Мария КУЧЕРЕНКО, аналитик Центра исследований проблем гражданского общества
Как только в медиа-поле появились первые упоминания о законе №7163, его тут же окрестили “законом о реинтеграции“, что сразу создало повод для крайне эмоциональных дискуссий о том, каким именно должен быть процесс возвращения временно неподконтрольных территорий.
В ход шли самые абсурдные сравнения войны на востоке Украины с другими горячими точками на карте мира, ко всему вышеперечисленному добавлялся фактор миротворческой миссии и споров вокруг нее.
Но эти дискуссии все же были полезны, так как стали ярким свидетельством того, что для большинства любителей громких высказываний и призывов “быть гуманнее” куда важнее быть постоянными гостями ток-шоу, чем ознакомиться с проектом, который в итоге и был принят.
В законе №7163, который называется “Об особенностях государственной политики по обеспечению государственного суверенитета Украины над временно оккупированными территориями в Донецкой и Луганской областях”, нет ни слова “реинтеграция”, ни слова “деоккупация”.
Есть ровно то, что и было заявлено изначально, – описание особенностей обеспечения государственного суверенитета Украины над временно оккупированными территориями.
Причем порядок утверждения украинского суверенитета над территориями на востоке Украины напрямую привязан к алгоритму, который прописан в законе Украины “Про обеспечение прав и свобод граждан и правовой режим на временно оккупированной территории Украины“, на который ссылаются как в преамбуле, так и в статье 2.
Кроме того, преамбула закона №7163 содержит ссылки на резолюции Генассамблеи ООН – 71\105 (Положение в области прав человека в АР Крым и городе Севастополе (Украина), и на резолюцию 68\162 о территориальной целостности Украины.
На практике это означает, что все слова украинских официальных лиц о том, что Крым и Донбасс – это две неразделимых составляющих российской агрессии против Украины, наконец-то нашли законодательное подтверждение.
Логическим продолжением такой трактовки стало четкое определение второй стороны конфликта – наконец предельно ясно прописано, кто именно является агрессором и оккупирующей стороной.
И на этот раз речь идет не о неких “боевиках”, “террористах” или любом другом уже привычном для медиа и официальных лиц обозначении врага.
Говорится об оккупационных администрациях, управление которыми осуществляется структурами внутри РФ, о комбатантах, контролируемых РФ.
Формат их присутствия описан в полном соответствии с реалиями войны – упоминаются и подразделения, подконтрольные Министерству обороны РФ, спецподразделения, подконтрольные и сформированные другими силовыми структурами РФ, советники и инструкторы, бандформирования, финансируемые РФ.
Документ содержит ссылку на Женевские конвенции 1949 года, что, вместе с задействованием термина “оккупирующая сторона” и апелляцией к резолюциям Генассамблеи, где не упоминаются Минские соглашения, существенно сужает поле возможностей РФ и дальше изображать “миротворца”.
Это столь же существенно и понижает шансы России войти в состав миротворческого контингента, если решение о его появлении на востоке Украины все же будет принято.
Конфликтологи неоднократно заявляли, что первым шагом для выхода из “минского тупика” должен стать четко сформулированный месседж от Украины, отражающий собственно украинскую позицию. Однако не стоит пребывать в плену иллюзии о том, что одного закона №7163 будет достаточно.
Во-первых, предстоит длительная и сложная работа по отстаиванию концепции, заложенной в этот закон, на международной арене.
А во-вторых – заявления об РФ как об оккупирующей стороне откровенно идут вразрез со все еще не разорванными дипломатическими отношениями со страной-агрессором.
На этом хорошие новости от принятия закона об обеспечении государственного суверенитета заканчиваются.
Некий сдвиг в сторону правовой определенности с прямым упоминанием агрессора не нашел своего продолжения в утверждении адекватного данной ситуации внутреннего правового режима – режима военного положения.
Вместо него появляется “особый порядок”, содержащий в себе отдельные составляющие правового режима военного положения, а именно
– в “зонах безопасности”, соприкасающихся с зонами боевых действий, вводится порядок, позволяющий представителям силовых структур проникать в жилища, завладевать транспортными средствами, реквизировать другое имущество, в том числе – имущество международных организаций и посольств.
Правовой режим военного положения, который допустимо вводить как на всей территории Украины, так и в отдельных районах, также предполагает подобные меры.
Но при этом в законе Украины “О правовом режиме военного положения” указано, как именно и когда осуществляются компенсации, если подобные действия были совершены силовиками, и реквизированное имущество оказалось повреждено или уничтожено.
Кроме того, в статье 20 закона о военном положении сказано о том, что происходит с правами и свободами граждан во время действия данного правового режима.
В отличие от процедуры, по которой вводится в действие так называемый “особый порядок” (границы территорий, на которых вводится этот режим, определяются начальником Генштаба ВСУ по представлению Командующего объединенными силами), военное положение вводится предложением СНБО, которое подается президенту, после чего президент Украины издает указ.
Требования к этому указу определены однозначно: он должен в обязательном порядке содержать обоснование необходимости введения военного положения, границы территорий, а также срок, на который вводится данный правовой режим, формулировки задач перед военным командованием, военными администрациями и исчерпывающий перечень прав и свобод человека, которые временно ограничиваются.
И только после оглашения такого указа парламент собирается в двухдневный срок и принимает решение об утверждении военного положения.
Критики идеи о введении военного положения, любящие ложную формулировку о том, что это решение автоматически будет равняться объявлению войны, и утверждающие, что подобный режим ничего существенно не изменит, в первом случае откровенно врут, а во втором – недостаточно осведомлены о том, что происходит как с комбатантами, так и некомбатантами из-за правовой неурегулированности в отношении происходящего на востоке Украины.
Не так давно всю страну всколыхнуло дело пограничника Колмогорова, который, выполняя инструкции по применению оружия для Госпогранслужбы, каким-то образом оказался виновен в умышленном убийстве и превышении должностных полномочий.
Да, Колмогоров был освобожден из-под стражи под давлением общественности, которая ясно дала понять, что подобные сценарии неприемлемы.
Но за делом Колмогорова последовало дело Игоря Гуртового – солдата, которого тоже судят за умышленное убийство, хотя речь опять-таки идет о выполнении устава.
Гражданское общество не должно в очередной раз подменять собой государство и в каждом отдельном случае требовать адекватного подхода к интерпретации действий военнослужащих.
А “особый порядок”, прописанный в законе №7163, создает благодатную почву для повторения подобных прецедентов.
Пока у Украины как у государства не будет до конца сформулированной и четко артикулированной позиции о том, что на самом деле происходит на востоке страны – мы будем и дальше обречены слышать иезуитские конструкции о “замирении” и “мирных переговорах”.
Когда никакой готовности к миру у агрессора нет и в помине.
Источник: УП
