Противостояние старых идеологических партий уже давно стало чем-то обыденным и малоинтересным. Традиционные партии, казалось бы, исчерпали свой запас креативности, а их риторика давно приелась, сведясь к устоявшимся аргументам и обвинениями своих политических оппонентов. Тем не менее события последних лет, сопровождаемые эксцессами «новой этики» и антиковидными бунтами, преобразили этот «обмен любезностями», придав ему напряженности, но не прибавив внятности и новизны.
Подпитываемый возросшей враждебностью масс по отношению к власть предержащим, нынешний накал страстей оказался весьма благоприятным для создания всякого рода маловразумительных конструкций, в которых взгляды политических оппонентов предстают смешением аргументов разной природы и взаимоисключающих положений.
В частности, сегодняшние представления правых о левых не менее карикатурны, чем советские представления времен холодной войны об американской действительности. Они исполнены необоснованных обобщений и яростных обличений — вероятно нынешние правые тоже не очень преуспели в своем идейном развитии за последние десятилетия.
Обвинения левых в том, что они хотят восстановить социализм советского образца, звучат как страшилка, поскольку современным государственным машинам даже при приходе (весьма маловероятном) левых правительств не под силу ни подобное восстановление, ни говоря уже о возвращении к стандартам государства всеобщего благосостояния времен холодной войны.
В чем действительно можно было бы упрекнуть сегодняшних левых, так это в ограниченности своих притязаний, так сказать, в отсутствии размаха и постепенном сворачивании традиционных форм борьбы наподобие инициируемых профсоюзами забастовок и стачек. После развала социалистического лагеря левая альтернатива перестала существовать как полноценный и жизнеспособный проект, становясь все более маргинальной и карикатурной даже тогда, когда ей вроде бы есть что сказать.
Особенно явно это в бывших социалистических странах, где левые, даже если они, как в РФ, сохранили за собой статус парламентских партий, едва ли способны оказывать принципиальное влияние на политический курс государства, не говоря уже о том, чтобы проводить его. Единственная сфера, где левые хоть как-то способны продемонстрировать собственное существование — это защита прав и свобод представителей различных миноритарных групп, что, собственно, и является сегодня основной мишенью для критики со стороны правых.
Однако, небезызвестная «культура отмены» — всего лишь моралистическая полумера, посредством которой современные активисты заявляют о своем все-еще-существовании. Пресловутое «постсоциалистическое» состояние (Н. Фрейзер) и борьба за признание способствовали переориентации внимания от традиционных способов организации давления на власть в сторону публичных — и потому более зрелищных — акций.
Как ни странно, данный сдвиг приводит если и не к действительному союзу либералов и левых, то, как минимум, к устойчивому представлению о наличии подобного союза, порождая причудливые политико-идеологические смеси в сознании правых. Этому способствуют и особенности американской политической жизни, в которой зачастую все, кто правее республиканцев, воспринимаются чуть ли не как социалисты (достаточно вспомнить высказывания Трампа о Байдене).
Тем не менее, едва ли коалиция носителей «новой этики» с либералами является устойчивой и долговременной и едва ли она приведет к принципиальным изменениям в общественной жизни.
Морализм политик идентичности и affirmative action, существующих уже более полувека, увы, не способен произвести принципиальные структурные сдвиги. Избирательность и точечное воздействие, безусловно, могут привести к некоторым позитивным изменениям для представителей меньшинств, но это будет лишь временный и демонстративный успех — слабое утешение на фоне углубляющегося имущественного неравенства и сокращения доступа подавляющего большинства к социальным благам.
Фото — инсталляция “Соседи” Пауэлла Альтхаммера (2014; источник).
Автор: Владимир Фадеев
Источник: Koine
