На протяжении 2000-х годов животные все чаще становились предметом или персонажами театральной драматургии. Вопрос о сущности животного — всегда и вопрос о сущности человека. Искусство позволяет проверить на прочность, уничтожить и преодолеть границу между зверем и человеком.
Пьесы Лееи Клемола находятся в финском театре на особом положении, поскольку действующие в них животные пытаются сохранить свои видовые отличия. Они бросают вызов представлению о личности, и не отстаивают превалирующие ценности.
”Искусство рождается из человеческой травмы, а развлечение — из демонстрации человеческого превосходства, — начинает разговор Лееа Клемола и сразу продолжает, — театр ближе к развлечению, если зрителю не приходится удивляться, и если он укрепляет предрассудки и представления о человеческой норме. Развлечение — как порнография, если оно не возбуждает, значит, оно не удалось”.
Клемола говорит убежденно. Ей ясно, что есть искусство, а что — развлечение.
”Мое искусство рождается из любопытства в отношении неизвестных мне вещей, о которых я, тем не менее, знаю, что они существуют”, — поясняет Клемола.
”Сентиментальность отвратительна. Отвратительно, что мы хотим испытывать те чувства, которые для нас комфортны — вот двое целуются под дождем, и это любовь. И критик в восхищении! Какого хрена?” В искусстве с любовью или любым иным явлением все оказывается сложнее. Искусством правят неведомое и неуверенность при встрече с таковым.
Невообразимый барьер
Лееа Клемола — автор 13 пьес, три из которых созданы в соавторстве с братом Клаусом Клемола. Ни ее пьесы, ни режиссуру нельзя назвать ни комфортными, ни симпатичными. Они представляют собой зоны дискомфорта, где плутают люди и звери. Черный юмор, северная неуравновешенность, непредсказуемость и грубость. Табу, которые нарушаются. И во многих пьесах существенная роль отведена животным.
”Я выпускаю на сцену животных, потому что это дает возможность рассмотреть инакость”, — говорит Клемола. Но на сцене персонажи-звери говорят не о животных, а о людях.
”В театре животное всегда становится метафорой. Животные обнажают наше отношение к ним или наше отношение к нашей собственной природе. Что же касается самих животных, о них театру сказать нечего кроме того, что они живут вместе с нами”.
Первая пьеса с участием персонажей-животных поставила Леею Клемола в непростое положение. ”Это был невообразимый барьер — что вот тут собаки, и могут ли они говорить. Было стыдно и страшно”, — начинает рассказ Лееа Клемола, для которой до этого сцена являлась средоточием абсолютного реализма даже при полной абсурдности действия: — что кофе варится так долго, что вся вода успевает протечь через фильтр. И вдруг понимаешь, как восхитительно, что собака Минна цитирует Шекспира!”
Работая над последней пьесой трилогии, Клемола мечтала о постановке, где были бы только роли животных. ”Но для человека это был бы перебор с метафорами. Чтобы животные оставались животными, в пьесе должны быть и люди”, — констатирует Клемола. По ее словам, некоторые животные создают драматические коллизии уже одним своим видом. Таковы пятнистая гиена, собака и бородавочник.
”Но свинья невозможна. Ее невозможно представить кроме как жертвой человеческой эксплуатации. Вывести на сцену свинью также сложно, как молодую красивую женщину. Чтобы она не была только жертвой и обрела человеческое достоинство”, — считает драматург.
Зверь и квир
В западной культуре предполагают, что у животных – те же самые табу, что и в человеческих сообществах, где нормой считаются постоянные семейные и любовные связи, патриархат и гетеросексуальность. От этих установок отказываются только тогда, когда количество опровер- жений становится слишком большим, чтобы не обращать на них внимания.
В пьесах Лееи Клемола над этими табу смеются. Любовные и сексуальные связи близких родственников или представителей разных видов повторяются из пьесы в пьесу под аккомпанемент бранных выражений. Изображение свойств персонажа в пьесах Клемола можно сравнить с описаниями сексуальности в радикальном феминизме или квир-движении. Определения всегда связаны с исторической привычкой. Например, определение человека в разные времена исключало из числа людей новорожденных, больных или инвалидов, а также различные этнические группы. Граница между человеком и относящимся к иному виду животным оставалась своего рода последним рубежом. Пятнистая гиена, по крайней мере, не человек.
В пьесах Клемола видовая принадлежность предстает изменчивой и многообразной — как и половая ориентация согласно теории квир. Видовая принадлежность находится в движении и подвержена трансформации. Например, в пьесе ”Нью Карлебю” персонаж из человека превращается в пятнистую гиену.
Такие разные животные
Отношение к персонажам-животным меняется от пьесы к пьесе. У них различные задачи: быть сельхозживотным, компаньоном, партнером или рабочей силой. Например, в пьесе ”По направлению к холоду” действует целая стая животных разных видов, при этом общение возможно только между представителями своего вида, но не между видами. Ездовые собаки владеют речью, но люди их не понимают.
В ”Нью Карлебю”, где пятнистые гиены прибыли на север в качестве гастарбайтеров, люди и гиены могут поговорить между собой, однако они с таким отвращением относятся к культурам друг друга, что особой охоты общаться у них не возникает. В пьесе гиены — чужаки, намного более чужие, чем другие животные. ”В иерархии пятнистых гиен у самцов невыгодный статус, — рассказывает Лееа Клемола, — у самок есть пенис, они крупнее, и стаю возглавляет матриарх. Их повадки и привычки весьма не- приятны и могут вызвать отвращение, и они воплощают для нас страх перед чужаком. Для этого пятнистые гиены отлично подходят”.
В пьесе ”Будущее села” проводится мысль о заключенном на заре истории договоре между людьми и сельскохозяйственными животными, согласно которому человек обещает дикой корове защиту от хищников в обмен на молоко и, в конце ее жизни, на ее мясо. Но в итоге человек в одностороннем порядке нарушает все договоренности.
По ходу действия договор формулируется заново. В соответствии с ним человек сохраняет право на убийство животных при условии, что он будет проявлять уважение к животным при их жизни. И в этих, и в других пьесах Клемола между людьми и животными существует взаимная зависимость. Человек нуждается в животных, животные — в человеке. И если исчезнет эта нужда, исчезнет ли и наша связь с животными?
По мнению Клемола, трудно поверить, что в ходе нашей совместной истории только животные приспосабливались к людям. В ее пьесах утверждается, что и человек, и его генетическая на- следственность приспосабливались к животным.
Пьеса рождается в далеком краю
Работа над многими пьесами началась с того, что основной состав рабочей группы выезжал изучать фактуру куда-нибудь в дальние страны. Например, в Гренландию, как было в случае с пьесой ”По направлению к холоду”, или в Танзанию, как было в случае с ”Нью Карлебю”. Ради пьесы ”Будущее села” группа на месяц отправилась в Монголию.
”В Монголии больше половины населения ведет пастушеский образ жизни, и они кочуют за стадами по несколько раз в год. Нас поражала их особая связь с животными, то, что они не говорят просто о козах, а уточняют ”вот та коза — такая, а эта — такая”. Пастухи видят в них индивидуумы! То, что индивидуальность есть не только у людей”, — говорит Клемола, и рассуждает о том, что подобная связь с животными, наверное, обнаружилась бы и в Финляндии, если, как говорится, копнуть поглубже. Речь идет о совершенно ином отношении к природе.
”Я не знаю, лучше ли это, но это уж точно куда интереснее. До прихода христианства личностью обладали не только люди. Животные обожествлялись! Христианство ставит Бога над людьми, а людей — над животными, и мы оказываемся в полном одиночестве. Когда у животных были душа и личность, и у человека была более богатая картина мира. И что-то меня здесь очень сильно злит — меня злит невозможность вернуться назад”, — заключает Клемола.
Пьесы Лееи Клемола — как раз об этом. О попытке найти нечто, пусть не лучшее, но куда более интересное.
Источник: Tinfo
