Канадский философ Брайан Массуми, автор книги “Чему животные учат нас в политике?” принял участие в коллективном проекте Los Angeles Review of Books, посвященном жизни в период пандемии коронавируса. Публикуем перевод его текста.
Лицом к лицу с угрозой. После 11 сентября язык, используемый в отношении угрозы терроризма, приобрел вирусное звучание. Прямые сравнения между террористом и вирусом стали нередки. У обоих был способ поражать неожиданно, внезапно прорываясь из-за порога восприятия, нападая с нечеловеческим упорством и смертельной силой, если не убийственной точностью. Порог восприятия часто принимался за национальную границу. Террорист был «безликим» врагом, таким же «другим», как жулик-РНК, скрывающийся в свинье в ожидании детонации в человеческой плоти.
В разгар всего этого, вдруг появился террорист изнутри самой страны. В мае 2002 года на Среднем Западе от центрального Техаса до северного Иллинойса начали взрываться почтовые ящики, всего 18 самодельных взрывных устройств. Атаки, казалось, выполнялись по некоторому шаблону, пункт за пунктом. Был ли это месседж врагов нации? Прелюдия к большей атаке? В нескольких штатах началась паника и охота за террористами. Когда преступник был задержан, прежде чем его план был исполнен, он объяснил, что он намеревался совершить 24 взрыва. Он считал, что ему нужно еще шесть, чтобы нарисовать рисунок смайлика на карте американского хартленда.
Улыбка шрапнелью бомбиста-хохотача (21-летний Люк Хелдер – прим. пер.) напоминает гримасу петрушки из ларца – вот так сюрприз! Вы встретили врага и им оказались вы сами.
О нескольких режимах страха. Бомбист-хохотач использовал трубчатые бомбы. Сегодня мы используем эмотиконы. А также у нас есть буквально вирусные РНК-бомбы, а также вирусы, состоящие из единиц и ноликов для токсичного троллинга, сочинители теорий заговора и президентских твитов – СВУ для взрыва соцсетей через ее виртуальные почтовые ящики. У нас все еще остается рефлекс наложения лица на “безликого врага”, но уже без иронии. Хмурое лицо – эмблема дня.
Главный хмурый лик человека и эмотикона Дональда Трампа делал спорадические попытки олицетворить кризис, желательно с небелым лицом. Он хвастал воображаемой ролью своей ксенофобной пограничной стены на юге в замедлении распространения заразы. Он настаивал на том, чтобы назвать КОВИД-19 “китайским вирусом”, несмотря на то, что уже Соединенные Штаты становились эпицентром пандемии (предлагая другое географическое название). Он предложил ввести карантин на остальной территории страны от зараженной прибрежной элиты из Нью-Йорка. Он даже выдвинул идею направить военных к северной границе, чтобы обезопасить нацию от прорывающихся орд канадцев. Мы опять “на войне”, сказал он, а что такое война без войск? Образ “войск”, которые держат в руках не оружие, а тесты, видимо, недостаточно драматичен.
Однако самым последовательным ответом Трампа было не драматизировать, а преуменьшать. Вслед за Fox News он перенес шаблон климатического отрицания на коронавирус. “Это миф!” – они закричали. Всего лишь другой способ олицетворения врага – теперь им стал “либерал”. А настоящая угроза – террористическая бомба скрытого социализма. Нация напугана до смерти, поэтому она побежит, взыскуя “большое правительство”. И даже если вирус – убийца, “мы не можем сделать лекарство хуже, чем болезнь”. Экономика свободного рынка должна быть сохранена любой ценой. Мы просто должны прорваться. Наиболее уязвимые должны быть хорошими солдатами и готовыми к самопожертвованию, чтобы спасти страну от этой угрозы, которая хуже, чем смерть: больная экономика. Старые, с ослабленным иммунитетом, бездомные и все те, кто рискует опуститься на самое дно списка для медицинской сортировки (инвалиды, аутисты, люди с синдромом Даунами, люди со слабоумием, бедняки), станут невоспетыми героями нации. Не обращайте внимания на сходство с евгеникой…
Подобная двойная стратегия, несмотря на самопротиворечие одновременно драматизировать события и преуменьшать последствия, принесла Трампу рекордно высокий (для него) рейтинг одобрения. Это означает, что это не самопротиворечие, а оперативная связь между двумя различными способами олицетворения угрозы, чтобы вытеснить ощущение опасности. Проективная персонификация опасности и подчинение жизни как таковой экономике идут рука об руку. После 11 сентября ассоциация террориста с вирусом прошла дегуманизацию. Стал доминировать образ неопределенного, “асимметричного” врага, и нам нужен был бомбист-хохотач, чтобы напомнить, что у страха может быть лицо. Теперь доминантой является идентифицированный враг, запертый лицом к лицу в поляризованной ненавистью зеркальной симметрии слишком человеческого. Отчуждение не снимается. Оно стробирует персонификацией, представляя опасность как свою вторую половину. Рейтинг одобрения Трампа перешагнул 50%. Мы встретили врага – и это вторая половина нас. Асимметричная война, стробирующая чем-то вроде морального эквивалента гражданской войны?
А что с той второй половиной? Не обязательно персонифицируясь или экономя, они (экстраполируя из своего собственного опыта) чувствуют себя в осаде. Обсессивно проверяют новостные ленты в бесконечной попытке понять, когда градусник показывает кризисную температуру. Постепенно осознают нечеловеческий характер вируса и его безразличие к своей судьбе. Упакованы в свою безответную потребность взять себя в руки. Хотя это и не персонификация, но интенсивная индивидуализация – так же, как и иммунное социальное дистанцирование, прерываемое на поиски в интернете последних данных. Разве не индивидуализация лежит в основе той же неолиберальной экономики, ради спасения которой нас просят пожертвовать жизнью?
Два режима страха: проективно-агрессивный и иммунозащитный. Оба объединены курсором в неолиберальной агонии. Это называется американский вирус?
Смайл!
Забота о событии. С этической и политической точек зрения нет ничего необычного в призывах стать вровень с событиями. Персонификация и индивидуализация не равны событию, которое так ярко демонстрирует нашу взаимозависимость. Ничто не сравнится с закрытием экономики, чтобы заставить нас сидеть по домам, и показать, насколько жизнь запуталась в сетях взаимосвязей. Никогда раньше сосед-бакалейщик или курьер не чувствовали себя настолько неотъемлемой частью социального мира. Само происхождение вируса связано с экологической сетью: путем передачи через много видов, условия которой были подготовлены разрушением окружающей среды и глобальным потеплением. Событие не просто оккупировало деревню – оно охватило всю планету. Оно заботится друг о друге, в созвучии с заботой о планете. Оно заключает в объятия наше общение друг с другом в уже более чем только человеческом мире.
Вместо того чтобы переносить отрицание с климата на КОВИД-19, существует возможность переноса коллективного импульса, который создавался в движением в защиту климата, на взаимопомощь и отстаивание права на жизнь во время этого кризиса, и, глядя уже за его пределы, на продолжение борьбы с тем более масштабным кризисом, которое стоит у его истоков. Что включает в себя принятие сейчас таких мер по развитию экономики, которые никогда бы не потребовали от нас – наших соседей, нашу планету – лечь и умереть. Вот какие слова нужно громко петь с балконов: посткапитализм! Я имею в виду не “демократический социализм”, который скорее является попыткой капитализма с человеческим лицом. Это лучше, чем альтернативы – ведь мы видели, чем чревато лицемерие.
Даешь взаимное соприкосновение друг с другом: теперь пора попробовать что-нибудь трансиндивидуальное. К примеру, более-чем-человеческий мир, сделаем его многовидовым!
Это и для тебя, Трамп и Ко! Мы даем тебе одну вещь, про которую ты можешь сказать, что был прав. За исключением ее скрытой части.
Так что пойте!
Источник: www.lareviewofbooks.org
