Если бы мне пришлось назвать задачу, решать которую нас заставил коронавирус, я бы вернулся к древнему латинскому выражению vitam instituere (учреждение жизни).
Это выражение встречается в речи Демосфена, цитируемой римским юристом Марцианом в Дигестах, но оно обладает современным значением. Именно в тот момент, когда человеческой жизни угрожает смертельная опасность, наши усилия должны быть направлены только на то, чтобы заново учредить этот институт. Что еще такое жизнь, в конце концов, если не устойчивый институт, способность всегда создавать новые значения? В этом смысле, как говорила Ханна Арендт, и еще раньше Августин, что мы, люди, являются первоначалом, потому что наше первое действие состоит в явлении миру и является началом того, что не существовало раньше. За этим первоначалом последует еще один учредительный акт, конституируемый языком, который французский психоаналитик Пьер Легандр определил как “второе рождение”. Именно отсюда происходит город и политическая жизнь, которая упаковывает биологическую жизнь в исторический горизонт. Не вопреки природе, а пересекая ее во всех ее проявлениях. Каким бы автономным ни было богатство его конфигураций, пространство логоса, а затем и номоса, оно никогда не отделяло себя от биоса. Скорее, их взаимоотношения становятся все ближе, до такой степени, что невозможно говорить о политике, удаляя ее из сферы, из которой рождается жизнь.
Первое рождение объявляется так же, как и второе укореняется в первом. По этой причине люди не могут остановить переучреждение жизни. Потому что именно жизнь учреждает нас, помещая в общий для всех мир. В этом смысле человеческая жизнь не может сводиться к простому выживанию – к “голой жизни”, если использовать выражение Беньямина. С самого начала наша жизнь никогда полностью не совпадала с простой биологической материей – даже когда ее жестоко разбивают о стену. Даже в этом случае – возможно даже именно при таких условиях – до тех пор, пока она есть, эта жизнь раскрывает свой собственный путь бытия, который, каким бы деформированным, подвергнутым насилию и раздавленным он ни был, остается именно такой формой жизни. Это формальное свойство – иное, чем просто биология – придает человеческой жизни принадлежность к историческому контексту, состоящему из социальных, политических и символических отношений. То, что нас с самого начала учредило, и что мы постоянно учреждаем сами, – это символическая сеть, внутри которой все, что мы делаем, обретает смысл и глубину для нас и других.
Именно эту сеть общих отношений угрожает разорвать коронавирус. Не только первичную жизнь, но и вторичную – общность наших отношений с другими людьми. Конечно, очевидно, для того, чтобы выразить себя, последнему необходимо оставаться в живых. В термине “выживание” нет редуктивного акцента. Ведь вопрос о conservatio vitae лежит в основе великой классической и современной культуры. Он звучит в христианском призыве к святости жизни, как и в великой политической философии, открытой Гоббсом. Сохранить нашу жизнь – это первая задача, смертельный вызов, который бросает нам этот вирус.
Но, после первой жизни и вместе с ней, мы должны защищать и вторую, учрежденную жизнь и, таким образом, способную, в свою очередь, учреждать, чтобы учредить ее новое значение. Поэтому, в тот момент, когда мы делаем все возможное, что и так понятно, чтобы остаться в живых, мы не можем отказаться от другой жизни – жизни с другими, для других и через других. Она, в данный момент, не является разрешенной и на самом деле запрещена, что, конечно, правильно и логично. Считать эту жертву напрасной в глазах тех, кто борется за свою жизнь в больницах, чтобы защитить нашу, не только оскорбительно, но даже смешно. Однако это ничего не отнимает от значения учрежденной жизни. А потому и необходимости продолжать жить вместе, несмотря ни на что и тем более, когда социальные отношения поставлены под угрозу.
Даже в самоизоляции. Осмысляя наше одиночество. Ведь именно оно связывает нас сегодня с другими. Со всеми остальными – сейчас с половиной человечества, а может быть, через месяц и со всем человечеством. Ведь дистанция – это еще и глубоко человеческое измерение, как и близость, через которую оно осмысляется. Но не по контрасту – понятие индивидуум никогда не имело в виду непосредственную противоположность социальному, оно, в свою очередь, является социальной формой. Сегодня эта символическая связь между дистанцией и близостью – символ именно той фигуры, которая их артикулирует, – приобретает еще большее значение. Во время пандемии людей объединяет общая дистанция. И это также способ – теперь способ необходимый – учреждения жизни, защиты ее от слепой силы, которая рискует ее проглотить.
Источник: LARB
