Воля к незнанию

Начиная с лета 2020 года в заголовках СМИ COVID-19 постепенно отходит на второй план, оставляя первые строки иным новостям. Однако пандемия никуда не делась, как и ожидания ее второй волны. Известный философ и психоаналитик Славой Жижек называет такую практику
«волей к незнанию» — в противоположность названию книги Мишеля Фуко «Воля к знанию». За этим феноменом автор видит работу троичной структуры, которая работает подобно схеме работы сновидения по Зигмунду Фрейду: это «триангуляция» скрытой мысли сновидения, его явного содержания и бессознательного желания.

Коронавирус сам по себе является «явным текстом сновидения», тем, на чем сосредоточены наши средства массовой информации, тем, о чем все мы говорим (и что нам снится), — не просто реальным явлением, но объектом фантазийных связей, снов и страхов. Поэтому сдвиг к другим новостям, как считает Жижек, — это сдвиг фальшивый, и пандемия остается истинным господствующим означающим.

Это господствующее означающее сверхдетерминировано целым рядом взаимосвязанных реальных фактов и процессов, которые формируют его «содержание сновидения»: не только реальность кризиса в области здравоохранения, но и экологические проблемы и т. д.

Гипотеза, которую представляет Жижек, заключается в том, что взаимодействием между пандемией COVID-19 и социальными причинами, которые ее сверхдетерминируют, все не исчерпывается. Здесь действует третий уровень (который соответствует настоящей травме, «бессознательному желанию» сновидения), и это онтологическая катастрофа, вызванная пандемией, подрывом координат нашего базового доступа к реальности, выходящим далеко за рамки обычного «психологического кризиса».

ДО НАСТОЯЩЕГО момента некоторые из нас отчаян- но цеплялись за надежду, что страны, так или иначе связанные с социализмом, лучше справляются с пандемией. Я имею в виду не только те государства, где коммунистическая партия все еще у власти, такие как Китай (хотя некоммунистический Тайвань справляется лучше, чем материковый Китай!), Вьетнам и Куба, но и страны с укоренившейся социал-демократической традицией вроде скандинавских (хотя и в этом здании появляются трещины). Раз за разом повторяется история: страна хорошо подготовилась к пандемии, и, когда уже кажется, что вирус удалось сдержать, вновь разражается пандемия.

Последним случаем такого безопасного исключения была Новая Зеландия. Даже я, старый закаленный циник-марксист, каждый день следил за числом инфицированных в надежде, что в Новой Зеландии не будет новых случаев заражения. Однако 11 августа Новая Зеландия зарегистрировала четырех новых больных COVID-19, когда до этого 102 дня подряд не было ни одного случая заражения от неизвестного источника.

Урок ясен: Новой Зеландии наших фантазий, безопасной гавани без COVID-19, не существует. В краткосрочной перспективе я желаю Новой Зеландии, одной из моих любимых стран, всего наилучшего и полностью поддерживаю все их меры по сдерживанию вируса. Но в долгосрочной перспективе становится все более очевидным, что сработает только глобальный подход.

Преобладающей реакцией на рост числа новых случаев заболевания именно тогда, когда кажется, что ситуация взята под контроль, становится не паника, а принятие эпидемии: даже если число заболевших и умерших растет, многие страны возвращаются к видимости нормальной жизни. Всемирная организация здравоохранения предупредила [1] о риске возникновения «реакции усталости» с учетом различного социально-экономического давления на страны.

И мы уже видим эту усталость на первых полосах наших крупных СМИ и в телевизионных новостях: репортажам о COVID-19 часто предшествуют другие новости (об оспаривае- мых выборах в Беларуси, поражении «Барселоны» от «Баварии», Камале Харрис…). Однако в этом переключении внимания есть что-то фальшивое: как будто мы имеем дело с отчаянной попыткой избежать настоящей травмы, которой остается COVID-19. Более того, эта странная усталость сопровождается протестами и другими формами социального насилия. Название и подзаголовок недавнего репортажа в The Guardian говорят сами за себя:

Согласно прогнозам, мир захлестнет волна протестов, поскольку COVID-19 ведет к беспорядкам. Новый анализ показывает, что экономический шок от пандемии наряду с существующими недовольствами «неизбежно» приведет к широкомасштабным общественным волнениям [2].

Красный Крест предупреждает о больших постковидных миграциях, еще одной причине возможных беспорядков [3]. Кроме того, название и подзаголовок еще одной недавней новости The Guardian — «Операция „Пустая тарелка“: следующая цель Си Цзиньпина — пищевые отходы. Посетителей ресторанов призывают заказывать на одно блюдо меньше, чем количество гостей» [4] — явный признак того, что в Китае и не только может вновь возникнуть страх перед голодом, поскольку гигантские объемы сельскохозяйственной продукции были уничтожены саранчой и грызунами или оставлены гнить на полях от Пакистана и Индии до Франции и Германии.

Разве не становится ясно, что сегодня, когда продолжительная пандемия сопровождается рядом других угроз, нам следует объявить то, что нацисты называли totale Mobilmachung, тотальной мобилизацией, хотя, конечно, в смысле, радикально противоположном нацистскому. Пожалуй, первым, кто указал в этом направлении, был Фихте в книге «Замкнутое торговое государство» (Der geschlossene Handelstaat, 1800).

И не удивительно, что его книгу по большей части вежливо игнорируют или объявляют протототалитарной. Карл Поппер причисляет Фихте к врагам «открытого общества». Но первым критиковал Фихте в этом ключе не кто иной, как Гегель, который высмеивал его идею государства, полностью контролирующего действия и передвижения своих граждан. (Хотя следует добавить, что с цифровизацией наших обществ такой контроль осуществить не просто легко, но иногда даже необходимо, как в случае с пандемией COVID-19.) Так почему же мы должны мужественно реабилитировать всю линию антилиберальных мыслителей «закрытого» общества, начиная с Платона? В современной глобальной либеральной экономике проект Фихте по реполитизации экономики актуален как никогда. Как заметил Диего Фузаро, Фихте

…представляет концепцию, которая, с одной стороны, имеет первостепенное значение для критики «либеральной свободы», а с другой — позволяет критически осмыслить апории сегодняшнего «неолиберального состояния»… Handelsanarchie разрушает примат человека над вещами, политики над экономикой и проводит то, что Карл Шмитт называет «деполитизацией», то есть упразднением политики и сведением ее к простой ancilla oeconomiae…

Перефразируя хорошо известную цитату Карла фон Клаузевица, политика ныне низведена и превращена в простое продолжение экономики другими средствами… вот в какое смертоносное состояние впала Европа: континент, ныне низведенный до громадного Handelstaat, где законы экономики обрекают людей на нищету и разрушают все формы коммунитарной солидарности… когда одна нация завоевала торговую гегемонию, другие нации вынуждены ее подрывать, чтобы восстановить равновесие: если они не могут сделать этого за счет доминирующей нации, они неизбежно направят свои усилия против самых слабых.

Этот контекст неограниченного потенциала конфликта, порожденный auri sacra fames, заставляет каждую нацию неустанно пытаться расширить свои границы, чтобы стать экономической державой: в этом процессе все нации потенциально проигрывают, и особенно наиболее уязвимые. По мнению Дэвида Харви, глобализация — это гибкая постмодернистская форма империализма, то есть полная противоположность утешительному и примирительному универсализму прав человека, как он представлен политкорректным pensée unique [5].

Короче говоря, объектом яростной критики Фихте является Handelsanarchie, где государство просто служит рынку и гарантирует условия, необходимые для его дальнейшего существования. Критика Фихте основывается не на каком-то конкретном политическом мнении, а непосредственно на той философской оппозиции, которую он проводит между идеализмом и догматизмом. Свобода, которую мы имеем в соответствии с либеральной анархией торговли, — это свобода действовать эгоистически (как это определено нашей природой) в мире рынка, представляющего собой объективный порядок, от которого мы зависим.

Необходима реполитизация экономики: экономическая жизнь должна кон- тролироваться и регулироваться свободными решениями сообщества, а не слепыми хаотичными взаимодействиями рыночных сил, которые принимаются за объективную необходимость. Перефразируя Канта, Фихте хочет пробудить нас от догматической дремоты общественной жизни, в которой наша свобода ограничена объективными рыночными механизмами.

Фихте ясно видел, что либеральная свобода порождает неравенство, несвободу большинства, а также жестокую конкуренцию и колониализм в международных отношениях. Мы можем не соглашаться с предложенными Фихте мерами, но его взгляд на лежащую в основе проблему уместен.

Просто вспомните неприятный сюрприз, который недавно нам преподнес крупный капитал:
Власти всего мира — включая Великобританию — сталкиваются с волной судебных исков со стороны иностранных компаний, которые жалуются, что их прибыль пострадала от пандемии [6].
Короче говоря, государство (то есть налогоплательщики) должно платить крупным компаниям за их упущенную выгоду, поскольку пандемия снизила норму прибыли, в то время как государство несет ответственность за обеспечение условий для той же нормы прибыли.

Если эти судебные иски действительно будут удовлетворены, они просто станут логическим продолжением практики правового регулирования, появившейся примерно десять лет назад, когда было решено, что если глобальная компания инвестирует в государство X и после этой инвестиции в стране будет избрано левое правительство и повысятся налоги, то компания может подать на правительство в суд, поскольку условия, при которых были сделаны инвестиции, изменились в худшую сторону (именно по этой причине шведская компания подала в суд на Германию).

Теперь государство несет ответственность, даже если выгода упущена из-за катастрофы в сфере здравоохранения, которая никак не связана с государственной политикой… Если наши государственные власти здесь жестко не вмешаются, это будет явным признаком того, что возвращается худшее капиталистиче- ское варварство.

В то же время давление, вынуждающее игнорировать все возможные последствия COVID-19, носит не только социально-экономический характер: есть признаки того, что мы просто с ним смиряемся. В субботу, 1 августа 2020 года, около 30 000 человек, включая либертарианцев и активистов по борьбе с вакцинацией, прошли в Берлине маршем в знак протеста против правил, введенных для борьбы с коронавирусом в Германии. Толпа представляла собой смесь старых хиппи и правых популистов; как выразились некоторые комментаторы, «регги и Пегида» (Пегида — немецкая крайне правая антииммигрантская популистская партия).

Многие отказывались надевать маски и соблюдать социальную дистанцию, обвиняя правительство в «краже нашей свободы»; держали самодельные плакаты с лозунгами типа «Корона, ложная тревога», «Нас заставляют носить намордник», «Естественная защита вместо вакцинации» и «Мы — вторая волна». Один из лозунгов гласил, что единственная реальная теория заговора — это идея о существовании пандемии COVID-19.

Один из ораторов процитировал «Маленького принца» Сент-Экзюпери: «Зорко одно лишь сердце». «Сердце» означает здесь идеологию в ее чистом виде, все глубоко укоренившиеся, почти «инстинктивные» взгляды на нашу повседневную жизнь:

Вирус демонстрирует, что разделение между индивидами не менее вымышлено, чем разделение между телом и миром. Мы «входим» в мир ногами, «сжимаем» его руками, «говорим» о нем ртом. Вот почему правильный способ борьбы с вирусом неизбежно неестественен [7].

Мы сталкиваемся здесь со старым разрывом между наукой и нашим повседневным жизненным опытом, но теперь этот разрыв доведен до крайности.

Николь Барриа-Асенхо выбрала «Конструирование новой нормальности» в качестве названия своей короткой (еще не опубликованной) книги о COVID-19. Это название следует понимать в самом широком смысле: пандемия COVID-19 расшатала не только наше здравоохранение, экономику, политические и социальные отношения, но и наше душевное равновесие; она совершила нечто гораздо более радикальное, доступ к чему может дать только философия.

Она угрожала нашему чувству «нормальности» — термину, которому мы должны придать вес. «Нормальность» озна- чает то, что Лакан называл «большим Другим»: символический порядок с его сетью правил и практик, которые структурируют не только нашу психическую жизнь, но и наше отношение к тому, что мы воспринимаем как «реальность».

Здесь мы должны усвоить урок трансцендентальной мысли: (то, что мы воспринимаем как) реальность не просто «где-то там» ждет, пока мы ее обнаружим. Скорее, она опосредована («конституирована») нашей символической вселенной. Элементарный пример: в позднесредневековой Европе «реальность» воспринималась как пронизанная духовными силами, и считалось, что даже природные явления имеют скрытый смысл, космос представал как живое Целое, управляемое высшим разумом. Начиная с Нового времени смысл субъективизирован; внешняя «объективная реальность» представляет собой механизм, подчиняющийся законам природы; и только мы, люди, проецируем на него смыслы.

В «Истории безумия в классическую эпоху» Фуко описывает еще один аспект этого сдвига — измененный статус безумия. Даже в эпоху Возрождения безумие считалось духовным (одержимо- стью святыми или злыми духами), тем, что следует изучить ради его тайного смысла, в то время как классическая рациональность превратила безумие в физиологический процесс, протекающий в организме, подобный другим болезням, который, следовательно, должен лечиться чисто медицинским способом (именно поэтому были созданы психиатрические клиники).

В «Словах и вещах» Фуко изображает более поздний сдвиг от систематической классической рациональности к гуманистическому эволюционизму и историзму, который охватывает как Дарвина, так и Маркса. Эти сдвиги эпистемы представляют собой не просто изменения в нашем субъективном восприятии реальности: если мы воспринимаем их таким образом, мы уже опираемся на определенное понятие реальности, которое исторически специфично. Вместо этого они определяют, как мы мыслим и эффективно взаимодействуем с реальностью.

Как сказал Дьёрдь Лукач, сама природа — это историческая категория. Наше понимание того, что считается «природой», меняется с большими историческими перерывами: в абсолютистском XVII веке природа предстает как иерархическая система видов и подвидов; в динамичном XIX веке, характеризующемся капиталистической конкуренцией, природа предстает как место эволюционной борьбы за выживание (хорошо известно, что Дарвин разработал свою теорию, перенеся идеи Мальтуса на природу); в XX веке природа, как правило, воспринималась через призму теории систем; в последние десятилетия, после упадка централизованного государства всеобщего благо- состояния, стало обычным делом проводить параллель между переходом к аутопоэтической, самоорганизующейся динамике природных процессов и переходом к новым формам капиталистической динамики.

Так зачем же здесь нужен психоанализ? Почему бы просто не обратиться к философии? Дело не только в том, что пандемия вызывает массовые психические потрясения и другие психопатологии. Как ясно показал Лакан, основные клинические категории Фрейда (истерия, невроз навязчивости, перверсия, паранойя…) являются в то же время трансцендентально-онтологическими категориями, которые Хайдеггер назвал модальностями разомкнутости мира.

Скажем, невроз навязчивости — это не просто особенность нашей психической жизни, но специфический способ отношения к реальности. Точно так же истерический вопрос — это способ усомниться в нашей «нормальности» (определяемой доминирующей фигурой господина), а паранойя в том числе влечет за собой образ такой реальности, в которой доминирует незримый манипулятор, преследующий и контролирующий нас.

Барриа-Асенхо и Родриго Хант недавно предложили толковать влияние пандемии COVID-19 сквозь призму структуры сновидений, как она была сформулирована Фрейдом (остатки дневных впечатлений, содержание сновидения, его явная форма, бессознательное желание сновидения и т.д.) [8]. Решающим здесь становится различие между содержанием сновидения и выраженным в сновидении бессознательным желанием. Именно шифрование (искажение) содержания сновидения (то, что Фрейд называет «мыслями сновидения»), его перевод в явную структуру сновидения порождает собственно его бессознательное содержание.

Отсюда следует, что истинная тайна сновидения заключается не в его скрытом содержании (мысли сновидения), а в самой его форме:

Скрытые мысли — это материал, который работа сновидения преобразует в явное сновидение. <…> …работа сновидения никогда не ограничивается тем, чтобы перевести эти мысли в известную вам в архаическую или регрессивную форму выражения. Но она постоянно прибавляет кое-что, не имеющее отношения к дневным скрытым мыслям, являющееся, собственно говоря, движущей силой образования сновидения.

Это неизбежное добавление и есть бессознательное желание, для исполнения которого преобразуется содержание сновидения. Таким образом, сновидение может быть чем угодно — предостережением, намерением, приготовлением и т.д., если вы будете принимать во внимание только представленные им мысли; оно всегда будет также исполнением бессознательного желания, и только им, если вы будете рассматривать его как результат работы сновидения [9].

Ключевой момент, который здесь разворачивает Фрейд, — это «триангуляция» скрытой мысли сновидения, его явного содержания и бессознательного желания. Этот момент ограничивает — или, скорее, прямо подрывает — герменевтическую модель толкования сновидений (путь от явного содержания сновидения к его скрытому смыслу, непроявленной мысли).

Работа сновидения — это не просто процесс маскировки его «истинного послания»: истинное ядро сновидения, его бессознательное желание, вписывается только через этот процесс маскировки, так что в тот момент, когда мы переводим содержание сновидения обратно в мысль сновидения, которая в нем выражена, мы теряем его «движущую силу».

Короче говоря, именно процесс маскировки сам по себе вписывает в сновидение его истинную тайну. Поэтому следует обратить вспять общепринятое представление о все более глубоком проникновении в суть сновидения: «более глубокое» желание находится в самом зазоре между скрытой мыслью сновидения и его явным содержанием.

Может быть, нам поможет параллель с цифровой вселенной. Разве различие между бессознательным желанием сновидения и (в лучшем случае предсознательными) мыслями сновидения не похоже на различие между DarkWeb и DeepWeb? Чтобы получить доступ к сайту DeepWeb, нужен лишь специальный код (например, пароль к ящику электронной почты).

DarkWeb более радикально недоступен: требуется специальное программное обеспечение, чтобы даже просто найти сайт в DarkWeb; то есть секретны сами сайты, а не только доступ к ним, так что один лишь DarkWeb является Бессознательным цифровой вселенной.

Подобным же образом множество противоречий и кризисов, которые формируют фон пандемии COVID-19, — это ее DeepWeb, доступная благодаря простому социальному анализу, в то время как трансцендентально-онтологическая катастрофа, вызванная пандемией,—это ее DarkWeb, пространство, о котором большинство из нас даже не подозревает.

Или можно провести такое же различие между простыми преступлениями, нарушающими законы общества, и преступлениями, которые совершает само государство в своей деятельности по борьбе с преступностью. Преступления — это DeepWeb общества, в то время как преступления, которые совершает государственный аппарат в борьбе с преступностью, — это DarkWeb общества (например, незаконный контроль и преследование физических лиц), нечто невидимое, если полагаться просто на противопоставление закона и его нарушения.

Вопрос общественного бессознательного, таким образом, заключается в следующем: существует ли необходимое пятно преступности (незаконности), которое прилипает к власти закона как таковой, то есть не просто как случайный неверный шаг в царстве закона, но как его конститутивный момент?

И снова: какое это имеет отношение к пандемии COVID-19? Моя гипотеза состоит в том, что мы можем легко обнаружить ту же самую триаду в основе пандемии как социальный факт. Коронавирус сам по себе является «явным текстом сновидения», тем, на чем сосредоточены наши средства массовой информации, тем, о чем все мы говорим (и что нам снится): не просто реальным явлением, но объектом фантазийных связей, снов и страхов. Сегодня он является главным означающим, но, как выразился Клаудио Магрис, это «тиран наших мыслей. Как и все тираны, он хо- чет, чтобы мы не говорили ни о чем, кроме него самого» [10].

Как мы уже упоминали, в последнее время наблюдается сдвиг к другим новостям, но этот сдвиг фальшивый, и пандемия остается истинным господствующим означающим. Это господствующее означающее сверхдетерминировано целым рядом взаимосвязанных реальных фактов и процессов (сегодняшние всадники Апокалипсиса), которые формируют его «содержание сновидения»: не только реальность кризиса в области здравоохранения, но и экологические проблемы (глобальное потепление, последствия загрязнения глубоководных морей и добычи полезных ископаемых и т. д.), экономический кризис (безработица и др., вплоть до угрозы настоящего массового голода), новая волна социальных волнений и протестов, ставящих многие страны на грань гражданской войны, международные конфликты, которые легко могут перерасти в новую большую войну, и, конечно же, психологические кризисы.

Короче говоря, пандемия сработала как своего рода детонатор, который помог выйти наружу напряженности, уже существующей в нашем обществе. Но моя гипотеза заключается в том, что взаимодействие между пандемией COVID-19 и социальными причинами, которые ее сверхдетерминируют, — это еще не все. Здесь действует третий уровень (который смутно соответствует настоящей травме, «бессознательному желанию» сновидения), и это онтологическая катастрофа, вызванная пандемией, подрывом координат нашего базового доступа к реальности, выходящим далеко за рамки обычного «психологического кризиса».

Может показаться, что в такое время, как наше, когда вирус угрожает нам всем, должна бы преобладать воля к знанию, стремление полностью понять работу вируса, чтобы успешно его контролировать и остановить его распространение. Однако все чаще мы наблюдаем проявления воли к незнанию о нем слишком много, поскольку это знание может ограничить наш повседневный образ жизни.

Здесь мы имеем дело с тем, что долгое время было частью традиции католической церкви, которая по мере подъема современной науки настаивала на том, что для нас было бы лучше не знать каких-то вещей. Мы встречаем отголосок этой позиции даже у Канта, большого сторонника Просвещения, который писал в предисловии ко второму изданию «Критики чистого разума», что ему пришлось «ограничить знание, чтобы освободить место вере», ибо только вера может спасти нашу свободу и моральную автономию.

Сегодняшние когнитивные науки породили ту же дилемму: если наука о мозге навязывает вывод, что свободной воли не существует, то как это влияет на нашу моральную автономию? Даже Юрген Хабермас следует этой логике. С перспективой биогенетических интервенций, открывающихся благодаря нашему доступу к геному, вид свободно изменяет/переопределяет себя, собственные координаты. Эта перспектива, по сути, освобождает человечество от ограничений конечного вида, от его порабощения «эгоистичным геном». Но за это освобождение приходится платить:

По мере интервенции в генетическую наследственность человека господство над природой превращается в акт установле- ния контроля над собой, который изменяет наше родовое этическое самопонимание и может нарушить необходимые условия для автономного образа жизни и универсалистского понимания морали [11].

Как же мы тогда реагируем на эту угрозу? Хабермас рассуждает так: поскольку данные науки представляют угрозу для нашей (преобладающей идеи) автономии и свободы, следует ограничить науку. За это решение мы платим фетишистским расколом между наукой и этикой («Я очень хорошо знаю, что утверждает наука, но тем не менее, чтобы сохранить (видимость) автономии, предпочитаю игнорировать ее и действовать так, будто я этого не знаю»).

Есть высшая ирония в том, что Хабермас, главный современный философ Просвещения, написал в соавторстве с кардиналом Йозефом Ратцингером (который позже стал папой Бенедиктом XVI, причем консервативным) книгу о диалектике секуляризации [12], в которой, несмотря на разногласия, они разделяют утверждение, что мы находимся в «постсекулярной» эпохе, когда становится ясно, что притязания науки должны быть ограничены, чтобы не представлять угрозы человеческой свободе и достоинству.

И те, кто игнорирует истинные масштабы пандемии, действуют аналогичным образом: поскольку детальное знание о пандемии может привести к мерам, угрожающим нашей идее свободной и достойной жизни, лучше действовать так, будто ничего серьезного не происходит. Пусть ученые ищут вакцину или пусть оставят нас в покое, чтобы мы жили так, как привыкли…

Вот выбор, который должны сделать мы все: поддадимся ли мы этому искушению воли-к-невежеству или мы действительно готовы думать о пандемии COVID-19 не только как о проблеме биохимического здоровья, но и как о чем-то, что коренится в сложной совокупности нашего (как человечества) места в природе и наших социальных и идеологических отношений? Такое решение может включать в себя осознание того, что нам придется вести себя «неестественно» и создать новую нормальность.

* * * * *

Перевод с английского Анны Васильевой по изданию: © Žižek S. The Will Not to Know // The Philosophical Salon. 24.08.2020. URL: https://thephiloso- phicalsalon.com/the-will-not-to-know. Публикуется с любезного разреше- ния автора.

1. Millard R. Who Says Pandemic Will Likely Be ‘Lengthy,’ Warns of ‘Respon- se Fatigue’ // CTVNews. 02.08.2020. URL: https://www.ctvnews.ca/health/coronavirus/who-says-pandemic-will-likely-be-lengthy-warns-of-response-fa-tigue-1.5048701.
2. McVeigh K. Protests Predicted to Surge Globally as Covid-19 Drives Unrest.
   New Analysis Finds Economic Shock of Pandemic Coupled With Existing Grievances Makes Widespread Public Uprisings ‘Inevitable’//The Guardi- an. 17.07.2020. URL: https://www.theguardian.com/global-development/2020/ jul/17/protests-predicted-to-surge-globally-as-covid-19-drives-unrest.
3. Rourke A. Global Report: Red Cross Warns of Big Post-Covid-19 Migration as WHO Hits Back at US // The Guardian. 24.07.2020. URL: https://www.thegu-ardian.com/world/2020/jul/24/global-report-red-cross-warns-of-big-post-co-vid-19-migration-as-who-hits-back-at-us.
4. KuoL.‘OperationEmptyPlate’:XiJinpingMakesFoodWasteHisNextTarget//The Guardian. 13.08.2020. URL: https://www.theguardian.com/world/2020/aug/13/operation-empty-plate-xi-jinping-makes-food-waste-his-next-target.
5. Fusaro D. The Concept of ‘Commercial Anarchy’ in Fichte’s The Closed Commercial State//Serbian Political Thought. 2014. Vol. 10. No 2. P. 6, 13, 16, 17.
6. Doward J. Global Firms Expected to Sue UK for Coronavirus Losses//The Guardian. 12.08.2020. URL: https://www.theguardian.com/law/2020/aug/15/global-law-firms-expected-to-sue-uk-for-coronavirus-losses.
7. Drößiger J. et al. Alle schlimmenVerkehrsunfälle in Berlin auf einer Karte // Der Tagesspiegel. 22.08.2020. URL: https://interaktiv.tagesspiegel.de/lab/karte-sars-cov-2-in-deutschland-landkreise.
8. Hunt R.A., Barria-Asenjo N.A. El coronavirus como resto diurno de un su- eño traumático en la sociedad chilena//Topia. Marzo 2020. URL: https://www.topia.com.ar/articulos/coronavirus-como-resto-diurno-un-sueno-traumatico-sociedad-chilena.
9. Фрейд З. Введение в психоанализ: Лекции. М.: Наука, 1991. С. 141–142.
10. Magris C. Coronavirus è un nuovo muro tra noi // Corriere della Sera. 07.05.2020. URL: https://www.corriere.it/esteri/20_maggio_07/coronavirus-nuovo-muro-noi-c6cf0f94-8fcc-11ea-bb7f-d3d655d2211a.shtml.
11. Цит. по: Jantschek T. Ein ausgezehrter Hase // Die Zeit. 05.07.2001. S. 26.
12. См.: Хабермас Ю., Ратцингер Й. Диалектика секуляризации. О разуме и религии. М.: ББИ, 2006.

________

Библиография

Фрейд З. Введение в психоанализ: Лекции. М.: Наука, 1991.
Хабермас Ю., Ратцингер Й. Диалектика секуляризации. О разуме и религии.
М.: ББИ, 2006.
Doward J. Global Firms Expected to Sue UK for Coronavirus Losses // The Gu-
ardian. 12.08.2020. URL: http://theguardian.com/law/2020/aug/15/
global-law-firms-expected-to-sue-uk-for-coronavirus-losses. Drößiger J., Kostrzynski M., Lehmann H., Meidinger D., Wittlich H. Alle schlimmenVerkehrsunfälle in Berlin auf einer Karte // Der Tagesspiegel. 22.08.2020. URL: http://interaktiv.tagesspiegel.de/lab/karte-sars-cov-2-in-deutschland-landkreise.
Fusaro D. The Concept of ‘Commercial Anarchy’ in Fichte’s The Closed Commercial State // Serbian Political Thought. 2014. Vol. 10. No 2. P. 5–18.
Hunt R. A., Barria-Asenjo N. A. El coronavirus como resto diurno de un sueño traumático en la sociedad chilena // Topia. Marzo 2020. URL: http://topia.com.ar/articulos/coronavirus-como-resto-diurno-un-sueno-traumatico-sociedad-chilena.
Jantschek T. Ein ausgezehrter Hase // Die Zeit. 05.07.2001.
Kuo L. ‘Operation Empty Plate’: Xi Jinping Makes Food Waste His Next Target // The
Guardian. 13.08.2020. URL: http://theguardian.com/world/2020/aug/13/
operation-empty-plate-xi-jinping-makes-food-waste-his-next-target. Magris C. Coronavirus è un nuovo muro tra noi // Corriere della Sera. 07.05.2020.
URL: http://corriere.it/esteri/20_maggio_07/coronavirus-nuovo-muro-noi-
c6cf0f94-8fcc-11ea-bb7f-d3d655d2211a.shtml.
McVeigh K. Protests Predicted to Surge Globally as Covid-19 Drives Unrest. New
Analysis Finds Economic Shock of Pandemic Coupled With Existing Grievances Makes Widespread Public Uprisings ‘Inevitable’ // The Guardian. 17.07.2020. URL: http://theguardian.com/global-development/2020/jul/17/ protests-predicted-to-surge-globally-as-covid-19-drives-unrest. Millard R. Who Says Pandemic Will Likely Be ‘Lengthy,’ Warns of ‘Response Fa- tigue’ // CTVNews. 02.08.2020. URL: http://ctvnews.ca/health/corona- virus/who-says-pandemic-will-likely-be-lengthy-warns-of-response-fati-gue-1.5048701.
Rourke A. Global Report: Red Cross Warns of Big Post-Covid-19 Migration as WHO Hits Back at US // The Guardian. 24.07.2020. URL: http://theguardian.com/ world/2020/jul/24/global-report-red-cross-warns-of-big-post-covid-19-mig-ration-as-who-hits-back-at-us.
Žižek S. The Will Not to Know // The Philosophical Salon. 24.08.2020. URL: http://thephilosophicalsalon.com/the-will-not-to-know.

Источник: Логос