01 апреля 2015 года (Гефтер, Сергей МИТРОФАНОВ). Геополитика или этика? Российский кейс
Кто, с кем и за что сражается в новой холодной войне
Если архитектором Холодной войны по праву считается Джордж Кеннан, то выражение «Холодная война» впервые ввел Джордж Оруэлл в статье 1945 года «Ты и атомная бомба». Во всяком случае, там его обнаружили задним числом.
Неизвестно, обратили ли на него должное внимание тогда, но чуть позже, особенно после фултоновской речи Черчилля в 1946 году и «длинной телеграммы Кеннана», оно стало наращивать вокруг себя дополнительные смыслы. И в конце конов привело к общепринятому пониманию того, что по завершении Второй мировой войны две конкурирующие мировые системы больше не смогут пытаться уничтожить друг друга без того, чтобы летально не пострадать самим. И оттого от войны бомб они переходят к войне идей, войне пропаганд, столкновению образов жизни и борьбе за мировоззрение детей.
Это относительно «холодное противостояние» с различными обострениями, разрядками и потеплениями продлилось от 1946-го до 1991 года, когда распался советский блок. Что и дало основания считать, что Запад в этой войне победил, а коммунистический Восток потерпел сокрушительное поражение. На Западе была даже учреждена медаль «За победу в Холодной войне». А тем временем на Востоке пытались оправиться от шока.
Там, на Востоке, успешно забыли про слово «коммунистический». Про то, почему велась такая война и из-за чего. А главное, забыли про миллионы убитых в политических чистках, что составляло главную и неотвергнутую претензию к коммунистической системе. Но не забыли про распад Империи. Про распад ее военных и хозяйственных связей. Про первого человека в космосе и циклопические проекты СССР. Про унижение от поражения… И стали подумывать о реванше.
Любопытно, что в той первой статье Оруэлла была прописана одна мысль, которая в 1945 году могла показаться банальной и проходной, но через 70 лет заиграла пророчеством невероятной силы. Предрекая создание супергосударства, Оруэлл указывал на потерю им интенции к демократическому реформированию и прогрессу. Не потому что тамошние люди не хотели демократии и прогресса, а хотя бы по той простой причине, что диктаторская корпорация этого супергосударства, сопротивляясь ротации и даже будучи припертой к стенке своими нелицеприятными критиками, всегда оставляла для себя шанс воспользоваться последним «атомным» козырем. Что, согласитесь, охлаждает пыл любого реформатора – и внутреннего, и внешнего. Возможно, в 2015 году этот феномен получит название «синдрома Андреаса Любица», незадачливого пилота, воспользовавшегося неограниченной властью убить себя, всех пассажиров и угробить дорогостоящий самолет.
Реализм оруэлловского описания
Безусловно, сам по себе Оруэлл имел в виду исключительно победителей Второй мировой войны, которые в будущем могли бы разделить планету по сферам влияния. Так это ему виделось из 1945 года. И он ни в коей мере не идеализировал родину – Британскую империю. При желании его описание вполне может быть отнесено и к сегодняшним США – самой могущественной стране на планете, которая явно не собирается демократично считаться с хором голосов стран третьего мира и на равных разговаривать, например, с Ираном или с Северной Кореей, позволяет себе вмешиваться в конфликтные ситуации во всех точках земного шара. Это был взгляд автора антиутопий, писателя, фантаста на послевоенные тенденции – так к этому всегда и относились. Но парадокс заключается в том, что в еще большей степени эта модель оказалась применима к сегодняшней России, которая буквально намедни изъявила готовность применить ядерное оружие в решении локального территориального спора. Или даже при возникновении политической опасности для режима изнутри, если режим посчитает, что эта опасность инспирирована извне. А тут еще и посол в Дании Михаил Ванин подбавил искренности – пообещал назначить датских велосипедистов, которые уж точно никогда и ни во что не вмешивались в России, мишенями превентивного ядерного удара.
И хотя в действительности, – по крайней мере, мы на это надеемся, – все это только обещания и попытки казаться «такими же крутыми», как США, подобные недвусмысленные угрозы в духе Оруэлла, несомненно, ставят барьер как перед теоретической западной помощью демократическим силам в России, так и перед самой оппозицией. Если даже та не соберется этой помощью воспользоваться. Иными словами, в основном эта угроза собственной стране, ее реформаторским, либеральным кругам, вряд ли Дании… И физическое наличие ядерной бомбы в распоряжении Кремля – ее существенный компонент. Пожалуй, никогда за всю историю бомбы, со взрыва в Хиросиме, с ней не обращались столь легко и столь цинично утилитарно.
«Если же атомная бомба – это действительно редкий и дорогостоящий объект, который так же трудно производить, как линкор, то она, вероятнее всего, на неопределенный срок положит конец крупномасштабным войнам ценой установления “мира, который не будет миром”», – заканчивает свою статью Оруэлл. Он делает ударение на «мире, который не будет миром» и на«неопределенном сроке», пока тот будет длиться, отчего эти слова наполняют нас сегодня особой и невообразимой печалью. Даст ли бомба нам изменить вектор развития?
От Холодной войны – 1 к Холодной войне – 2
В остальном же Холодная война – 2 имеет с Холодной войной – 1 сходство только внешнее, театральное, имитационное. И многое действительно подозрительно совпадает в сцене. Вместо Берлинской стены появляется Европейский вал на Украине. Но важны и различия. Холодная война – 1 была все же альтернативой войны горячей, то есть в определенном смысле планетарным прогрессом. Чего не скажешь о Холодной войне – 2.
Во второй половине XX века основные мировые игроки переходили от вооруженного средневекового противостояния и раздела сфер влияния к переговорам о правилах коммуникации на международной арене. Вряд ли следует отрицать, что это было дверью в иной мир без войн, сначала глобальных, а потом, видимо, и всех. И в конечном итоге, по завершении процесса вроде бы действительно возникли предпосылки и к глобальной кооперации, и к глобальной институализации. Появились ЕС, Страсбургский суд, Совет Европы, ВТО, либеральные правила на границах… А кое-где границы и вовсе отменились, во всяком случае, в прежнем понимании – как взрыхленная полоса и пограничник с винтовкой и собакой.
Вместе с тем Холодная война – 2 XXI века – это попытка перевести стрелки часов назад. От установившихся правил и кооперации – снова к рейдерскому разделу сфер влияния, к разговору о необходимости и полезности таких разделов и в конечном итоге к вооруженному противостоянию. Притом что внутреннее идеологическое содержание такого противостояния является абсолютно иррациональным.
При Холодной войне – 1 было реальное разделение мира на политические системы с диаметрально противоположными ценностными установками. А при Холодной войне – 2 всеми, о ком мы в данном случае говорим, практикуется одна более-менее универсальная политическая система с универсальной ценностной установкой, основанной на стремлении к экономической эффективности и прибыли. Ценностное разделение подменено географическим: тут вам, начиная от Бреста, бездуховный евроатлантический Запад, а тут вам российский Восток с сателлитами, якобы содержащий в себе некие духовные скрепы, которые по каким-то непонятным причинам стоят поперек горла бездуховному Западу.
Главный адресат Холодной войны – 2
И Запад, и Восток в этой концепции представлены в виде неких контор, «организаций», что, естественно, не соответствует действительности. Поскольку Запад – это никакая не организация «Запад». Это множество стран, имеющих некоторое консенсусное представление элит о правилах поведения на международной арене и правах граждан, по крайней мере, внутри своего «периметра». Может быть, они действительно противостоят террористическому мусульманству, но о противостоянии с организацией «Восток» организация «Запад» узнает в основном только из российской прессы, если, конечно, ее читает.
При этом Запад ситуативно реагирует на ходы России, когда-то что-то происходит с нефтегазовыми контрактами. Или когда в нейтральных воздушных пространствах появляются российские бомбардировщики с выключенным транспондерами. Или когда Россия обозначает свое несогласие с политикой лидеров западного мира в ситуациях конфликта с террористическими или тоталитарными режимами.
Но поскольку Запад с Россией не находятся в принципиальном идеологическом споре, а несогласие России довольно легко купируется по линии международных институтов, то основными адресатами и жертвами Холодной войны – 2, ведущейся в основном на территории России, становится ее собственное население, а внутри него – так называемая либеральная прозападная пятая колонна. Вот на нее и обрушена вся мощь пропаганды.
Идейный концепт Холодной войны – 2
Понять идейный концепт противостояния довольно затруднительно, и мы на самом деле должны быть благодарны авторскому коллективу газеты «Известия», которые припудрили и, как сказал бы Пушкин, «насурьмили» этот концепт – причесали, обогатили его цитатами классиков консерватизма и в течение последнего года довели до вида презентабельности. Я бы не сказал, что презентабельности в приличном обществе, но все же по крайней мере на публике.
Стержень концепта вполне «демократический» – это борьба с мировой гегемонией последней диктаторской суперимперии США. Когда последние падут, наступит, как было и предвещено гениальным Лавровым, многополярный мир, в котором голоса перераспределятся в пользу России… Ну и заодно в пользу ИГИЛа, Ирана, Северной Кореи и… «Луганской республики». Хорошо ли будет? Об этом история умалчивает.
Второе, что важно, наследство СССР, называемое в России загадочным словом «лимитроф», должно достаться наследнику или, вернее, наследнице. Это, по мнению идеологов Холодной войны – 2, зона исконных исторических интересов России, только по чистому недоразумению и в качестве комплимента местным руководителям отнесенная к суверенным территориям и компетенции международных институтов. Организация «Запад» ни в коем случае не должна сюда совать нос, даже если тут вздумают людей жарить, а потом есть.
Третий кит, на котором все это стоит, или атлант, который все это держит, – это самая правильная вера в самого правильного православного Бога, по-видимому, стилистически заменившая нам сегодня веру в догматы Маркса. Ей противостоят неправильные веры и неправильные боги, поощряющие, в частности, гомосексуализм, оперу «Тангейзер» и усыновления детей из приютов. Борьба за правильного Бога не знает границ и в принципе может оправдывать крестовые танковые походы в любую сторону.
И венчает все это особый вид россиянской цивилизации, связанной с кровью и почвой, отчего она предстает перед нами островом несомненного добра, окруженный океаном несомненного зла, с которого островитяне, впрочем, вправе осуществлять рейдерские походы в разные стороны – за финансами или технологиями, или просто отдохнуть на Лазурном берегу. Но на остров они не пускают никого, дабы не испортить его чистоту. В списке «зла» – также и «перестройка», и ликвидация КПСС как скрепы СССР.
Вот этот «злой абсурд» – иначе не скажешь – с разными вариациями и является идеологическим концептом бойцов Холодной войны – 2. Сегодня она у нас в самом разгаре, и чем кончится, знает только истинный Бог.
