додому Топ Новини Является ли путинский режим фашистским?

Является ли путинский режим фашистским?

64

Андреас УМЛАНД

Стоит ли классифицировать природу «системы Путина», ввиду ее недавней радикализации, как современное проявление фашизма, как это недавно сделали некоторые — в том числе и русские — обозреватели? У этих явно антипутинских комментаторов — напр., А. Мотыль, В. Иноземцев, М. Снеговая и др. — прослеживается своего рода утилитарное отношение и избирательныйподход к набору свойств исторического фашизма для как можно более эффектного разоблачения бесспорно террористического, агрессивного и репрессивного характера сегодняшнего российского режима. Типичной ценой применения термина «фашистский» к путинскому режиму в результате этого «сбора вишни» является, однако, чрезмерно широкая дефиниция общего понятия «фашизм». Такого рода инклюзивные определения сути фашизма, как правило, приводят к имплицитному утверждению о существовании десятков независимых «фашистских» режимов в истории человечества — а не только в Германии Гитлера, Италии Муссолини, России Путина. Еще одним последствием такой преднамеренной инфляции этого ключевого исторического понятия является открытие вопроса о том, как же тогда обозначить комбинацию тех характеристик итальянской ПНФ, немецкой НСДАП, румынской «Железной гвардии», венгерской Партии скрещенных стрел, испанской Фаланги и др., которую в сравнительном обществоведении иногда называют «фашистским минимумом» или «ядром».

Бесспорно, нынешний российский режим является демонстративно националистическим, империалистическим, антилиберальным и ориентированным на «национального лидера» — и тем самым действительно напоминает классический фашизм. Тем не менее, ему не хватает некоторых центральных черт, присущих идеологиям, планам и действиям движений Муссолини или Гитлера у власти. Правление Путина по-прежнему — аналогично другим т.н. «олигархическим» порядкам большинства постсоветских стран — является скорее клептократическим, нежели идеократическим. Иными словами, оно ориентировано скорее на достижение материального обогащения правящих кругов, чем на фанатическое преследование каких-либо трансцендентных целей.

Теперешний российский режим, правда, за последние годы стал менее гибридным и более однозначно авторитарным и даже частично паратоталитарным. Отношения между акторами путинской системы и их деяния, тем не менее, по-прежнему выстраиваются в основном по принципу «патрон-клиент» и на базе клановых связей, а не следуя идеологическим предписаниям. Основным смыслом сегодняшнего российского режима пока остается рентодобыча, сохранение власти и привилегий, иногда — просто кражи, а не достижение глубокой трансформации общества, совершение преднамеренной революции международных отношений и создание заранее сконструированного нового человека, как это было в случае с Третьим рейхом и итальянским фашизмом. Если допустить, что — в частности, начиная с 2014 года — несколько усилился идеократический аспект путинского режима, то эта идеологизация все еще далека от фашизации.

Российская власть за последние годы действительно стала больше обращаться к разным ксенофобским лозунгам и антизападным теориям. В той степени, в которой правление Путина, из-за различных экономических проблем, теряет свою прежнюю легитимность, основанную на социальном прогрессе, ему все чаще приходится прибегать к харизматическим и идеологическим формам самолегитимизации. В этой связи, богатая русская традиция имперского национализма, как и славянофильская идея «особого пути» России, приобретает все большее значение для стабильности путинского режима. Хотя использование этого идейного наследия является скорее инструментом, чем основой «путинской системы», элементы праворадикальной риторики — такие как теории заговора, культ лидера, фундаментальный антилиберализм, национальное мессианство, радикальный нативизм, геополитическая паранойя, государственный клерикализм, гомо- и ксенофобия, экспансионистский ирредентизм и др. — стали неотъемлемыми частями официальных заявлений, международной политики и публичного дискурса России.

В этой связи, возможно, сегодня имеет смысл классифицировать путинский режим уже как — по крайней мере, частично — праворадикальный. Однако главный импульс и вектор все более ярого и реваншистского национализма в официальной политике Российского государства является реставрационным — а не революционным, как в фашизме (подробнее об этой разнице в киевском журнале «Идеология и политика». 2017. № 2. С. 11–58). Путинский неосоветский реванш стремится не к фашистскому новорождению и омоложению России, а к частичному воссозданию и продолжению царско-большевистской империи. В связи с этим, правительственная политика РФ — по крайней мере, пока еще — не нацелена на сотворение из России совершенно новой геополитической единицы, как этого хотели для Германии Гитлер и для Италии Муссолини, или как это подразумевают сегодня для России «последний бросок на юг» Владимира Жириновского и т.н. «неоевразийство» Александра Дугина.

Фашисты, как указывает ведущий теоретик фашизма Роджер Д. Гриффин, смотрят на будущее с маниакальным оптимизмом и верят в имманентное воскрешение мифологического давнего «золотого века» нации в совершенно новом качестве (Griffin R. The Nature of Fascism. L., 1993). Реставраторы типа Путина и Ко же смотрят с великим сожалением на недавнее прошлое и хотят всего лишь скорректировать отход от традиционного пути развития своей страны — в случае России, от ее великодержавно-имперской традиции. Как показали последние месяцы, Кремль, правда, явно стремится как можно сильнее подорвать существующий международный порядок. Но, в отличие от фашистов, у него — кроме туманных размышлений о «многополярности» — нет конкретных планов того, что собственно должно возникнуть после этого желаемого краха и какой именно Россия могла бы заново родиться при таких совершенно новых условиях.

В Кремле, очевидно, желают как можно большей дестабилизации международного либерального порядка — и активно способствуют ей. Но, по-видимому, цель этой политики — отвлечь внимание от растущего общественного осознания того, что возникший в России внутренний порядок является бесперспективным. Идеальным отвлекающим маневром и подкреплением режима в этом смысле было бы хотя бы частичное восстановление былого имперского величия России. Но это не означает, что Кремль стремится создать совершенно новую — например, по словам Жириновского, «спокойную» и «счастливую» — фашистскую Россию в небывалых ранее границах (т.е., напр. у Жириновского, включая Турцию, Иран и Афганистан). Если все же настаивать на исторических сравнениях, то частичным немецким эквивалентом Путина в межвоенный период был не Гитлер, а скорее реакционный представитель кайзеровской Германии и последний райхспрезидент Веймарской республики Пауль фон Гинденбург. Будучи, как и Гитлер, радикальным антидемократом, националистом и империалистом, Гинденбург все же не был ни нацистом в узком смысле (т.е. гитлеровским фашистом), ни немецким фашистом в широком смысле (т.е. ненацистским революционным ультранационалистом).

Текст был впервые представлен в виде краткого доклада на конференции«Сопоставительное изучение фашизма и транснациональный поворот», организованной Международной ассоциацией сравнительного изучения фашизма в Будапеште 27–29 апреля 2018 года.

Источник: Гефтер. Ру

НАПИСАТИ ВІДПОВІДЬ

введіть свій коментар!
введіть тут своє ім'я