Однажды, работая продавцом в книжном магазине, Альберто Мангель познакомился с Хорхе Луисом Борхесом и стал регулярно читать совершенно ослепшему к тому времени писателю. С тех пор Мангель не просто не переставал читать, но и собрал личную библиотеку, насчитывающую более сорока тысяч книг. Написать он за это время тоже успел изрядно: пять романов и больше десятка сборников эссе. В данном эссе Мангель делится своим прочтением «Приключений Пиноккио», в которых видит метафору общества и его двоякого отношения к образованию.
Я впервые прочитал «Приключения Пиноккио» Карло Коллоди в возрасте восьми или девяти лет в Буэнос-Айресе, в неумелом испанском издании с оригинальными чёрно-белыми иллюстрациями Энрико Маццанти. Немного позже я посмотрел диснеевский мультфильм и был разочарован, обнаружив в нём множество несоответствий: страдающая астмой Акула, проглотившая Джеппетто, стала Китом Монстро; то появляющийся, то исчезающий Сверчок получил имя Джимини и повсюду сопровождал Пиноккио, докучая тому своими советами; ворчливый Джеппетто превратился в доброго старика, живущего вместе с котом по имени Фигаро и золотой рыбкой Клео.
Исчезли и многие из самых запоминающихся моментов. Например, сцена, в которой Пиноккио видит собственную смерть: после того, как он отказывается пить лекарство, четыре «чёрных, как чернила» кролика приходят, чтобы унести его в маленьком чёрном гробике.
Следить за эволюцией книжного Пиноккио от деревянной куклы к мальчику из плоти и крови было для меня настолько же увлекательно, как читать о приключениях Алисы в Стране Чудес или о приключениях Одиссея на пути в родную Итаку. Разочаровало меня разве что окончание: когда на последних страницах Пиноккио был вознаграждён превращением в «красивого мальчика с каштановыми волосами и голубыми глазами», я радовался за него, но в то же время почему-то не был удовлетворён.
Тогда я этого ещё не понимал, но, думаю, что я полюбил «Приключения Пиноккио» за то, что это книга об обучении. История превращения деревянной куклы в мальчика — это история человека, который хочет одновременно стать частью общества и найти самого себя.
Пиноккио хочет быть «настоящим мальчиком», а не послушной маленькой версией примерного гражданина.
Пиноккио хочет быть тем, кем он на самом деле является под покрытой краской древесиной. К сожалению (из-за того, что Коллоди заканчивает книгу и преждевременно прерывает обучение Пиноккио), ему это так и не удается. Пиноккио становится послушным мальчиком, который умеет читать — но не становится настоящим читателем.
Уже в самом начале книги Коллоди обозначает конфликт между бунтарём Пиноккио и обществом, частью которого он хочет стать. Ещё будучи поленом, Пиноккио демонстрирует свою непокорность. Как будто отрицая принцип, что детей должно быть «видно, но не слышно», он провоцирует ссору между Джеппетто и его соседом (ещё одна удалённая Диснеем сцена). Затем он выходит из себя, узнав, что из еды нет ничего, кроме груш; а когда он засыпает возле жаровни и обе его ноги сгорают, он требует от Джеппетто (олицетворяющего общество) вырезать ему новые.
Бунтарь Пиноккио не желает быть голодным калекой в обществе, обязанность которого — обеспечивать его пропитанием и здравоохранением.
Но он также понимает, что за услуги общества необходимо платить. Поэтому, получив еду и новые ноги, он говорит Джеппетто: «В благодарность за всё, что вы для меня сделали, я хочу немедленно идти в школу».
В обществе Коллоди школа — это первый шаг к тому, чтобы доказать свою пригодность; тренировочная площадка для обучения навыкам, необходимым, чтобы «отплатить» обществу за заботу. Вот как это выражает Пиноккио:
«Сегодня в школе я научусь читать, завтра — писать, а послезавтра — считать. Потом я, при моей ловкости, заработаю много денег и на эти самолично заработанные деньги перво-наперво куплю красивую суконную куртку своему отцу. Да что там суконную! Для него я раздобуду куртку целиком из золота и серебра и с пуговицами из самоцветных камней. Добряк поистине заслужил это, он ведь теперь бегает в одной рубашке, и всё для того, чтобы я имел книжки и мог учиться… В этакий холод!»
Для того, чтобы купить Пиноккио букварь (необходимый, чтобы ходить в школу), Джеппетто продаёт свою единственную куртку. Джеппетто беден, но в обществе Коллоди образование требует жертв.
Итак, умение читать — первый шаг к тому, чтобы стать гражданином. Но что включает в себя обучение чтению? Оно состоит из нескольких этапов:
- Заучивания шифра, которым закодирована память общества.
- Изучения синтаксиса, законам которого подчиняется этот шифр.
- Понимания того, как написанные этим шифром книги могут помочь нам познать самих себя и окружающий мир.
Именно эта третья ступень обучения чтению наиболее трудна, наиболее опасна и наиболее полезна — но этой ступени Пиноккио не суждено достичь. Соблазны, при помощи которых общество уводит его от самого себя, насмешки и зависть других учеников, равнодушие его наставников — всё это ставит перед Пиноккио почти непреодолимые преграды.
Представители власти всегда уделяли особое внимание умению читать.
Не случайно в XVIII–XIX веках были приняты законы, запрещающие учить рабов читать книги — даже Библию, ведь (как небезосновательно считалось) тот, кто мог прочитать Библию, мог прочитать и аболиционистский трактат.
Тот факт, что рабы прибегали к разнообразным хитростям, чтобы научиться читать, служит достаточным подтверждением взаимосвязи между чтением и гражданскими свободами, а также свидетельствует о страхе, которое умеющие читать граждане внушают правителям всех видов.
Но законы так называемого демократического общества гласят: прежде чем переходить к обучению, необходимо удостовериться, что граждане обеспечены пищей, кровом и медициной. В своём эссе об обществе и образовании Коллоди говорит следующее о попытках республиканцев учредить в Италии систему обязательного образования:
«Лично я считаю, что до сих пор мы больше думали о головах, чем о желудках нуждающихся классов. Теперь пришло время подумать о желудках».
Пиноккио, которому чувство голода знакомо не понаслышке, определённо с этим согласен. Размышляя о том, что бы он сделал, будучи богачом и имея сто тысяч монет, он воображает себе прекрасный палаццо с библиотекой, «в которой на полках будут стоять только засахаренные фрукты, торты, пряники, миндальные пироги и сливочные вафли». Книгами, как Пиноккио хорошо известно, пустой желудок не наполнишь.
Когда злобные товарищи Пиноккио бросают в него книгами, но промахиваются, и те оказываются в море, стаи рыб поспешно подплывают к поверхности, чтобы поживиться размокшими страницами, но очень скоро выплёвывают их, думая про себя: «Это не для нас, мы привыкли к лучшему угощению!»
В обществе, где базовые нужды граждан не удовлетворяются, книги не только не имеют ценности, но и могут быть смертельно опасны: когда один из мальчиков швыряет в Пиноккио увесистым пособием по арифметике, книга попадает в голову другому мальчику и убивает его.
Книга, которую не читают, становится смертоносным оружием.
Параллельно с обеспечением базовых нужд и предоставлением обязательного образования, общество подбрасывает Пиноккио соблазны в виде развлечений, не требующих умственных и волевых усилий. Сначала Лиса и Кот внушают Пиноккио, что школа сделала его слепым калекой; а затем его друг Фитиль рассказывает о Стране Развлечений, которую описывает следующим образом:
«Там нет ни школ, ни учителей, ни книг. Там не надо учиться… Вот это страна по моему вкусу».
Книги вполне обоснованно ассоциируются у Фитиля с трудностями, а трудности (не только в мире Пиноккио, но и в нашем) обычно воспринимаются как нечто отрицательное.
Латинское изречение per ardua ad astra («через трудности к звёздам») непонятно Пиноккио — как и нашим современникам, которые ожидают достичь успеха, не приложив никаких усилий.
Общество не поощряет трудный путь. Когда Пиноккио пытается вести себя как прилежный ученик, остальные мальчики начинают дразнить его, называя «заучкой», и смеются над ним за то, что он «слушает учителя». «Ты говоришь как по-писаному!» — говорят они ему. Для них одного этого факта достаточно, чтобы заклеймить его как чужака, предателя и затворника в башне из слоновой кости.
Позже Пиноккио встречает на своём пути персонажей, которые служат ему нравственными проводниками, Вергилиями в его прохождении через круги ада этого мира: Сверчка, которого Пиноккио убивает в одной из ранних глав, но который чудесным образом выживает и помогает ему позже; Фею, которая является Пиноккио в образе маленькой девочки с лазурными волосами в череде похожих на кошмары встреч; Тунца, философа-стоика, который после того, как их проглатывает Акула, говорит Пиноккио: «Мы будем сидеть и ждать, пока Акула нас не переварит». Но все эти «учителя» бросают Пиноккио в самые трудные для него моменты. Никто из них не подталкивает Пиноккио к размышлениям о том, что стоит за его желанием стать «настоящим мальчиком».
Повторяя написанные в учебниках слова, эти лишённые самостоятельного мышления фигуры олицетворяют собой школьное образование. Как учителя они бесполезны, потому что считают себя ответственными лишь перед обществом, но не перед учеником. Несмотря на все преграды (соблазны, насмешки и одиночество), Пиноккио всё же удаётся взобраться на первые две ступени лестницы обучения — выучить алфавит и научиться читать текст. Но на этом он останавливается. Он так и не научился видеть в книгах нечто большее, чем упражнение по использованию выученного шифра с традиционной моралью в конце.
Школа подготовила Пиноккио к чтению пропаганды.
Поскольку Пиноккио не научился читать вдумчиво, он не подозревает, что его собственные приключения имеют литературные корни. Ему не известно, что вся его жизнь состоит из древних историй, в которых он, возможно, однажды (если действительно научится читать) сумеет узнать свою собственную биографию.
«Приключения Пиноккио» — это книга о том, как отец ищет сына, а сын — отца (подсюжет «Одиссеи», обнаруженный Джойсом); о поиске себя, как в «Золотом осле» Апулея и «Генрихе IV» Шекспира; о жертвоприношении и искуплении, как в историях о Деве Марии и в творчестве Ариосто; об обряде инициации, как в сказках Перро (которые переводил Коллоди) и ранней комедии дель арте; о путешествии навстречу неизведанному, как в хрониках мореплавателей XVI века и у Данте.
Поскольку Пиноккио не воспринимает книги как источник самопознания, он не способен узнать себя в них. Делясь со студентам своим прочтением Кафки, Владимир Набоков отмечал, что насекомым, в которое превратился Грегор Замза, был крылатый жук, и что если бы Грегор обнаружил, что у него есть крылья, то смог бы улететь.
Набоков добавлял: «Как и Грегор Замза, большинство людей живут, не осознавая, что у них тоже есть крылья и что они могут летать».
Не понял бы этого и Пиноккио, если бы прочёл «Превращение». Всё, чему он научился, — это подражать языку учебников. Книги не меняют Пиноккио, так как даже под конец своих приключений он по-прежнему не способен применить их к своей собственной жизни. Знание алфавита приводит его в итоге к превращению в человека, и он с усмешкой смотрит на куклу, которой раньше был.
Обладая лишь поверхностными навыками в чтении, Пиноккио — полная противоположность другого странствующего героя (а точнее, героини). В мире Алисы язык возвращает себе свою многозначность, и любое слово (как говорит Шалтай-Болтай) может означать всё, что захочет говорящий. Хотя Алиса и отвергает это утверждение («Но „слава“ совсем не значит: „разъяснил, как по полкам разложил!“» — возражает она), такая абсолютная свобода нормальна для её мира. Если в мире Пиноккио смысл печатного текста однозначен, то в мире Алисы смысл слова «Бармаглот», к примеру, зависит от читателя.
Говоря о настоящем «умении читать», я подразумеваю нечто среднее между этими двумя подходами. Пиноккио учится по принципам схоластики, которая вплоть до XVI века была официальным методом обучения в Европе. В схоластической школе ученик должен был читать так, как предписывала традиция, в рамках толкований признанных авторитетов. Метод Шалтая-Болтая — это доведённый до абсурда гуманистический подход, согласно которому каждый читатель создаёт собственное прочтение.
Умберто Эко по этому поводу вполне уместно отметил, что «пределы толкования совпадают с пределами здравого смысла». Шалтай-Болтай, разумеется, мог бы на это ответить, что его понимание здравого смысла может не совпадать с пониманием Эко. Однако для большинства читателей «здравый смысл» означает одно и то же. Таким образом «учиться читать» значит учиться одновременно создавать своё прочтение текста (как это делает Шалтай-Болтай) и принимать во внимание чужие прочтения (как мог бы посоветовать учитель Пиноккио).
Настоящее чтение лежит где-то посередине, между прочтением, навязанным другими, и прочтением, обнаруженным самостоятельно.
В основе всякого образования кроется противоречие. Общество должно передавать своим членам знание шифров, чтобы те могли активно участвовать в его жизни; однако знание этих шифров, помимо способности расшифровать политический лозунг, рекламу или инструкцию, также даёт гражданам возможность подвергнуть общество критике, обнаружить его недостатки и инициировать перемены.
Система, обеспечивающая функционирование общества, содержит в себе орудие его уничтожения.
Таким образом, учитель, назначенный обществом, чтобы научить новых членов его шифру, становится угрозой этому самому обществу. Он должен, с одной стороны, настойчиво учить гражданскому неповиновению и критическому мышлению, а с другой, подчиняться законам общества, назначившего его на должность учителя. Работа учителя противоречива — он должен поощрять студентов мыслить самостоятельно, но не может позволить им выйти за рамки общественной структуры, которая по определению ограничивает свободу мысли.
В мире Пиноккио, как и в нашем, школа — это не возможность стать более всесторонне развитым ребёнком, а инициация во взрослый мир с его правилами, условностями, бюрократией и социальной иерархией. Не бывает школ для анархистов; но каждый учитель должен в определённом смысле проповедовать анархизм, уча студентов подвергать сомнению правила и догмы, развенчивать предубеждения, призывать к ответу представителей власти и высказывать собственное мнение, даже если это означает перечить учителю.
В тех сообществах, где мышление ценится само по себе (как, например, во многих примитивных сообществах), учитель (старейшина, шаман, наставник, хранитель памяти племени) сталкивается с меньшим количеством препятствий при выполнении своих обязанностей, ведь обучение по своему статусу стоит выше многих других видов деятельности.
К сожалению, в большинстве сообществ мышление совершенно не ценится.
В нашем обществе средства на образование урезаются в первую очередь; почти все государственные лидеры малограмотны; а национальные приоритеты исключительно экономические.
На словах все признают важность образования и чтения книг, но на практике, вместо того, чтобы поощрять любознательность и свободу мысли, наши школы и университеты выполняют роль площадок для подготовки рабочей силы. «Думайте меньше, работайте больше», — сказала Кристин Лагард, министр финансов при президенте Николя Саркози, 21 июля 2007 года.
«В книгах наших библиотек достаточно тем для обсуждения на многие столетия вперёд», — сказала мадам Лагард. — «Поэтому я хочу сказать следующее: хватит думать. Пора закатать рукава». Во Франции, как и в других странах, лозунгом стали слова «Быстрее мысли», больше подходящие для рекламной кампании ноутбуков. Школа Пиноккио, без сомнения, одобрила бы такой подход.
Учёба, чтение и мышление — медленные и трудные процессы, а эти два качества в современном мире воспринимаются как недостатки. Трудно убедить кого-либо сегодня в достоинствах неспешности и усердия. Однако Пиноккио может стать полноценной личностью только через продолжительное, усердное обучение. В наше время избытка легкодоступных и бесконечно повторяемых фактов, очень легко быть поверхностно грамотным: понимать юмор в рекламе, читать политические лозунги, пользоваться компьютером. Но чтобы сделать следующий шаг, взглянуть своим страхам в лицо и поставить под сомнение устройство общества, нужно научиться читать по-другому.
Несмотря на то, что в конце своих приключений Пиноккио превращается в настоящего мальчика, он продолжает мыслить, как деревянная кукла.
Всё вокруг поощряет нас не думать, довольствоваться тривиальностями и догмами, разделяющими мир на белое и чёрное, добро и зло, нас и их. Этот экстремистский язык сегодня господствует повсюду. Сталкиваясь с парадоксами, дилеммами и противоречиями, мы руководствуемся словами Катона: «Carthago delenda est!» («Карфаген должен быть разрушен!»). Иная цивилизация не должна иметь права на существование, диалог не должен допускаться, а собственные правила игры должны быть навязаны любой ценой. Именно так думают многие современные лидеры. Они делают вид, что разговаривают, но в действительности лишь угрожают, и не ожидают никакого другого ответа, кроме послушного молчания. «Будь разумным человеком в будущем, и ты будешь счастлив!» — говорит Фея Пиноккио в конце книги. Большинство политических лозунгов настолько же бессмысленны, как этот совет.
Многие люди боятся выйти за рамки того ограниченного языка, который общество считает «разумным», и войти в более богатый и неоднозначный мир слов.
Но этот другой мир намного лучше, чем библиотека со сладостями, о которой мечтал Пиноккио. И он доступен каждому, кто готов уделить время и приложить усилия для его исследования. Он может помочь изменить мир к лучшему, так как позволяет представить общество, в котором Пиноккио не должен голодать, терпеть побои, быть лишённым детства и беспрекословно подчиняться старшим. Представить значит преодолеть ограничения и разрушить навязанную нам картину мира. Хотя Коллоди не даровал своему деревянному человечку шанс найти себя, я убеждён, что он отдавал себе отчёт в силе его воображения.
Вопреки своему утверждению о том, что хлеб важнее слов, Коллоди знал: любой кризис в обществе — это, в конечном счёте, кризис воображения.
Источник: Парантеза
