То, что происходит сегодня в планетарном масштабе, безусловно, является концом света.
Но не в смысле перехода в мир, более соответствующий новым потребностям человеческого консорциума, как может показаться для тех, кто стремится управлять им в соответствии со своими собственными интересами.
Эпоха буржуазной демократии с ее правами, конституциями и парламентами подходит к концу; но, помимо правовой кожуры, конечно же, незначительной, к концу подходит мир, который начался с промышленной революции и пережил две – или три – мировые войны, и тоталитаризм – тиранический или демократический – который сопровождали их.
Если державы, которые управляют миром, чувствовали, что им пришлось прибегнуть к таким крайним мерам и диспозитивам, как биобезопасность и санитарный террор, которые они безоговорочно установили повсеместно, и которые сейчас угрожают выйти из-под контроля, то это потому, что они, по всей видимости, опасались, что у них не осталось никакого другого выбора, кроме как выживать.
И если люди приняли деспотические меры и беспрецедентные ограничения, которым они подверглись без всяких гарантий, то это не только из-за страха перед пандемией, но и предположительно потому, что, более или менее бессознательно, они понимали, что мир, в котором они жили до сих пор, не может продолжаться, он был слишком несправедливым и бесчеловечным.
Само собой разумеется, что власти готовят еще более бесчеловечный, еще более несправедливый мир; но в любом случае, как с одной, так и с другой стороны, это каким-то образом предвещает, что прежний мир – как мы сейчас начинаем его называть – больше не может существовать. В этом, как и во всяком смутном предчувствии, конечно же, есть религиозный элемент.
Здоровье заменило спасение, биологическая жизнь заняла место вечной жизни, и Церковь, которая давно привыкла идти на компромисс с мирскими нуждами, более или менее явно дала свое согласие на эту подмену.
Мы не жалеем об этом мире, который заканчивается, у нас нет ностальгии по идее человеческого и божественного, которую неумолимые волны времени стирают, как фигуру из песка на берегу истории. Но с такой же решимостью мы отвергаем голую, немую и безликую жизнь и религию здоровья, которые предлагают нам власти.
Мы не ждем ни нового бога, ни нового человека – скорее мы ищем здесь и сейчас, среди окружающих нас руин, смиренную, более простую форму жизни, которая не является миражом, потому что у нас есть память и опыт, даже если – изнутри нас и извне нас – враждебные силы каждый раз в забвении отвергают его.
Источник: Quodlibet
