Сергей Маркедонов “Частный корреспондент”
По словам Бэсеску, пойди он на подписание молдавско-румынского договора о границах, этот шаг стал бы узаконением пакта Молотова — Риббентропа. Президент Румынии заявил, что в нынешних условиях подписание договора «бесполезно», поскольку оно «превратило бы главу румынского государства в партнёра Риббентропа и Молотова». По его словам, «такой подход противоречит в том числе и обязательствам, принятым соседним государством в его взаимоотношениях с Европейским союзом, в рамках диалога об облегчении режима проезда по территории ЕС для граждан Республики Молдова».
Напомним, что советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 года (на который ссылается Бэсеску) предусматривал возвращение СССР Бессарабии, входившей в состав Российской империи и оказавшейся в 1918 году в составе Румынии. Помимо Бессарабии, предусматривалась передача Советскому Союзу Северной Буковины, которая находилась до 1914 года в составе Австро-Венгрии. В ходе военных действий Первой мировой она трижды занималась русской (и столько же раз снова возвращалась австро-венгерской) армией. После краха двух империй в 1917—1918 годах украинская и румынская общины Северной Буковины повели борьбу за присоединение к «своему» национальному государству. Сегодня в Бухаресте не устают апеллировать к советско-германскому пакту, а также последовательно критиковать Москву за поддержку сепаратизма в Грузии и в Молдавии.
Однако в румынской практике и в прошлом, и в настоящем присутствовало немало тех элементов «реальной политики», которые с такой страстностью осуждаются сегодня на официальном и экспертном уровне. Здесь можно вспомнить и ноябрьскую «операцию по принуждению к миру» буковинских украинцев 1918 года, осуществлённую 8-й дивизией генерала Якоба Задика. Именно она сделала возможной аннексию Северной Буковины. Можно вспомнить и нарушенный договор с РСФСР, заключённый в начале 1918 года, когда Бухарест присоединил к себе территорию другой бывшей империи Бессарабию. Таким образом, искать оправдания в советско-германском пакте вряд ли справедливо. Как говорится, сами хороши, поскольку не раз прибегали к перекройке границ, не слишком полагаясь на правовые формулы.
Однако обращение румынского президента к истории — это не просто интерес к прошлому своей родины. Это не в последнюю очередь и интерес к усилению своего регионального положения за счёт соседних стран (заметим, как и Грузия, признанных ООН). И этот интерес получает дополнительную легитимацию путём критики сталинского геополитического наследия, так как в Европе и в США это может получить определённую поддержку. Думается, актуализация пограничного вопроса в мае 2009 года также не случайна. В соседней Молдове парламентские выборы спровоцировали серьёзный внутренний кризис. Операция «Пересадка» (когда президент Воронин фактически пролонгировал своё пребывание у власти посредством перехода на работу спикером парламента) дискредитировала власть, у которой и без того есть «первородный грех» перед Европой. Власть-то коммунистическая, то есть, следуя этой логике (точнее, доводя ее до абсурда), можно договориться до того, что она едва ли не наследница пакта Молотова — Риббентропа, в отличие от «демократической европейской Румынии». Интересно отметить также, что на майском форуме в Пьятра-Нямце присутствовали и некоторые политические лидеры молдавских «либералов» (в частности, мэр Кишинёва Дорин Киртоакэ), ориентированных на Бухарест. Вот уж действительно уникальный случай, когда националисты выступают против собственного государства (считая его частью другого национального проекта).
Напомним, что переговоры по базовому политическому договору (в постсоветской практике такие документы называют «большим договором») начались ещё в 1995 году. Вот как описывает тогдашнюю атмосферу киевский политолог Виталий Кулик: «15 лет назад отношения между Кишинёвом и Бухарестом развивались по нарастающей (мосты через р. Прут, разделяющие две страны, украшались цветами), пока молдавская элита не осознала всего масштаба далеко идущих планов соседей». Между тем эти планы вышли на уровень публичной политики при президенте Траяне Бэсеску (занимает этот пост с декабря 2004 года).
Конечно, не следует считать (как это делают некоторые аналитики в Киеве, Москве и Тирасполе), что внешнеполитические инициативы Бухареста повторяют практику Румынии образца 1918—1940 годов. Риторика Бэсеску и членов его команды гораздо более умеренная, ориентирована на «мягкую безопасность» и обращена к европейским ценностям. В 2005 году румынский лидер выступил с инициативой объединения Молдавии и Румынии до вступления в ЕС (но ориентируясь на это вступление, которое Румыния реализовала 1 января 2007 года). Но и после получения Бухарестом «европейской прописки» Бэсеску настойчиво продолжал свои объединительные инициативы. В ноябре 2007 года, выступая перед студентами университета «Нижний Дунай», он заявил: «Никто не может разделять беспрерывно один народ, проживающий на разных берегах Прута. А мы сейчас разделены, и этот вопрос надо решать быстро и решительно». Вот уж действительно отличительная черта представителей так называемой Новой Европы — решать все вопросы скоро и незамедлительно, но при этом избирательно. Бухарест сегодня готов «ускорить» объединение «двух частей румынской нации». Однако в вопросе о самоопределении Косова Румыния придерживается противоположной позиции. В Бухаресте опасаются, что самоопределение бывшего сербского автономного края станет дурным примером для венгерского этнического меньшинства, проживающего компактно в некоторых районах Трансильвании.
Как бы то ни было, Бухарест выделяет ежегодно более 1000 стипендий для выходцев из Молдовы. Для маленькой республики, имеющей население чуть больше 4 млн человек, такая помощь выглядит внушительной. Как и Россия в Абхазии и в Южной Осетии, Румыния предоставляет своё гражданство молдаванам. Только в отличие от тех же российских паспортов румынский паспорт открывает окно в Европу. Это выгодно вне зависимости от идентификационного выбора его обладателя (румын или молдаванин). При этом Бухарест, несмотря на европейскую риторику, не считает необходимым подписывать договор о границе с Молдовой.
Но помимо Молдовы Бухарест имеет сложные территориальные отношения еще и с Украиной. И хотя в отличие от Молдовы Киев и Бухарест в 1997 году заключили Договор об отношениях добрососедства и сотрудничества между Украиной и Румынией, территориальные проблемы между двумя государствами сохраняются. Время от времени румынские политики прощупывают почву по поводу земель Южной Бессарабии (территории Измаильского, Аккерманского и Хотинского уездов, которые в 1940 году были включены в состав тогда еще Радяньской Украины). Спор же о принадлежности острова Змеиный до нынешнего года был одним из главных блюд в меню двусторонних отношений. 3 февраля 2009 года Международный суд в Гааге единогласно принял компромиссное решение по морской границе между странами.
В этой связи очередное обличительное заявление против пакта Молотова — Риббентропа, нацеленное фактически против признания Молдовы в ее нынешних границах, поднимает несколько фундаментальных вопросов.
Проблема первая. Насколько ЕС готов к тому, чтобы поощрять не очень-то скрываемые националистические устремления своих новых членов? Ведь если приглядеться к идее Траяна Бэсеску, то это фактически либеральный вариант идеи Великой Румынии.
Проблема вторая. Готова ли объединённая Европа к тому, чтобы миротворчество и разрешение молдавско-приднестровского конфликта велось в формате диалога, а не футбольного матча, когда болельщики переживают только за одну команду?
Между тем очевидно, что румынизация в той или иной форме ставит крест на любых компромиссах со стороны Тирасполя. Сам феномен Приднестровья возник в 1989—1990 годах как ответ на идентификационные поиски на правом берегу Днестра. Между тем сегодня среди румынских и молдавских интеллектуалов нередко дискутируется вопрос о целесообразности объединения Бессарабии и Румынии без «коммунистического русского Приднестровья».
В любом случае инициативы, подобные Бэсеску, должны подвести к выводу. Если этнизация политики (когда фактически вводится понятие этнической собственности на землю) не получит должного осуждения со стороны ЕС (увлечённого борьбой с фантомами советского коммунизма), то вопрос о других объединениях и исправлениях исторической справедливости (венгерском, албанском) может опрокинуть послевоенные границы в Европе. Впрочем, прецеденты в Косове и на Южном Кавказе уже имеются.
