Daily Bell: Если вас не затруднит, отвечайте на вопросы так, будто наши читатели не знакомы с вашими убеждениями и прекрасными работами. Давайте сразу к делу. Почему демократия – это «поверженый бог»?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Традиционной до-модерной формой устройства государства была (абсолютная) монархия. Демократическое движение было направлено против королей и наследственных титулов. Монархию критиковали за несовместимость с фундаментальным принципом «равенства перед законом.” Она основывалась на привилегиях и была несправедливой и эксплуататорской. Демократия рассматривалась как выход из сложившейся ситуации благодаря открытому взаимодействию и доступу к управлению государством для каждого на равных условиях; как утверждали защитники демократии, равенство перед законом стало бы реальностью и начался бы век настоящей свободы. Но всё это было большой ошибкой.

И правда, при демократии королём может стать каждый, а не только представитель круга избранных. Таким образом, при демократии не существует личных привилегий. Однако, должностные привилегии, равно как и привилегированные должности, остались. При выполнении служебных обязанностей чиновники защищены «публичным правом», а потому занимают привилегированную позицию по сравнению с людьми, подчиняющимися «частному праву». В частности, должностным лицам разрешается финансировать и субсидировать собственную деятельность из налогов. Это значит, что им разрешается сидеть на шее у налогоплательщиков и заниматься тем, что, в случае с частными сделками между субъектами частного права, запрещено и классифицируется как кража и незаконные доходы. Таким образом, привилегии и правовая дискриминация — и различия между правителями и подданными — при демократии никуда не пропадут.

Хуже того: при монархическом устое разница между правителями и подданными очевидна. К примеру, я знаю, что никогда не стану королём, а потому буду противостоять попыткам короля поднять налоги. В условиях демократии границы размыты. Может возникнуть иллюзия, что «мы сами собой управляем», а потому сопротивление повышению налогов, соответственно, понизится. Я ведь могу оказаться и по другую сторону баррикад и получать налоги, а не платить их, а потому буду более благосклонно к ним относиться.

Более того: как наследственный монополист, король видит в территории и людях, на ней проживающих, личное имущество и приступает к монопольной эксплуатации своей «собственности». При демократии, монополия и монопольная эксплуатация никуда не пропадают. Скорее, происходит следующее: вместо короля и дворянства, рассматривающих страну в качестве частной собственности, в монопольное владение государством ставятся временные и сменяющие друг друга смотрители. Последние не владеют государством, но, пребывая у руля, могут, вместе со своими протеже, использовать его ресурсы. Они владеют возможностью использовать государство – узуфруктом (прим. переводчика — право пользования чужим имуществом и доходами от него) – но не «основным капиталом». А это не исключает эксплуатацию. Наоборот, это делает менее реальной оценку масштабов эксплуатации, а потому правители руководят страной, практически не учитывая размер её капитала. Эксплуатация становится недальновидной, а растрата капитала систематически растёт.

Daily Bell: Если идея демократии провалилась, что бы вы предложили вместо неё? Каким вы видите идеальное общество? Анархо-капиталистическим?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Я предпочитаю термин «общество частного права.” В таком обществе каждый человек и организация являются субъектом одного свода законов. Отсутствует публичное право, предоставляющее особые привилегии отдельным лицам или организациям. Существует только частное право (и частная собственность), в одинаковой степени применимое к каждому члену общества. Никто не может получить право собственности иначе как путём апроприации ранее бесхозный вещей, путём производства или добровольного обмена, не существует привилегии экспроприировать или облагать налогами. Более того, никому не позволяется запрещать другим использовать собственное имущество для производства и конкуренции с любым другим членом общества.

Daily Bell: Как в таком обществе обеспечивался бы закон и порядок? Как в вашем представлении функционировала бы идеальная судебная система?

Доктор Ханс Херман Хоппе: В обществе частного права судопроизводством и обеспечением порядка – безопасности – занимались бы личности и организации, которые бы конкурировали бы между собой за плату за свои услуги, которую бы им предоставляли (или не предоставляли) потребители – точно так же, как это происходит сейчас в случае с другими товарами и услугами. Работу этой системы легче всего объяснить на контрасте с существующей ныне, так хорошо знакомой нам государственной системой. Если попытаться выразить одним словом очевидные различия – и преимущества – конкурентной системы в сравнении с существующей ныне государственной практикой, это слово — договор.

Государство функционирует в условиях правового вакуума. Между государством и его гражданами не существует договорённости. В договоре не закреплено, что в чьей собственности находится и что, соответственно, нужно защищать. Не оговорено и то, какие услуги должно предоставлять государство, какова их цена для «клиента» и что должно происходить, если оно не справляется со своими обязанностями. Скорее, государство в одностороннем порядке определяет правила игры и может менять их на законодательном уровне прямо в процессе. Очевидно, что подобное поведение немыслимо для свободно финансируемых служб безопасности. Просто представьте службу безопасности, будь то полиция, страховая компания или арбитр, которая предложила бы вам нечто подобное: по договору я не обещаю вам ничего. Я не скажу вам, какие обязательства на себя возлагаю, если, по вашему мнению, мои услуги будут выполнены некачественно – однако, в любом случае, я сохраняю за собой право в одностороннем порядке определять цену, которую вы обязаны заплатить за такую неясную услугу. Любая компания, предлагающая подобный сервис, в мгновение ока пропала бы с рынка по причине полного отсутствия клиентов.

Любая частная, свободно финансируемая служба безопасности, вместо этого должна предложить потенциальному клиенту договор. Этот договор, чтобы показаться приемлемым добровольно вносящему платежи клиенту, должен содержать понятное описание имущества, как должен содержать и чётко определённые взаимные обязанности и ожидания. Любая сторона договора на период, пока обязательства по контракту не будут выполнены, будет руководствоваться его условиями; любое изменение этих условий потребует согласия всех заинтересованных сторон.

Говоря точнее, чтобы казаться приемлемыми для покупателей безопасности, эти договора должны содержать пункты о том, что произойдёт в случае конфликта или размолвки между охранной или страховой компанией и их клиентами, как и в случае конфликта между различными охранными и страховыми компаниями и их клиентами. И в этом случае существует только одно приемлемое для обеих сторон решение: стороны соглашаются на арбитраж, предоставляемый независимой, но вызывающей обоюдное доверие, третей стороной. Эта третья сторона также добровольно финансируется и находится в конкурентных отношениях с другими арбитрами или арбитражными организациями. Её клиенты (страховщики и застрахованные особы) ожидают от неё вердикта, который обе стороны посчитают справедливым. На рынке арбитража успеха добьются только арбитры, способные выносить подобные решения. Те же, кто не способен или пристрастен, скоро покинут рынок.

Daily Bell: Таким образом, вы отрицаете, что государство необходимо для нашей защиты?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Безусловно. Государство не защищает нас; оно совершает агрессию против нас, используя конфискованное у нас же имущество, для защиты себя. Стандартное определение государства звучит так: государство — это организация, характеризующаяся двумя уникальными, логически связанными чертами. Во-первых, государство существует в условиях территориальной монополии на принятие окончательных решений. Это означает, что государство — это последний арбитр и судья в любой конфликтной ситуации, включающей конфликты самого государства и его агенств. Апелляций к государственным решениям не существует. Во-вторых, государство имеет монополию на обложение налогами. Это означает, что оно может в одностороннем порядке устанавливать цену, которую платят субъекты за принятие решений государством. Глядя на то, как организована эта система, вы без проблем можете предсказать последствия ее работы. В первую очередь, вместо предупреждения и разрешения конфликтов монополист в принятии решений будет провоцировать конфликты и становиться их причиной, чтобы решать вопросы, учитывая собственную выгоду. Это означает, что государство не признаёт и не защищает существующее право, искажает его, используя законодательство. Противоречие № 1: государство — это нарушающий закон защитник закона. Вместо защиты всего и каждого, монополист в налогообложении будет в любом случае стремиться максимально повысить затраты на защиту и в то же время свести к минимуму действительную защиту. Чем больше государство может потратить и чем меньше работы нужно сделать при этом, тем лучше для него. Противоречие №2: государство — это ворующий защитник собственности.

Daily Bell: Существуют ли хорошие законы и правовые положения?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Да. Есть несколько простых и хороших законов (laws — прим. ред.), которые все мы понимаем и признаём на интуитивном уровне, а их качество и истинность можно доказать. Во-первых: при отсутствии межличностных конфликтов все мы жили бы в идеальной гармонии и не нуждались бы в законах и нормах. Целью последних является помощь в предотвращении конфликтов, которые были бы неотвратимы, не будь этих норм. Только законы, помогающие достичь этой цели, могут называться хорошими. Закон, который провоцирует конфликты, а не помогает в их избежании, противоречит самой цели существования законов, а потому является плохим, неэффективным и искажённым.

Во-вторых: конфликты возможны только и пока ресурсы редки. Люди конфликтуют только потому что желают использовать один и тот же ресурс разными, несовместимыми способами. Или я выигрываю и использую ресурс так, как я хочу или вы. Мы не можем выиграть оба. Поэтому в случае с редкими ресурсами, нам необходимы или законы или правители, которые помогают решать ситуации в случае с конфликтом интересов. Если же благо «бесплатно», то есть имеется в изобилии, не является иссякаемым, а, напротив, может воспроизводиться бесконечно, почва для конфликта отсутствует. Когда я использую неограниченный ресурс, это никоим образом не влияет на его доступность для другого человека. Я могу поступать с ним так, как мне заблагорассудится, в то время как другой человек может использовать его на своё усмотрение. Нет проигравшей стороны. Оба победители; потому, пока речь идёт о неиссякаемых благах, в законах нет нужды.

В третьих: всех конфликтов, касающихся редких ресурсов, можно избежать, если все ресурсы находятся в частной собственности, что подразумевает, эксклюзивный контроль ресурса определённым человеком (или людьми), и потому всегда ясно, кто владеет и не владеет определённой вещью. Чтобы избежать всех возможных конфликтов, случившихся со времён возникновения человечества, необходимо только иметь правило, регулирующее первое, первоначальное присвоение в качестве частной собственности ранее бесхозных, данных природой благ. Итак, в общей сложности есть три «хороших закона», которые обеспечивают бесконфликтное взаимодействие или «вечный мир»: a) человек, присваивающий то, что раньше никому не принадлежало, считается его исключительным владельцем (как первый апроприатор он не может вступить в конфликт за это благо с любым другим человеком, так как этот другой человек заинтересовался благом позже); b) тот, кто производит нечто с использованием собственного тела и принадлежащих ему ресурсов, при условии, что подобное производство не наносит вред физической целостности собственности других лиц, считается собственником произведенного; и c) человек, получивший нечто путём добровольного обмена (т.е обмена, сочтённого взаимовыгодным) с предыдущим владельцем, является владельцем этого блага.

Daily Bell: Как вы определяете свободу? Как отсутствие государственного принуждения?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Общество свободно, если каждый человек рассматривается как эксклюзивный владелец собственного физического тела, если каждый без ограничений может присвоить ранее бесхозные вещи в качестве частной собственности, если каждый может свободно использовать собственное тело и ресурсы для производства того, что он хочет (не нарушая этими действиями физической целостности имущества других людей), и если каждый свободен заключать договора с другими людьми касательно их частной собственности, если обе стороны сочтут договор взаимовыгодным. Любое покушение на эти свободы составляет акт агрессии и в зависимости от своего масштаба делает общество в той или иной мере несвободным.

Daily Bell: Что вы думаете об авторском праве? Считаете ли вы, что интеллектуальной собственности не существует?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Я согласен со своим добрым другом Кинселлой, что идея интеллектуальной собственности не просто ошибочна и превратна, но и опасна. И я уже немного сказал о причинах этого. Идеи — рецепты, формулы, высказывания, рассуждения, алгоритмы, теоремы, мелодии, схемы, ритмы, изображения и т.п. — это, определённо, прекрасно (если рецепты и т.п хорошего качества), однако, это не редкое благо. Как только идею озвучивают, она становится бесплатным и неиссякаемым благом. Я насвистываю мелодию или сочиняю стих, вы слышите мелодию или читаете стих и повторяете первую или копируете второй. Сделав это, вы ничего у меня не отбираете. Как и прежде, я могу свистеть и писать. Фактически, весь мир может копировать меня и ничего у меня не отобрать. (Если я не хочу, чтобы мои идеи копировали, я могу просто держать их при себе и не озвучивать.)

А теперь представьте, что мне дали право собственности на мою мелодию или стих и я могу запретить вам копировать их или могу потребовать роялти, если вы всё же это сделаете. Во-первых, не доходит ли до абсурда, что, руководствуясь этой логикой, я, в свою очередь, должен платить роялти людям (или их потомкам), создавшим свист и письмо, или даже тем, кто придумал издавать звуки или создал язык и т.д? Во-вторых, в своих попытках заставить вас заплатить за насвистывание моей мелодии или декламацию моего стиха, в действительности я сделал себя частичным владельцем вас самих: вашего физического тела, голосовых связок, вашей бумаги, карандаша и дальше по списку, потому как, копируя меня, вы использовали исключительно собственное имущество. Если вы не можете копировать меня, это означает, что я, владелец интеллектуальной собственности, экспроприировал вас и ваше «реальное» имущество. Это демонстрирует: право интеллектуальной собственности несовместимо с правом собственности на реальные вещи, а продвижение идеи об интеллектуальной собственности должно рассматриваться как наиболее опасная атака на идею «реальной» собственности.

Daily Bell: Наше предложение заключается в том, чтобы люди, заинтересованные в обеспечении авторского права, самостоятельно занимались решением этого вопроса, оплачивая борьбу с нарушителями, используя собственные ресурсы. Это возложит ответственность за оплату издержек на обеспечение этого права на само заинтересованное лицо. Будет ли жизнеспособным решение позволить рынку самостоятельно разбираться с этими вопросами?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Это будет иметь долгосрочные позитивные последствия. А ещё лучше было бы, если бы всё больше судов во всё большем количестве стран, в особенности стран вне орбиты картеля западных стран во главе с США, ясно показали, что больше не будут рассматривать дела, касающиеся вопросов авторского права и нарушения патентов и будут считать такие дела уловками западных фирм, связанных с государством, вроде фармацевтических компаний, обогащающих себя за счёт других людей.

Daily Bell: Каково ваше мнение о книге «Сила есть право» Рагнара Редбёрда?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Это утверждение можно интерпретировать двумя очень различными способами. Я не думаю, что с первым возникнут проблемы. Первая интерпретация такова: я знаю разницу между силой и правом и опыт доказывает, что сила и вправду часто выигрывает. К примеру, большая часть, если не все «публичное право» —это сила, замаскировавшаяся под право. Вторая интерпретация: я не знаю разницы между «силой» и «правом», потому что таковой не существует. Сила есть право, а право есть сила. Эта интерпретация внутренне противоречива, потому, что если вы отстаиваете это утверждение в споре, вы фактически признаёте право оппонента на его тело. Вы не проявляете агрессию, чтобы подвести его в правильному мнению. Вы позволяете ему прийти к правильным убеждениям самостоятельно. Это означает, что вы признаёте, как минимум косвенно, что на самом деле знаете разницу между правильным и неправильным. Иначе не было бы смысла спорить. То же, кстати, справедливо в отношении известного высказывания Гоббса о том, что человек человеку волк. Доказывая справедливость этого утверждения, вы подтверждаете его ложность.

Daily Bell: Предполагалось, что единственный способ реорганизовать общество – это возврат к кланам и племенам, которые характеризовали общества homo-sapiens десятки тысяч лет? Возможно ли, что в ходе этого перехода снова вернётся клановое и племенное правосудие?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Не думаю, что мы, живя в западном мире, можем вернуться к кланам и племенам. Современное демократическое государство разрушило кланы и племена вместе с их иерархическими структурами, потому что они стояли на пути государства к абсолютной власти. Учитывая исчезновением кланов и племён, мы должны попробовать модель частного правового общества, которую я описывал. Однако, там, где традиционные иерархические клановые и племенные структуры до сих пор существуют, их нужно поддерживать и попытки «модернизировать «архаическую» систему правосудия по западному образцу должны рассматриваться с крайним подозрением.

Daily Bell: Вы также много написали о деньгах и финансовой политике. Нужен ли свободному обществу золотой стандарт?

Доктор Ханс Херман Хоппе: В свободном обществе рынок будет производить деньги так же, как и все прочие товары и услуги. В неизменном и предсказуемом мире не было бы денег. Однако, в мире с непредсказуемыми обстоятельствами, люди оценивают товары, основываясь в том числе и на возможности продать их, т.е на их качествах средства обмена. И так как при сравнении между более и менее легко продаваемым товаром преимущество получает первый, на рынке прослеживается неотвратимая тенденция к появлению единственного товара, который отличается от всех прочих тем, что наиболее легко обменивается на другие товары. Этот товар и называется деньгами. Будучи легко обмениваемым, этот товар предоставляет наилучший из доступных человеку способов защититься от неопределённости и используется для удовлетворения широчайшего спектра возможных потребностей. Экономическая теория ничего не говорит о том, какой именно товар получит статус денег. История показывает, что этим товаром стало золото. Однако, если бы геологический состав нашей планеты был другим (или таковым станет) место золота мог бы занять другой товар. Это решит рынок. В любом случае, нет необходимости во вмешательстве государства в эти вопросы. Рынок уже предоставил денежный товар и продолжит это делать, и производство этого товара, каким бы он ни был, управляется теми же силами спроса и предложения, как и производство любого другого товара.

Daily Bell: Что вы можете сказать насчёт парадигмы фри-банкинга? Приживётся ли частичное банковское резервирование или оно является преступлением? Кто должен садить людей за в тюрьмы за частное частичное банковское резервирование?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Предположим, золото — это деньги. В свободном обществе существует свободная конкуренция в золотодобыче, чеканке монет, как существует она и среди банков. Банки предлагают разнообразные финансовые услуги: хранение денег, взаиморасчёты, медиация между владельцами сбережений и заёмщиками-инвесторами. Каждый банк выпускает собственные «банкноты» или «сертификаты», документирующих разнообразные транзакции и последующие договорные отношения между банком и клиентом. Эти банкноты свободно торгуются. Пока всё в порядке. В фрибанкинге спорным является только банковское дело с частичным резервированием. Скажем, А кладёт в банк 10 унций золота и получает банкноту (заменитель денег) по необходимости погашаемую по номиналу. Далее, используя депозит А банк предоставляет С ссуду в размере 9 унций золота и в этой связи выдаёт банкноту, снова таки по необходимости погашаемую по номиналу.

Нужно ли разрешать подобное? Не думаю. Потому как теперь есть два человека, A и C, которые являются эксклюзивными владельцами одной и той же суммы денег, что невозможно логически. Иными словами, есть только 10 унций золота, но А дали свидетельство о праве собственности на 10 унций, а C — на 9. Поэтому есть больше свидетельств на право собственности, чем самой собственности. Очевидно, что это обман и во всех сферах, кроме финансовой, суды признавали подобную практику мошенничеством и наказывали виновных. С другой стороны, нет никакой проблемы в том, что банк скажет А, что выплатит проценты по ссуде, инвестируя их, к примеру, в инвестиционный фонд денежного рынка, оперирующий высоколиквидными краткосрочными финансовыми векселями, и приложит все усилия к тому, чтобы вклад A в этом инвестиционном фонде принёс денежную прибыль. Подобные вклады могут стать очень популярными, так как множество людей может предпочесть их обычным депозитным счетам. Однако, доля в инвестиционном фонде никогда не будет функционировать как деньги. Они никогда не станут наиболее легко и просто продаваемым товаром.

Daily Bell: Что вы думаете о денежной системе с центральным банком? Считаете ли вы её в нынешнем виде катастрофой нашего времени?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Центральные банки, несомненно, являются наибольшими смутьянами нашего времени. Они, а в особенности Федеральная резервная система, ответственны за отказ от золотого стандарта, который всегда являлся помехой для инфляционной политики. С 1971 года золотой стандарт был окончательно заменен стандартом бумажных денег (фиатные деньги). С того времени, центральные банки могут создавать деньги буквально из воздуха. Однако, увеличение количества разукрашенной бумаги не делает общество богаче. Если бы дела обстояли иначе, до наших времён в мире не осталось бы бедных стран и бедных людей. Однако, монополисты в производстве денег, как и первоочерёдные их получатели (а это государство, крупные банки под его контролем и их наибольшие клиенты) богатеют, обедняя более поздних получателей этих денег.

Неограниченная печать денег даёт центральным банкам возможность загонять государство в ещё большие бюджетные дефициты и накапливать огромные долги, благодаря чему правительство может финансировать войны (которые были бы иначе невозможны); как обычные, так и холодные, как за рубежом, так и дома, и участвовать в немыслимо затратных проектах и приключениях. Центральные банки охотно делятся с «финансовыми экспертами» и «ведущими макроэкономистами», превращая большинство из них в государственных пропагандистов, которые, как алхимики, «поясняют», как камни (бумага) могут превращаться в хлеб (богатство). Благодаря центральным банкам процентные ставки могут искусственно занижаться до нуля, направляя кредиты в неподходящие руки (и оставляя за бортом подходящие), что создаёт большие инвестиционные пузыри, которые затем зрелищно лопаются. Также, благодаря центральным банкам, мы живём в постоянно растущем страхе гиперинфляции, когда глупые поступки прошлого в любой момент могут о себе напомнить.

Daily Bell: Мы часто говорили, что изначально Семь холмов Рима были независимыми сообществами, как были ими и итальянские города-государства в период Ренессанса и 13 колоний США. Похоже, что великие империи начинаются как отдельные сообщества, из которых люди, в случае притеснений, могут свободно выйти, найти что-то более подходящее и начать всё заново. Что является движущей силой процесса централизации? Из каких кирпичиков строится империя?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Все государства начинают с малого. Это позволяет людям легко сбежать. Тем не менее, по своей природе государства агрессивны и это я пояснял ранее. Издержки агрессии они могут переложить на других, то есть, на несчастных налогоплательщиков. Им не нравится, что продуктивные люди убегают и они пытаться удержать их, расширяя территории. Чем больше продуктивных людей находится под контролем государства, тем лучше ему живётся. Ведомые этими экспансионистскими желаниями, они натыкаются на сопротивление со стороны других государств. На любой территории может быть только один монополист в налогообложении и принятии обязательных решений. Это означает, что в борьбе двух государств выигрывает только одно. Территория достанется только одному, или А, или В. Так кто же победит? В долгосрочной перспективе победит государство с более сильной экономикой. Оно захватит территорию другого или установит над ней гегемонию и заставит платить дань, которая позволит паразитарно отбирать ресурсы в пользу более развитой экономики. Это означает, что, существует тенденция, что при прочих равных обстоятельствах, страны с более «либеральными» режимами («либеральные” в классическом европейском смысле), будут побеждать менее «либеральные», то есть тоталитарные или деспотичные.

Оглянувшись только на современную историю, этим мы можем объяснить сначала подъём либеральной Великобритании до уровня передовой мировой империи, а затем, соответственно, и рост либеральных США. Это помогает нам понять кажущийся парадоксом факт: империи с либеральным внутренним режимом, такие как США, склонны проявлять большую агрессивность и воинственность в своей политике на международной арене, чем такие тоталитарные государства, как бывший СССР. Либеральные США были уверены в победе в международных войнах и военных операциях, в то время как тоталитарный СССР боялся проиграть.

Однако, построение империи также несёт в себе семя саморазрушения. Чем ближе государство приближается к своей главнейшей цели — мировому доминированию — тем меньше причин поддерживать внутри государства либерализм и больше причин заняться тем, к чему в любом случае склонны все государства, – повысить эксплуатацию немногих оставшихся продуктивных людей. Как следствие, стагнирующая экономика с низкопродуктивным населением и отсутствие новых источников дани, делают невозможным поддержание политики «хлеба и зрелищ». Разгорается экономический кризис, а надвигающийся обвал экономики стимулирует тенденцию к децентрализации, сепаратизму и диссидентским движениям, а затем приводит и к распаду империи. Мы видели, как подобное происходило с Великобританией, а сейчас и империя США находится на последнем издыхании.

В этом процессе есть важная финансовая составляющая. Доминирующая империя обычно выпускает ведущую международную резервную валюту, что подтверждается на примере Британии с фунтом стерлингов и США с долларом. Учитывая, что доллар используется как резервная валюта иностранными центральными банками, США могут пребывать в постоянном дефиците без особых проблем. Это значит, что США могут не платить за постоянное превышение импорта над экспортом, как это обычно бывает в отношениях между равными партнёрами, посылая всё больше товаров на экспорт (экспорт оплачивает импорт). Скорее, выходит так: вместо того, чтобы использовать заработок от экспорта для покупки американских товаров для внутреннего потребления, иностранные правительства и их центральные банки, в знак своего вассального статуса по отношению к США, используют бумажные долларовые резервы, чтобы выкупать долговые обязательства США и помогатьамериканцам продолжать потреблять больше, чем они могут себе позволить.

Я недостаточно знаю о Китае, чтобы понять, зачем он использует свои значительные долларовые резервы для выкупа государственных облигаций США. В конце концов, Китай не обязан быть частью империи США. Возможно, его правители читали слишком много американских учебников и теперь тоже верят в алхимию. Однако, если Китай сбросит казначейские бумаги США и вместо этого начнёт накапливать золото, это станет концом империи США и доллара в том виде, в котором мы знаем его сейчас.

Daily Bell: Возможно ли, что частично во всём этом повинны невероятно богатые семейства лондонского Сити? Пытаются ли эти семьи и их помощники добиться управления миром? Существует ли подобный заговор? В свете вышесказанного видите ли вы нынешнюю ситуацию в мире как результат борьбы между жаждой централизации со стороны элит и более демократических порывов остальной части общества?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Я не уверен, что здесь уместно говорить о теориях заговора, так как стараниями таких людей, как, к примеру, Кэролл Квигли, о том, что происходит, уже достаточно много известно. В любом случае, такие невероятно богатые семьи существуют и проживают в Лондоне, Нью-Йорке, Тель-Авиве и многих других городах, и они давно распознали потенциал личного обогащения в процессе построения государства или империи. Главы больших банковских домов играли ключевую роль в основании Федеральной резервной системы, потому как поняли, что централизация банковской деятельности позволит их банкам подогревать инфляцию и раздувать кредиты, используя деньги и кредиты центрального банка, и что “кредитор в последней инстанции” был инструментом, позволяющим получать прибыли, пока дела идут хорошо и национализировать издержки, если всё поменяется.

Они осознали, что классический золотой стандарт стоял на пути инфляции и раздувания кредитов, а потому они помогли устроить первый ложный золотой (золотовалютный) стандарт, а затем, после 1971, режим исключительно фиатных денег.  К ним пришло понимание, что система свободно колеблющейся фиатной национальной валюты всё равно была несовершенна, так как все равно затрагиваются интересы людей, вызывающих инфляцию, а доминирующее положение доллара может пострадать от других, конкурирующих валют, как, к примеру, сильная немецкая марка; и, чтобы ослабить эту конкуренцию, они поддержали схемы «валютной интеграции», такие как создание Европейского центрального банка (ЕЦБ) и евро.

Они поняли, что их заветная мечта о безграничных возможностях в подделке денег сбудется только при условии, что в мире, управляемом США, они преуспеют в создании центрального банка США, выпускающего мировую бумажную валюту, вроде банкора (международная валюта, изобретенная Кейнсом, – ред.); потому они предоставили помощь и финансовую поддержку огромному количеству организаций, таких как Совет по международным отношениям, Трёхсторонняя комиссия, Билдербергская группа и подобные им, для продвижения этой цели. Точно так же ведущие предприниматели осознали колоссальные выгоды, которые можно получить от монополии, представленной государством, от государственных субсидий, от эксклюзивных подрядов с оплатой фактических расходов плюс прибыль. Поняв, что им могут предоставить преференции, а то и вовсе освободить от конкуренции, они приняли государство и подружились с ним.

В истории бывают как случайности, так и тщательно спланированные действия, которые приводят к неожиданным последствиям. Однако, история – это не просто последовательность случайностей и сюрпризов. Большинство из её составляющих спланированы и желанны. Естественно, не обычными людьми, но элитами у руля государства, обладающими силой. Если кто-то желает предотвратить ход истории, предсказуемо ведущий к беспрецедентной экономической катастрофе, для него важнее всего публичное возмущение, демонстрация злых мотивов и махинаций этих элит, и не только тех, кто работает в государственном аппарате, а тех, кто обладая властью, держится в стороне, за сценой, и дёргает за верёвочки.

Daily Bell: Мы убеждены, что сейчас мы живем в эпоху, похожую на времена Гутенберга, когда печать порицала существующие социальные структуры. Сегодня так действует интернет-сообщество. Мы считаем, что Интернет может возвещать новый Ренессанс после обскурантизма 20-го века. Что вы думаете по этому поводу?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Определённо справедливо, что оба изобретения в корне изменили общество и значительно улучшили наши жизни. Сложно представить, что было бы, если бы мы вернулись в эпоху до создания интернета или книгопечатания. Однако, я скептически отношусь к тому, что технологические революции сами по себе несут моральный прогресс и желание больших свобод. Я склонен думать, что технологии и технологический прогресс в этом вопросе «нейтральны». Интернет может использоваться для поиска и распространения как правды, так и лжи и неразберихи. Он дал нам невероятную возможность ослабить и обойти нашего врага — государство, но оно взамен получило неслыханную ранее возможность шпионить и разорять нас. Сегодня, с Интернетом, мы богаче, чем были, скажем, в 1900, без него (и богаче мы не благодаря государству, но вопреки ему). Однако, я с уверенностью отрицаю, что сейчас мы свободнее, чем были в 1900. Даже наоборот.

Daily Bell: Хотите что-нибудь добавить напоследок? Расскажите, над чем вы сейчас работаете? Хотели бы вы порекомендовать какие-либо книги или веб-сайты нашим читателям?

Доктор Ханс Херман Хоппе: Однажды я отклонился от своего принципа не рассказывать о работе, пока она не будет сделана, и очень пожалел об этом решении. Я не повторю эту ошибку. Что же касается книг, в первую очередь посоветую основные работы двух своих учителей, Людвига фон Мизеса и Мюррея Ротбарда, и порекомендую их очень настоятельно. Их работы не имеют себе равных и долго будут держать этот титул. Из веб-сайтов, чаще всего я посещаю mises.org и lewrockwell.com. На других же меня называют экстремистом, реакционистом, ревизионистом, высокомерным, расистом, гомофобом, антисемитом, правым, теократом, безбожным циником, фашистом и, конечно же, обязательным титулом каждого немца — нацистом. Поэтому, достаточно ожидаемо, что у меня слабость к политически «некорректным» сайтам, которые каждый «современный», «честный», «цивилизованный», «толерантный» и «просвещённый» человек обязан обходить десятой дорогой.

Daily Bell: Спасибо за время, потраченной на общение с нами. Для меня было особой честью задать вам эти вопросы в контексте ваших замечательной работы.

Доктор Ханс Херман Хоппе: Не стоит благодарности!

Источник:https://mises.in.ua/article/anthony-wile-dr-hans-hermann-hoppe-on-the-impracticality-of-one-world-government-and-the-failure-of-western-style-democracy/