В предыдущих колонках я указывал на то, что идея — один из основных источников действия, она призывает людей, как брать в руки лопаты и сажать деревья, так и оружие и идти на жертвы. Также я говорил о необходимости лидера, не скатывающегося в догматизм и авторитаризм, и способного эти идеи укоренить в общности.
В то же время стоит отдавать себе отчет в том, что это — идеальные параметры. Вероятность того, что в одном из постсоветских государств появится человек харизматичный, обладающий четкой, конкретной и достижимой идеей, которая будет «заражать» все новых и новых последователей, при этом человек не будет авторитарными, а будет слышать и вести диалог даже с теми, кто этой идее противоречит, — мечта.
Сама по себе фигура руководителя не создает легитимной в общности власти, необходимо еще множество факторов от вполне обыденного недовольства существующим порядком, до желания подчиняться и следовать за лидером. Мартин Лютер Кинг в знаменитой речи «У меня есть мечта» говорил:
«В каком-то смысле, мы здесь, в столице нашей Родины, дабы обналичить чек. Слагая знаменательные слова Конституции и Декларации независимости, зодчие нашей республики подписали вексель, долгосрочное обязательство перед каждым американцем. Обязательством этим стало обещание всем без исключения — да, черным наравне с белыми, — гарантии неотъемлемых прав на жизнь, свободу и стремление к благополучию [Цит.]».
Желание «обналичить чек» без сомнения здравое, разумное и теплиться в нас. Но сегодня поговорим о том, что работает и будет продолжать работать на постсоветском пространстве, без преувеличения — всегда.
В первую очередь, следует относиться серьезно и не забывать — качество идей вторично, если вообще имеет значение, а главную роль играет безапелляционность выражения этих идей и пренебрежение к чужому мнению. Сила такого лидера как раз в «слепоте», порождающей догматизм и концентрацию на одной цели.
Пожалуй, можно возразить, что из этого выйдет ложная очевидность — принятие «того, что есть» за должное и, как следствие, неверные исходные данные при начале политического проектирования. При этом сама организация проекта будет оформлена правильно — исходные данные путем кропотливой работы станут лаконичной и понятной инструкцией. Но, как следствие, появится бесполезный алгоритм решения проблемы, и в результате — случайные выводы, никак не связанные с достижением заявленных целей проекта.
Но, кто будет анализировать проблему, предлагаемое решение и выводы? Заразительность этой идеи не в грамотности и рациональной аргументации, а в надежде людей получить всё здесь и сейчас. Например, пропаганда действеннее, когда работает с идеями, которые уже в общности, она смещает угол зрения и наводит резкость.
Идея Платона о правителе-философе интересна, но не реализуема у нас (нигде?) на практике. Философ — человек-сомнение, который умеет задать вопрос; в то же время правитель — уверенный человек с безапелляционными ответами. Да, предлагаемые ответы могут не выдерживать критики, но кому какое дело? Если правитель обещает наступление «полноты времен» очень скоро, надо всего лишь немного потерпеть.
В условном диалоге Шарикова и Преображенского о «взять все да и поделить» постсоветская общность будет отдавать предпочтение Шарикову — безапелляционно уверенному и обещающему «разделить поровну и раздать всем». Связано это во многом с травмой общности, потерей ощущения целостности и самоуважения, об этом я говорил в предыдущих колонках. В такой ситуации работают три чувства: надежда, ненависть, жадность.
Надежда. 30 лет назад Мир был полон надежд: завершилась Холодная война, пала Берлинская стена, советские солдаты покидали территорию Европы, а отдельные товарищи воодушевились настолько, что поспешили объявить «конец истории». В то же время, девальвация советских ценностей, оставила за бортом этого праздника жизни огромное количество советских людей. Еще вчера не поддающиеся сомнению смыслы потеряли для них свой основополагающий статус.
А это, естественно, нанесло значительную травму общности, в том числе и из-за потерянного представления о «целом», и из-за нарушения преемственности, и из-за потери самоуважения, что вызвало конфликт между тем, «что было», и тем, «что возможно будет». «То, что возможно будет» — стало основной валютой, для покупки доверия избирателей.
Тут вам и безаппеляционность суждений, и несостыковка проблем и алгоритмов решений, и случайные выводы. Надежда, как и любое другое лекарство, может так лечить, так и калечить. А желание получить все и сразу — открывает путь в глубины.
Ненависть. Она тесно переплетается со страхом. Одна восточная история говорит примерно о следующем: если тигру, который никогда ранее не видел мышей, периодически рассказывать какие они ужасные и кровожадные, то вскоре от страха он не сможет спать. «То, что возможно будет» не наступило, и в этом всегда виноваты «ОНИ».
Конструирование образа врага распространенный инструмент, т. к. развязывает руки в подавлении альтернативных точек зрения. Враг конструируется так, чтобы под этот образ мог попасть каждый, но особенно хорошо подходят иностранцы и «их агенты». Дальше все просто, наши враги — зло, следовательно, мы — добро, а добро не может, например, заниматься коррупцией и прочими глупостями.
Включается «осажденная крепость» и «сомкнуть ряды и сплотиться вокруг лидера». Соответственно общество фрагментируется и делится на фракции, консолидации — нет, ненависть, которая может обрушиться в любой момент и на каждого, — есть.
Жадность. Выбор между убеждением и принуждениям всегда происходит в пользу последнего. Чем менее убедителен политические проект, тем он более репрессивен, а значит — за тобой могут прийти в любой момент и нужно успеть все и сразу. Особенно хорошо это работает в странах с катастрофической нищетой и социальным неравенством.
Здесь вам и финансовые пирамиды; и недобросовестные застройщики, кому люди в гонке за быстрыми деньгами и дешевым жильем относят последние; и чиновники с политиками, которые уверенны, что рядовой гражданин существует, чтобы обеспечивать их благосостояние.
Таким образом, основной механизм мобилизации — отложенная надежда. Отложена она потому, что ее реализации постоянно мешают бесконечные враги, а ненависть активирует жадность. И пока человек уверен, что контролирует ситуацию, — петля на его шее затягивается все туже и туже.
Картина: “Детские игры” Питера Брейгеля (1560; источник).
Источник: Koine
