократического монстра, нападающего на национальный суверенитет и оказывающего чрезмерное давление, то все становится только хуже. Я считаю, что позитивные действия, нацеленные на укрепление национальных средств массовой информации и гражданского общества, а также снижение экономической зависимости стран ЕС от России — таковы лучшие из возможных действий Брюсселя.
— Некоторые польские политики считают, что даже если ЕС пойдет на уступки Польше, то США и НАТО вряд ли поведут себя таким же образом. Это так? Важным фактором здесь является предстоящий саммит НАТО в Варшаве в июле этого года.
— США остаются одним из главных союзников Польши, и вряд ли в ближайшее время здесь что-то изменится. Особенно учитывая, что президент США Барак Обама в этом году покидает свой пост, сам он вряд ли будет принимать какие-то решительные меры. Что касается НАТО, Польша расположена в регионе геостратегического значения — и это вызывает беспокойство в условиях агрессии со стороны России. Хотя я не думаю, что НАТО пойдет на риск сопротивления польским властям.
— Если ЕС проиграет и опустится новый железный занавес, то, по логике вещей, посткоммунистические нелиберальные демократии на Востоке окажутся под патронатом России. Более того, Россия уже оказывала значительное влияние в этом регионе. Насколько сильно это влияние?
— Этот сценарий чересчур мрачен: новый железный занавес не опустится, потому что нет идеологии, которая предусматривала бы такую перспективу. Россия действительно оказывает сильное влияние как в регионе, так и за его пределами, и это влияние проявляется в первую очередь в проведении теневых схем. Экономическая и политическая коррупция является главным оружием России против ЕС.
— Ожидают ли европейские политики смены антироссийской позиции Ярослава Качиньского на пророссийскую, как это произошло в случае с Орбаном?
— Пророссийская позиция Орбана остается под вопросом. Конечно, некоторые его заявления можно считать промосковскими, а история с модернизацией атомной электростанции «Пакш» намекает на наличие тайного сговора с россиянами. Однако его «пророссийскость», похоже, основана на прагматизме, а не на какой-либо идеологической близости или пророссийских симпатиях. Тем не менее, Венгрия поддержала все санкции против России, а Орбан лично выступает за сближение Украины с ЕС. Даже из прагматических соображений Качиньский вряд ли займет пророссийскую позицию: это могло бы дискредитировать «Право и справедливость», которая позиционирует себя как главный оплот против влияния России.
