Киев, 25 апреля 2016 года (Россия в глобальной политике, Игорь ВИТТЕЛЬ, Надана ФРИДРИХСОН, Илья КРАМНИК). Эскалация в зоне карабахского конфликта в начале апреля 2016 г. не только поставила под угрозу стабильность на Южном Кавказе, но и создала зону «дурной» неопределенности, чреватую обострением конфликтов по целому ряду векторов международной напряженности.
Наиболее очевидный вектор – обострение противоречий в российско-турецком противостоянии. Однако угрозы для России оказываются гораздо шире, особенно, если в зоне конфликта объявятся боевики ИГИЛ – слухи об их вероятном участии в боевых действиях уже муссируются в прессе.
Интересы Турции в контексте карабахского конфликта
Интересы Турции на Южном Кавказе плотно завязаны на реализации трех ключевых проектов.
- Железнодорожное сообщение Баку – Тбилиси – Карс (БТК), которое является составной частью более масштабного проекта по соединению железных дорог Южного Кавказа с Европой через Турцию. Роль этой железной дороги для Анкары в контексте отношений с Европейским Союзом заметно возросла после запуска Китаем проекта экономической оси «Шелковый путь», который может проходить по Южному Кавказу именно благодаря логистике БТК.
- Нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан (БТД), запущенный 13 июля 2006 года, был реализован как альтернатива нефтепроводу Баку – Новороссийск. Ключевую роль в реализации проекта сыграли США и Великобритания, а прямая вовлеченность Турции в этот проект и её прямая заинтересованность в его сохранности отчасти стали проекцией прямых интересов Вашингтона и Лондона на Южном Кавказе.
- Газовые маршруты: газопровод Баку – Тбилиси – Эрзрум (БТЭ), а также Трансадриатический газопровод (TAP) и Трансанатолийский (TANAP), являющиеся одной из составных частей «Южного газового коридора». И если БТЭ, предназначенный для транспортировки азербайджанского газа в Грузию и Турцию, с довольно низкими объемами прокачки до сих пор не рассматривался как проект, способный, к примеру, составлять серьезную конкуренцию российским интересам (в отличие от того же БТД), то второй маршрут имеет для Анкары ключевое значение в рамках отношений с ЕС. Сегодня аналитики ЕС признают, что маршрут TAP-TANAP как составляющая «Южного газового коридора» будет удовлетворять всего лишь 2-3 % общеевропейского потребления, однако в случае подключения к нему Ирана или ресурсов Персидского залива он уже сможет составить серьезную конкуренцию России.
В 2014 году аналитики всерьез рассматривали версию и о подключении к логистике TAP-TANAP израильского газа, добыча которого ведется на средиземноморском шельфе. Сегодня в период региональных перемен, обусловленных в т.ч. российско-турецким противостоянием, Анкара вновь заявляет о необходимости нормализации отношений с Израилем. А в начале апреля 2016 года Глава Минэнерго США Эрнест Монис заявил в интервью агентству Bloomberg, что ЕС надо использовать газ с месторождений на морском шельфе Израиля для снижения зависимости от поставок из России.
В период роста противоречий между Москвой и Брюсселем, на фоне чего появились разговоры о реализации проекта «Турецкий поток», Анкара получила возможность стать крупным региональным газовым хабом. Однако обострение отношений с Россией и конец перемирия с РПК, что привело к подрыву газопровода между Турцией и Ираном, Анкара оказалась в положении «газового голода».
Необходимость защиты этих инфраструктурных проектов, в первую очередь, подразумевает сохранение региональных конфликтов, в т.ч. карабахского, в замороженном состоянии. Поэтому одной из главных задач Турции на Южном Кавказе было сохранение того статуса-кво, который сформировался в середине нулевых годов. Реализация обозначенных проектов потребовала от основных участников – Турции, Азербайджана и Грузии – расширения сотрудничества в военной сфере, включая подготовку военных кадров и проведение совместных военных учений.
Переход карабахского конфликта в военную фазу может нанести серьезный урон сотрудничеству в рамках этих проектов. И фактически, готовность т.н. Грузинского батальона принять участие в боевых действиях на линии соприкосновения войск в Карабахе формально обусловлена защитой логистики БТК, чей «маршрут» проходит вблизи от втянутого в боевые действия Мартакертского района. Также в случае перехода карабахского конфликта в военный режим, останется недостроенной логистика TAP-TANAP: по плану он должен быть сдан к 2018 г., при том, что основные расходы взяли на себя Азербайджан и Турция. И если для Европы заморозка строительства не станет фатальной (есть альтернативные маршруты, в т.ч. реанимировать систему газопроводов Ирана IGAT-1, IGAT-2, логистика которых может идти до Грузии с выходом в Черное море и далее до Украины или Болгарии), то для Турции приостановка этих проектов станет серьезным вызовом.
Ряд экспертов предполагает, что повторные эскалации в Нагорном Карабахе с перспективой разрастания конфликта до войны, может спровоцировать Турцию на активные действия военного характера, в том числе, например, размещение на территории Азербайджана своего военного контингента. К этому решению Анкару может подтолкнуть, как минимум, три обстоятельства.
Во-первых, опасения потерять ключевые региональные проекты, которые Турция развивала долгие годы преимущественно по оси Баку – Тбилиси – Анкара. Данные опасения могут подогревать и активизировавшиеся в конце 2015 – начале 2016 гг. переговоры между Газпромом и министром энергетики Грузии Кахой Каладзе. Озвученная грузинской стороной официальная причина переговоров – возросшие с 2012 г. потребности Грузии в газе и нехватка азербайджанских поставок для их удовлетворения – вряд ли полностью успокоила Анкару и Баку. Партнеры вполне справедливо могут полагать, что возрастающие риски вокруг нефтегазовой логистики на Южном Кавказе подтолкнут Грузию в орбиту Москвы и заставят официальный Тбилиси начать пересмотр существующих договорённостей с Баку и Анкарой. Так, ряд экспертов увязывают вспыхнувшие протесты Единого национального движения на фоне переговоров между Газпромом и Каладзе с прямым интересом Азербайджана; появились сообщения, что акции протеста ЕНД были профинансированы SOCAR, который использовал для этого свою «дочку» SOCAR Georgia, где топовые позиции занимают сторонники Михаила Саакашвили.
Для Турции важность Грузии трудно переоценить: это не только важнейшая транзитная зона, через которую проходит ключевая логистика, но и ворота Анкары на Южный Кавказ и – далее – в Центральную Азию. Переход Грузии в орбиту влияния Москвы не может не тревожить и союзников Турции – США и ЕС.
Во-вторых, при всех очевидных потерях для Анкары от военной эскалации в Нагорном Карабахе, Турция, тем не менее, может повернуть ход событий и в свою пользу.
Рост напряженности с Россией показал, что Москва не намерена оставлять за Турцией то поле для маневра, которое у нее было в период взаимодействия с Россией. Сегодня в рамках своего внешнеполитического курса Россия решает задачу по максимальной нейтрализации Турции, отрезая её от ключевых геополитических процессов. Поскольку «отыграть» конфликт с Москвой из-за сбитого самолета Реджеп Эрдоган уже не сможет, Анкаре ничего не остается как «играть на обострение». В этой связи и с учетом конфликта между Россией и Западом, Турции выгодно стать проводником интересов НАТО, в т.ч. в регион Южного Кавказа. В рамках этой логики нестабильность в зоне Нагорного Карабаха может быть использована Турцией как плацдарм для действий, направленных на вытеснение России.
В пользу этой версии ряд экспертов трактует выступление Эрдогана в Вашингтоне с призывами к Москве «налаживать сотрудничество для решения региональных проблем» прямо накануне эскалации карабахского конфликта.
И, наконец, в-третьих, с момента обострения сирийского кризиса, Турция столкнулась с серьезной проблемой – сохранение внутренней стабильности ввиду курдского фактора на сирийском треке. Если в первой половине кризиса в САР Анкара преследовала свои геополитические цели, то во второй фазе – Турция сменила наступательную политику на оборонительную. Чем больше повышалась роль сирийских курдов в борьбе с Исламским государством, тем острей вставал курдский вопрос внутри самой Турции. Страна оказалась на перекрестке нескольких вызовов: поток беженцев, активизация Рабочей партии Курдистана, ухудшение экономического состояния из-за введённых Россией санкций после инцидента со сбитым Су-24.
В этой ситуации «маленькая победоносная война» на внешних рубежах может стать для Анкары эффективным средством для переключения внимания населения с огрехов нынешней администрации на выгодную для официальной Анкары «мобилизующую» повестку дня. В тоже время, в случае неудачи Турция столкнется с серьезными проблемами и в геополитическом плане она будет фактически вытеснена в сирийский театр действий, развитие которого сталкивает интересы Турции не только с Россией, но и с её западными партнерами: США и ЕС.
Перспективы военного противостояния в Нагорном Карабахе
В настоящий момент времени на линии соприкосновения конфликтующих сторон в Нагорном Карабахе временное затишье. Однако развитие событий в целом отнюдь не гарантирует дальнейшего спокойствия в регионе. При этом исход возможных столкновений в будущем будет определяться не только и не столько военным потенциалом Армении и НКР с одной стороны и Азербайджана с другой, сколько влиянием внешних игроков.
На сегодня Азербайджан и Армения вкупе с Нагорным Карабахом обладают сопоставимой численностью вооруженных сил – порядка 70 тысяч человек на каждой стороне. Однако Армения объективно уступает в оснащенности современной техникой, в то время как Азербайджан значительно нарастил свой военный потенциал за последние 15 лет[1]. С другой стороны, существенной частью военного строительства НКР и Армении было укрепление оборонительных позиций на контролируемых территориях.
Потенциал 102-й российской военной базы в Гюмри (численностью примерно в пять тысяч человек, располагающей группой истребителей МиГ-29, дивизионом зенитной ракетной системы С-300В) пока нельзя отнести к «активам» Армении. Функционирующая в рамках системы ПВО ОДКБ, эта база может и должна вступить в бой в случае агрессии против Армении как таковой, но война в Нагорном Карабахе не является поводом для действий российских сил.
Большое количество новой боевой техники в составе Вооруженных сил Азербайджана дает военным этой страны надежду на иной исход и само по себе могло послужить катализатором боевых действий. Вместе с тем, боевые действия в горах сами по себе малопредсказуемы, а с учетом объективно лучшей боевой подготовки Вооруженных сил Армении и поддержки со стороны местного населения результат столкновения может оказаться отнюдь не благоприятным для Азербайджана.
Военные эксперты видят два основных сценария в случае продолжения военных действий.
Первый сценарий – с условным названием «царь горы». Боевые возможности азербайджанской армии позволяют, как показала практика, добиваться ограниченных результатов из состава группировки мирного времени – без сосредоточения значительных дополнительных сил. Подобное наступление может иметь целью занятие ключевых высот на линии соприкосновения – с последующим обеспечением удобных позиций для уже более серьезной операции – или для переговоров о перемирии. Определенные преимущества в этом сценарии Азербайджану дает наличие ударных беспилотников и израильских комплексов Spike, позволяющих поражать бронетехнику в верхнюю проекцию. Использование данного технического преимущества может компенсировать сохраняющийся разрыв в уровне боевой подготовке полевых войск не в пользу Азербайджана, и лишить Армению преимущества удобной оборонительной позиции. В случае успеха Баку получает позиционное преимущество, начиная переговоры с требованием освобождения занимаемых Арменией районов за пределами Карабаха.
Второй сценарий – «до победного конца». В случае, если ограниченное наступление с последующими переговорами не принесет результатов, или исходно будет признано нецелесообразным, Азербайджан может подготовить масштабную операцию со стратегическими целями, задачей которых будет разгром вооруженных сил НКР и захват (или блокада) Карабаха.
Вероятность этого сценария оценивается как менее высокая, чем в первом случае, в силу того, что при такой операции фактор внезапности будет ограничен – скрыть столь масштабную подготовку невозможно, особенно с учетом заинтересованности России в предотвращении такого нападения. Однако, относительно небольшие расстояния, требуемые для переброски, могут сделать этот вариант возможным, особенно в случае, если внимание Москвы будет отвлечено каким-либо другим крупным конфликтом. Еще более вероятным он становится в случае ступенчатой эскалации, когда описанное в первом варианте ограниченное наступление становится подготовительным этапом для большой операции.
Тем не менее, при всех плюсах, которые обещает Азербайджану успех масштабного наступления, минусы в виде вероятного последствий вероятного поражения не могут не оказывать влияния на бакинские элиты. Это опять-таки свидетельствует в пользу большей вероятности любых сценариев с ограничением масштабов конфликта.
Вместе с тем, как уже отмечалось выше, исход этой войны будет определять не формальное соотношение сил. Каждый из ниже перечисленных факторов может «качнуть» ситуацию и привести к её неконтролируемому развитию.
- Влияние Анкары.
Вмешательство Турции в силу любой из вышеуказанных причин автоматически видоизменит расклад сил вокруг карабахского конфликта и ситуацию в регионе в целом. На сегодняшний день территория Нахичеваня де-факто не подчиняется официальному Баку. Более того, там размещен турецкий военный корпус, возможна переброска и вооружений. В СМИ уже проходила информация, что в Нахичевань была переброшена группа боевиков ИГ, которые являются этническими азербайджанцами.
- Ухудшение экономической обстановки в Азербайджане.
Падение цен на углеводороды влияет на Азербайджан в еще большей степени, чем на Россию, и война в этих условиях становится способом, во-первых, канализировать возможное недовольство населения, а во-вторых – реализовать имеющееся превосходство в уровне оснащения, которое может быть довольно быстро утрачено, если кризис окажется затяжным.
- Воздействие собственной пропаганды и националистической риторики.
Значительная часть азербайджанского общества и руководства искренне убеждено в том, что война 1992-4 годов была проиграна исключительно из-за поддержки, которую Армении оказывала Москва. Наличествующее превосходство в уровне оснащения современной техникой принимается за уровень развития Вооруженных сил в целом, обеспечивая убежденность в слабости ВС Армении и их неспособности оказать сопротивление. Обострение начала апреля 2016 года лишь усугубило обстановку, поскольку подается в качестве победы Азербайджана.
- Позиция России.
Поставки оружия из России, воспринимаемые в Москве как средство обеспечения влияния на Баку и дополнительный источник валютного дохода для оборонной промышленности, воспринимаются Азербайджаном, в том числе, как одобрение со стороны Москвы возможных действий, направленных «на восстановление территориальной целостности», при условии, что боевые действия не затронут территорию собственно Армении. Тем более, что пока Россия не использует в отношении Азербайджана имеющиеся у нее рычаги политического и экономического давления.
- Позиция НАТО.
Резкое охлаждение отношений между Россией и НАТО на фоне ситуации на Украине обеспечивает убежденность ряда азербайджанских военных в том, что Москва не сможет оказать действенную поддержку Еревану, опасаясь дальнейшего обострения отношений с Альянсом и усугубления экономических санкций со стороны западных стран. Насколько при этом в НАТО действительно готовы поддержать Баку в его реваншистских намерениях – предмет отдельного рассмотрения. Пока же, во всяком случае, НАТО рассматривается как противовес, способный резко ограничить или полностью исключить возможное вмешательство РФ.
Россия: угрозы и возможности
При дальнейшей эскалации конфликта в Нагорном Карабахе, независимо от расклада и поворота ситуации, значимые последствия для России неминуемы. При самых «щадящих» последствиях России грозит резкое ухудшение отношений как минимум с одной из сторон конфликта. При более серьезных – возможен кризис во всем Закавказье и дополнительное осложнение отношений с Турцией и Грузией. Также неизбежно встанут репутационные для Росси вопросы, поскольку в ходе последней эскалации Азербайджан использовал в боях в т.ч. то вооружение, которое закупил у России.
Являясь посредником в урегулировании карабахского конфликта и имея выстроенную линию отношений как с Арменией, так и Азербайджаном, в случае разжигания Карабахского конфликта Москва окажется в «вилке» между необходимостью поддержки союзника по ОДКБ и угрозой обрушения всей системы ОДКБ при отказе от вмешательства.
Кроме того, у Анкары есть возможность вывести карабахский конфликт на уровень противостояния НАТО vs ОДКБ.
Военная провокация из Нахичевани против Армении в рамках эскалации в Нагорном Карабахе немедленно поставит на повестку вопрос о вмешательстве ОДКБ, поскольку нападение будет на территорию Армении. А если России придется вмешаться, Турция также сможет открыто оказать помощь Азербайджану (при том, что Анкара настаивала на вступлении Азербайджана в саудовскую коалицию на сирийском треке). Такой уровень конфронтации, при нерешенном сирийском кризисе и не закрытом украинском вопросе, да еще на фоне внутриэкономических проблем в РФ, может негативно сказаться на позициях России. Реагировать на все вызовы стразу Москве будет сложно, а значит, какой-то из регионов будет упущен. Фактически, если Турции удастся спровоцировать эскалацию в Карабахе, у Анкары появится шанс выбить Россию с Южного Кавказа, реализовав известный пояс нестабильности вокруг России.
Шансы на реализацию подобного сценария могут возрасти в случае победы на президентских выборах в США Хилари Клинтон, которая еще будучи Госсекретарем США посещала линию соприкосновения войск в Нагорном Карабахе, равно как и Азербайджан, Армению и Грузию. Клинтон хорошо знакома с этим регионом и известна своей критикой в отношении внешнеполитических шагов России, в частности, определив в свое время Евразийский экономический Союз как проект по ресоветизации территорий.
Как в любом кризисе, наличествуют и свои плюсы. Так, например, замораживание инфраструктурных проектов Турции во многом отвечает интересам России, которая, ввиду экономического кризиса по всему периметру ЕАЭС, не может сегодня сформировать альтернативные маршруты на Южном Кавказе. Кроме того, закрепление транспортной изоляции Армении в результате реализации этих проектов также не отвечает интересам Москвы, поскольку это позволит Баку вновь заговорить об экономических рычагах давления на своего оппонента.
Невыгодна реализация этих проектов и Ирану, который со снятием санкций планирует реализовать на Южном Кавказе свои проекты, в т.ч. и транспортные (Север – Юг). Данное обстоятельство можно использовать, чтобы «притормозить» намечающийся экономический альянс Ирана с Турцией.
Конечно, если региональная обстановка вынудит Турцию на шаги по защите ключевой для себя логистики, России представится возможность дать симметричный ответ. Уровень конфронтации Москвы и Анкары будет доведен до предела, однако это позволит Москве увеличить военное присутствие в Армении и на границах Армении и Турции.
Тем не менее, на сегодняшний момент риски негативных последствий для России в случае разворачивания полномасштабных военных действий вокруг Нагорного Карабаха явно перевешивают. Для предотвращения нового перехода конфликта в «горячую» фазу целесообразны, видимо, любые рычаги давления на ситуацию вплоть до заморозки поставок Азербайджану запасных частей для вооружения. В интересах России до конца оставаться исключительно в позиции «главного миротворца» и свести к минимуму риски оказаться в ситуации, когда не остается иного выбора кроме как быть втянутой в карабахский конфликт. Главным рычагом влияния здесь остается, вероятно, Минская группа ОБСЕ, а «козырной картой» – вовлечение в конфликт боевиков ИГИЛ. Актуализация вопроса ИГИЛ в контексте карабахского конфликта позволит «перекроить» угрожающую российским интересам повестку, которую попытаются навязать другие заинтересованные игроки.
Россия уже не раз за последние два года преподносила сюрпризы мировому сообществу, когда дело касалось отстаивания её интересов на ближних рубежах. В данном случае Москве оптимально продемонстрировать себя в качестве абсолютно предсказуемого партнера, действующего строго в рамках существующих международных договоренностей и принятых резолюций СБ ООН (от 24 сентября 2014 г., 20 ноября 2015 г. и др.). С одной стороны, это полностью укладывается в традиционную тактику МИДа РФ в отношении антитеррористической операции против ИГИЛ: выступать за создание широкой коалиции на основе норм и принципов международного права. С другой, – позволит призвать страны ОБСЕ к выполнению договорных обязательств по противодействию международному терроризму и купировать возможные сепаратные поползновения Турции. В свете вышеизложенного целесообразно уже сегодня приступить к формированию доказательной базы о готовящемся участии боевиков ИГИЛ в карабахском конфликте и выносить данный вопрос на обсуждение в МГ ОБСЕ.
[1] Вооружение азербайджанской армии существенно обновилось в последние годы, в том числе благодаря массовым поставкам из России. В частности, в 2010-2014 годах были получены 100 танков Т-90С (существует опцион еще на 94 такие машины) и 100 БМП-3, 18 САУ 2С19М1 «Мста-С», 18 САУ 2С31 «Вена», 18 РСЗО 9А52 «Смерч» и 18 тяжелых огнеметных систем ТОС-1А «Солнцепек», а также 300 ПЗРК «Игла-С» с боекомплектом 1500 ракет.
Кроме того, азербайджанская армия получила из России серьезный комплект инженерно-саперной техники и оборудования, который, как указывают военные эксперты, предназначен для преодоления укрепленных участков эшелонированной обороны карабахской армии.
Войска ПВО получили из России два дивизиона зенитной ракетной системы С-300ПМУ-2 «Фаворит» и несколько батарей зенитного комплекса «Тор-М2Э». ВВС получили 60 транспортных вертолетов Ми-17 и 24 ударных вертолета Ми-35М. Помимо этого ПВО Азербайджана, оснащены дивизионом израильского ЗРК Barak 8, дивизионом ЗРК С-200, а также более чем 50 пусковыми установками С-125-2ТМ «Печора-ТМ», прошедшими модернизацию в Белоруссии.
