Одна из основ политического проектирования — доступная визия коллективного будущего. Но, что происходит, когда вся совокупность доступной человеку реальности указывает (интерпретируется им), что будущего нет. Нет такой последовательности достижимых последствий, которые образуют отличное от сегодня «что-то» — будущее.
Когда люди не видят достижимого будущего, они живут прошлым. А когда воспоминания 100–150-летней давности для достаточно внушительного количества людей выглядят привлекательнее и конкурентоспособнее современной повестки дня, а давно умершими лидерами восхищаются, чего нельзя сказать о ныне живущих, — это ода некрофилии и приговор настоящему одновременно.
Почему так происходит? На постсоветском пространстве, для многих стран в равной степени, существует странная тенденция заменять убедительность репрессивностью. Чем менее убедителен и, соответственно, востребован политический проект, тем он более репрессивен. А для продвижения видения действительности необходимо уметь конкурировать и работать с критикой. Вместо этого жителям предлагают существовать в условиях монополии на истину.
И тут речь даже не о монополии на интерпретацию, когда вам в целом не запрещают думать, но есть ряд линий выходить за которые нельзя, иначе вас облачат в соцсетях. Вам не просто говорят «только мы понимаем правильно», но и «мы принесли свет истины» — после этого интерпретировать уже ничего не нужно. Используется религиозная риторика. Это не недорелигия, как почему-то иногда считают. Это — инструментарий, характерный для некоторых религиозных традиций, для последовательного разворачивания знания. Для разовой мобилизации в аграрных сообществах, с невысоким уровнем культуры и образованности, это хорошо подходит.
В такой логике скорее всего будут создаваться замкнутые сообщества? Т. е. не каждый может быть членом, лишь тот, кто разделяет общее знание и переживает опыт общего и получает чувство целого, человек ассоциирует себя с членами общности. На самом деле нет, человек не автоматически с рождения становится членом общности, этот акт требует усилий. А если у человека есть смартфон и vpn, подобная риторика ему может быть не близка.
Такая риторика — ничто, если в нее не упакован срез актуального представления о реальности с предписывающим действием. А актуальность зависит от того, как эту реальность видит и через что воспринимает конечный получатель информации. Расширение источников информации может, но не обязательно, приводить и к расширению воспринимаемой информации, конечно же с поправкой на возможно эту информацию воспринять, понять и как-то применить.
Но в авторитарных проектах «продают» отсутствие выбора через традицию и реактуализацию прошлого. Т.е. выбора нет в онтологическом плане, такая категория в принципе отсутствует. А раз нет выбора, то нет конкуренции, и значит — «я старше, я умнее» (дольше в традиции, глубже посвящён), вновь и вновь попытки использовать религиозную риторику для придания особой значимости своим словам. Для разовой взрывной мобилизации это ок. Для устойчивой долгосрочной политики — нет.
Аргументы на уровне «я сказал!», «поживи с моё», «я старше, я умнее» (или любые производные от них, выбраны самые глупые для наглядности) просто не работают, необходимо конкурировать имея валидный ситуации опыт, а в авторитарном проекте так не умеют. Конкуренция на уровне идей и качественно реализованного контента на их основе? Нет! Немного перефразировав классика в авторитарном проекте вам говорят: «Взять все, да и запретить». Забывая, что в XXI веке запретить что-то практически невозможно. Но откуда человеку из XVII века знать, что происходит в XXI? Аргументация, приведенная выше как раз и работала, когда жизнь, была ограничена хутором с двумя коровами и тремя свиньями. Они были системообразующими элементами и формировали отношение к реальности и социальное взаимодействие.
Отдельная категория «ясказалов» — охранители, они же бродячие профессионалы, они же эксперты по чем спросили. Ими плотно оккупирован рынок околонаучных услуг. Спор зачастую бесполезен — в ответ на верифицируемые факты они приводят личное мнение. Времена, когда пропаганда была зависима от идеологии и, по сути, являлась контейнером для ее распространения, строила рациональную аргументацию и т.д. — давно прошли. Сегодня она не ограничивает себя аргументами, все противоречащие доводы игнорируются.
Так устроены эти проекты, что или «я сказал» или они недееспособны, промежуточной стадии нет. Либо монопольное положение, либо растерянность и неадекватность, которая переходит в торговлю контентом методами инфожуликов. Только здесь вам не продают курс «как отрыть новый бизнес и заработать миллион в первую неделю», вам предлагают программу экономического роста, в которой от вас ничего не требуется (практически ставки на спорт). Но, в сущности, и там, и там, вам обещают решить все проблемы, накопленные десятилетиями, за пару месяцев. Как и люди годами отдающие инфожуликам деньги и не получающие никакого результата, так и избиратели годами, выбирающие одних и тех же политиков, с невероятной романтической инфантильностью каждый раз ожидает другого результата.
Сегодня реальность — это пространство, где от выборов до выборов политические инфожулики и аграрные фундаменталисты предлагают, по сути, одно и тоже. Это не прошлое — это когда нет будущего.
__________
Фотография — семья казака-хуторянина Попкова (Чита, 1899; источник
Источник: Koine
