Виталий КУЛИК
Чем ближе предполагаемая дата нормандской встречи – тем активнее спикеры от действующей власти продвигают мысль о ее безусловной необходимости, и невозможности заморозить конфликт.
Если со второй частью тезиса действительно можно согласиться – для заморозки конфликта требуется готовность противоборствующих сторон к прекращению огня, которой сегодня глупо ожидать от РФ – то переговоры в нормандском формате все еще остаются уравнением с множеством неизвестных.
Несмотря на утверждения представителей президентской партии, что те самые “красные линии” будущих переговоров, постоянно упоминаемые во всех эфирах вот уже который месяц подряд, предельно ясно очерчены и спорить тут, якобы, не о чем.
На самом деле никто из украинцев так и не услышал: с чем именно мы собираемся ехать на нормандскую встречу, которой добивались таким количеством уступок российской стороне?
Напомним: под одно обещание проведения этого саммита Украина благополучно игнорировала все те нарушения, которые имели место в процессе отвода сил и средств на трех ранее обозначенных точках – в Станице Луганской, Золотом и Петровском.
Трудно сказать, какой из этапов разведения соответствовал Рамочному решению ТКГ от сентября 2016 года: процесс не был ни синхронным, ни зеркальным, обстрелы территорий, прилегающих к зонам отвода, попросту игнорировались, а незаконные сооружения боевиков непосредственно в зонах, которые должны были становиться в ходе разведения сил демилитаризованными, не демонтировались по нескольку месяцев.
Недавняя реакция президента на незаконную символику над мостом в Станице Луганской и вовсе заставляет думать, что все эти попытки “закрыть глаза на незначительные нарушения процесса отвода” просто не осмыслялись ОП, а их результат в действительности стал для Зеленского сюрпризом.
К тому же, в обмен на проведение встречи в нормандском формате, Украина уже согласилась на подписание формулы Штайнмайера, о сути которой представители действующей украинской власти соизволили рассказать только после того, как чиновники РФ публиковали содержание этого документа через свои телеграм-каналы и медиа.
Фиксация формулы Штайнмайера не просто нарушила порядок, прописанный в Минских соглашениях (диалог о модальности проведения выборов может быть начат только после прекращения огня и верифицированного отвода тяжелой техники), но и стала ярким примером того, как украинские переговорщики намерены строить коммуникацию с украинским же обществом.
Если неудобную тему не удается “замять” и замолчать, и мантра о том, что “у нас есть договоренности с российской стороной, для мира необходима тишина” в очередной раз разобьется о действия той самой российской стороны – постфактум будет рассказано о том, как прошла встреча, какие на самом деле были подписаны договоренности и, разумеется, о том, какая это большая дипломатическая победа. Когда и в действительности (которая рискует оказаться не столь оптимистичной, как набор штампов о мире, выдаваемый командой президента в таких случаях), и в восприятии людей будет трудно или почти невозможно изменить что-либо.
Президентскому окружению стоило бы усвоить: просить “просто поверить в успех и срочную необходимость нормандской встречи, не требуя никаких объяснений” – неправильная стратегия.
Заявляя нечто подобное можно разве что повторить “коммуникационные успехи” Андрея Ермака, утверждавшего что “Зеленский самый выдающийся лидер современности”, и именно на этом основании Путин при личной встрече непременно согласится со всеми его доводами. Вряд ли такой стиль донесения своих мыслей – это то, что сегодня нужно команде Зеленского, особенно на фоне всех скандалов последних месяцев.
Единственно правильным выходом из этой ситуации может стать открытый и честный разговор о том, с чем мы на самом деле собираемся на нормандскую встречу.
“План А” и “план Б”, о которых говорил министр иностранных дел Украины Вадим Пристайко, выглядят крайне неубедительно на фоне происходящего в зонах отвода: вернуться на прежние позиции так легко, как об этом говорят ответственные за нашу внешнюю политику, определенно не получится: ОБСЕ фиксирует новые позиции боевиков в зонах отвода.
“План Б” с вводом миротворческой миссии тоже давным-давно отработан российской стороной: по версии РФ, миротворческий контингент может размещаться только на линии разграничения, являя собой нечто вроде вооруженной охраны ОБСЕ. Кроме того, на сегодняшний день на востоке Украины не созданы условия для ввода какого бы то ни было контингента по поддержанию мира, так как не был прекращен огонь.
Источник: Главред
