Как катарский кризис ударит по Украине

Арадская блокада Катара может оказаться ближе к постсоветскому пространству и Украине в том числе, чем кажется на первый взгляд. Зимой этого года катарский суверенный фонд QIA вместе со швейцарским трейдером Glencore завершили сделку по покупке части акций государственной «Роснефти». Она позволила наладить живущей под международными санкциями России новые схемы продажи нефти, в том числе, и в нашей стране.

Катар вместе с Исламской Республикой Иран владеет самым крупным в мире месторождением природного газа. Оно разделено на части Nordfield и Pars. Две страны тесно координируют между собой планы ввода в строй буровых на этих гигантских газовых залежах. Ультиматум Саудовской Аравии угрожает морской блокадой экспорта из Катара сжиженного природного газа, LNG, что может обрушить катарскую экономику. В Дохе, столице Катара, будут вынуждены принять ультиматум и пойти на разрыв с Ираном, параллельно предоставив Эр Рияду все, без исключения, детали сотрудничества.

Как все эти события изменят мировую конъюнктуру и что будет с Украиной, не теряющей надежды приторговать своими транзитными возможностями и параллельно прикупить дешевого топлива?

Газ и нефть

Нефтяная сделка QIA и Glencore с акциями «Роснефти» выглядит очень важной и масштабной деталью ирано-катарского сотрудничества. Она запустила срочный момент замещения поставок нефти между Ираном и РФ, который может стать вариантом обхода ужесточения международных санкций против этих двух стран. По одной из схем замещения, Иран поставляет в РФ свою нефть с буровых платформ на Каспии, а Россия взамен отгружает иранским клиентам нефть в танкерах через оккупированный Керченский пролив.

По другой схеме, компании-клиенты «Роснефти» в Индии получают нефть с Ирана, а РФ отгружает иранским партнерам в Восточной Европе российскую нефть.

В эпоху низких мировых цен на нефть подобные своп-операции дают большую экономию на транспортных расходах и портовой перевалке. Но есть еще один момент. Кроме сверхприбылей на логистике, сделка Катара с РФ по «Роснефти» угрожала поломать стремительно меняющееся конкурентное поле на нефтяном рынке Восточной и Центральной Европы.

После начала падения мировых цен, главными фаворитами этого рынка стали поставщики арабской нефти. Благодаря альянсу QIA, Glencore и «Роснефти», все начало меняться. И ценовыми фаворитами стали получатели ресурса иранских компаний. Они взялись оперировать на рынке не иранской, а российской нефтью, — она имеет российское происхождение, но поступая по замещению, является собственностью компаний Ирана или их клиентов. Такой торговый, почти бартерный механизм позволяет ставить цену, которая будет априори ниже арабских предложений из-за транспортных расходов.

В отличии от арабских компаний, которые оперируют нефтепроводами в Египте и Саудовской Аравии, для прямых поставок в Европу Ирану нужно платить за проход танкеров через Суэц. Это негативно сказывается на конечной цене нефти, и ломает конкуренцию с арабами за рынок центра и востока Европы.

Благословенная эмиром Катара сделка с «Роснефтью» позволила Ирану нивелировать этот «суэцкий фактор». Как видно, это привело в ярость руководство Саудовской Аравии. Через несколько месяцев после «катарской сделки», и после первой встречи с новым президентом США Дональдом Трампом, Эр Рияд решил поломать угрожающие арабским экспортерам нефти коммерческие и тайные соглашения между РФ, Ираном и Катаром.

Поставили «не на того коня»

Украина связана несколькими очень большими военно-техническими проектами с Саудовской Аравией, плюс именно оттуда украинская армия получает большую часть авиационного топлива. Но украино-саудовские проекты в авиа- и ракетостроении двигаются подозрительно медленно. На фоне этого, в сфере нефтяной политики Киев все еще продолжает полностью следовать в фарватере РФ.

Например, украинские власти позволили «Роснефти» и «Лукойлу» продать свое имущество в Украине третьими лицам, чтобы избежать угрозы конфискации за ущерб от российской военной агрессии. Почти параллельно с приемом первого танкера из Саудовской Аравии, в Киеве взялись за прием танкеров с нефтью компаний Ирана для Беларуси. И самое главное, в Киеве так и не начали реализовывать вменяемую и четкую программу развития украинских НПЗ.

Это говорит о том, что многие наши политики готовы за посильную мзду умышленно нагнетать, и переоценивать российский фактор влияния на Украину в нефтяной сфере. Большинство украинских НПЗ простаивают, и арабским экспортерам поставлять нефть по сути, некому. В то же время, страна, как и до начала военной агрессии, остается в критической зависимости от импорта большинства нефтепродуктов и автогаза из РФ и Беларуси.

Те зарабатывают на фактически изолированном от арабской нефти украинском рынке не менее $2,5 млрд в год. Это вызывает, мягко говоря, большое недоумение у стран-партнеров.

Зимой этого года украинские власти одобрили передачу части морского торгового порта Одессы в аренду государственной нефтекомпании Socar для снабжения сырой нефтью единственного работающего в стране крупного Кременчугского НПЗ. С тех пор принято считать, что ставку в развитии нефтепереработки в Киеве сделали не на арабскую или иранскую нефть, а на ресурсы «третьей стороны», — Азербайджана.

Этот шаг выглядел реальным признаком избавления от российской зависимости. И по факту, четким показателем диверсификации источников импорта. Если бы не одна, весьма сложная деталь — Socar, наряду с компанией Glencore, являются единственными, кто имеет право внешнеторговых операций с нефтью азербайджанской добычи. За исключение транзита через пригороды Баку нефти из Казахстана и Ирана, все оперирующие в Азербайджане иностранные консорциумы передают этим двум компаниям свою нефть для реализации.

Ситуация с выбором Украины в пользу каспийской нефти становится еще более запутанной, если добавить, что Glencore является одним из основных игроков на рынке главного товара украинского экспорта — зерна. Опытный трейдер на упускает случая заработать, меняя украинское зерно на нефтепродукты, и через партнерские компании завозит топливо на дефицитный украинский рынок. Простой украинских НПЗ и дефицит топлива выгоден многим, и не только этому трейдеру.

Катар и украинский транзит

При мощности украинского транзита российской нефти не менее 60 млн тонн в год, в Москве традиционно не желают платить нашей стране, и используют ее транзитный потенциал только на самом критическом для РФ направлении.

Это прокачка нефти на Венгрию и Словакию, куда идет около 12-17 млн. тонн ежегодно. По идеологии сделки Катара, Glencore и «Роснефти», транзит российской нефти через Украину, Беларусь и Латвию должен был перейти из рук государственной монополии «Транснефть» к уполномоченным офшорным трейдерам.

Упрямое нежелание «Транснефти» кормить украинский транзит, это старое и общеизвестное явление. Следовательно — переход операционного контроля над украинским транзитом из рук госкомпаний «Транснефть» и «Роснефть» в руки офшоров в Киеве могут воспринять как намек на возможность увеличения трубопроводного транзита, и доходов от него.

Но это всего лишь намеки. На фоне кризиса вокруг Катара отсутствие внятной нефтяной политики у официального Киева и молчание правительства о переменах, которые происходят в транзите нефти через страну, выглядит ошибкой. Прятать российские доходы явно не в наших интересах.

Ведь с одной стороны — Украина апеллирует ко всему миру с просьбой усиления санкций против РФ. А с другой — передача прав на операционное управление экспортными потоками нефти должна была завуалировать российские нефтяные доходы в офшорах, а также, спрятать их в руках опытных глобальных нефтетрейдеров.

Некоторые из этих трейдеров, как Vitol, или ранее качавшая российскую нефть в Польшу корпорация Mercuria, очевидно проиграли борьбу за нынешнюю, так называемую «предблокадную» волну поставок российской нефти. К концу 2016 года они заметно снизили ее закупки. Другие трейдеры, как Glencore или Trafigura, решили рискнуть и лавинообразно нарастили свою роль в обеспечении российского нефтяного экспорта.

Нынешний кризис в Катаре, с очень большой долей вероятности, способен поломать знаменитую «катарскую сделку». Если она начнет сворачиваться, швейцарские трейдеры могут лишится статуса опекуна российского экспорта нефти. Но даже в этом случае, у Киева вряд ли появятся какие-то шансы на арест транзитных активов «Роснефти» или «Транснефти» в украинских трубопроводах или на нефтебазах.

Во-первых, потому, что эта продукция уже, как правило, им не принадлежит и оплачена другими компаниями. Во-вторых — успешное бегство в 2015-2016 годах «Роснефти» из-под угрозы ареста, ранее принадлежавшего ей Лисичанского НПЗ и сетей АЗС показало, что далеко не все украинские политики озабочены компенсацией ущерба от российской агрессии.